Волкодав

— хочешь знать, что я думаю об этом? — он резко оборачивается. Так, что я невольно наступаю ему на ногу.

— Ну хочу.

— Так вот: ты ей не нужен.

— Что? Что ты сказал? Ты погоди уходить, ты постой. Давай поговорим, с чего ты вообще так вот решил? Отчего я ей не нужен? Ты вообще знаешь, как мы с ней говорили? Как мы с ней общались? Ты знаешь, как мы с ней расстались? Знаешь? Отвечай! Ну же!

— Мне больно, — Паскаль попытался расцепить мои пальцы на его плече: Пусти. Я сказал то, что думаю. Просто принять тебя сейчас слишком просто и удобно.

— Не смей о ней так говорить!

— Ты даже в лице изменился, вон как желваки ходят. Поступай как знаешь. Пусти, пальцы у тебя как клещи, теперь синяк будет.

Мы разошлись по боксам, а затем я не видел его дня 2-3. Через 4 дня я узнал, что Паскаля арестовали.

— За что? За что его взяли?

Акын щурил глазки-щелочки и жевал губу:

— Верно, твое хр. ново место этот м. дак занял. Тебя ведь хотели загрести в е. аную каталажку, как козла отпущения. Но ты ведь у нас оказался супер умной задницей, так что теперь шерстят других гр. баный ежиков.

В официальным свидетельстве сообщалось, что гер-шуле Паскаль Че арестован по подозрению в сокрытии важной информации, способствующей прогрессу организации.

Следовало действовать быстро.

— Здесь есть одна любопытная информация, гер-шуле, — молоденький служивый принес мне диск и положил рядом с комби: Надеюсь вам пригодится.

Цифры, даты, вот... выделено.

За период в два месяца, около пятнадцати лет тому назад, криг в районе Хелисинки и Ослова засек сразу 9 гумнов. По тем временам, показатель очень высокий. Все гумны были представителями 7-ого поколения генерации, т. е. те, кто в качестве че-клише использовали несчастных пассажиров ИПД-перевозчика Президент Лугов. Сразу 9, практически за 7 недель, в одном месте, при схожих обстоятельствах. 8 гумнов из той группы уже скончались, но их файлы я легко нашел в сети. Френологический показатель оказался очень интересным: у всех девяти был один и тот же че-клише, некий гидравлик. Яша Пекарь.

Ничего себе так парень. Молодой, здоровый, летел зарабатывать денег на высокооплачиваемую вакансию. Широкие скулы, крепкая челюсть, высокий лоб, сплошные брови — все 9 гумнов, с некоторыми отклонениями, представляли собой копии Яши Пекаря. И надо же такому случиться, вся партия Яш была поймана практически одновременно, а двое из них вообще в один день!

Я просмотрел другую статистику. На остальных пассажиров приходилось, в среднем, по 8-10 копий в обличии гумнов. Всех их, в разное время, в разных местах засекали криги. Но чтоб весь выводок за 7 недель! Что же было не так с этими Яшами? Отчего такая ошибка?

Я снова загрузил базу данных, заставляя комби напрягать извилины. Но что он мог мне выдать? Комби даже не знал, кто такие гумны. Что ж ему сказать?

"Буду думать так, как учил меня Эрнст", — сказал я самому себе.

Как он говорил? Проанализируйте ситуацию. Какова же ситуация? 9 проколов одномастных гумнов за 7 недель. Что же дальше? Как учил Эрнст? Что он говорил по поводу ошибок? Законы перехода количества: если есть9 случаев чего-то, то это что-то есть закономерность, один факт, одна ситуация. Значит, нет разрозненности, а есть система, одна связь, единение, качество. Закон отрицания отрицания: новое есть отрицание старого. Любое новое ни есть старое, а есть новая ступень. Значит... так, что же это может значить? Думать, думать...

Отрицается истина. Факт должен отрицнуться другим фактом, являющимся новым для наблюдателя. Значит, если есть некое качество, в исходной позиции кажущееся ошибкой, причем многократно повторяющейся, то, с точки зрения диалектического развития, новое качество, выходящее из старого, должно быть... истиной, правдой, искомой целью. Значит, если рассуждать логически, 9 случаев проколов не были ошибкой, а... да, именно так, некой спланированной акцией. Значит... Стоп. А зачем, простите, монгам делать 9 Яш и подставлять их под криги? Они что действие этих машин проверяли? Абсурд. Их не устроили копии? Но зачем же их сдавать.

На этот раз комби справился с задачей и, в качестве гипотетического объяснения, выдал: дезинформация.

Значит было что-то в этом Яше, что заставило монгов срочно лепить с него копии и пускать их в оборот. Что же в нем было особенного?

Вываливаю на стол груду купонов Эрнста: он тоже понял, что с Пекарем не все чисто. Эрнст — умница, ему, наверняка, потребовалось на это куда меньше времени. Но подозрение подозрением, а вот факты... Эрнст должен был бы заинтересоваться и куда-нибудь слетать подтвердить информацию но куда?

Приют для сирот, космодром одни, космодром другой, Хелисинка, люберецкая продуктовая фабрика, мертвая зона, карантинная зона, жилой сектор в Турском районе, Профсоюз гидравликов ОСК, школа космонавтов.

Стоп. Что-то мелькнуло. Школа — не то, фабрика — не то, секторы, секторы... профсоюз гидравликов. Очень интересно. Пекарь ведь был гидравликом. Значит, Эрнст летал туда. Славно. Очень славно.

С профсоюзами, сразу хочу сказать, может кому пригодится в жизни, надо говорить по-военному. Вернее, с ними вообще говорить не надо. Надо сразу начинать кричать, топать ногами и приставлять электрический генератор к затылку их лидера. За долгие годы ничего-не-деланья ребята там настолько распустились, что весь налет самоуверенности можно сбить только солдатскими коваными сапогами.

А вот чего-чего, а этого в организации хватало. Я набрал себе группу служивых, тех, что повыше ростом и попроще лицом — и открыл перед ними дверь в здание профсоюза. Через 10 минут вся жизнь Яши Пекаря, рассказанная отчего-то взволнованным голосом лидера профсоюза, уже была мне известна как моя собственная.

Родился, женился, двое детей. Срочно искал высокооплачиваемую работу, согласился на Пош быстро и без колебаний. Я знал размер его обуви, любимый сорт мороженого, содержимое его шкафчика в профсоюзе, но я не имел понятия, отчего монги поставили целых 9 его копий в таком срочном порядке. И ведь 7-ым поколением! Последним из числа тех, кого строили на основе пассажиров "Президенте Лугова". Словно боялись не успеть сдать нам на руки экземпляры Пекаря. А почему так тянули? Почему не сделали его копии сразу?

Может что-нибудь с медицинской картой? Да нет, вроде бы, все в норме. Врач при профсоюзе, какой-то доктор медицины, Воробейко Г. Г., засвидетельствовал полное Яшино соответствие для работы в космосе.

Я уже хотел было разворачиваться и лететь в Люберцы, но тут мой взгляд упал на девичью фамилию Яшиной жены — Марыся Воробейко. Значит дочка того самого Г. Г. Может это и случайность, но...

В общем, я заехал с солдатами и к доктору Воробейко. Г. Г. оказался стойким старикашкой, лишь через час признавшимся, что вообще-то Яшка не имел права лететь на Уран по причине мед не соответствия. Но дорогостоящая операция требовала жертв, и доктор, скрепя сердце, выписал липовую справку.

— А какое же у него было не соответствие?

— В общем, на той стадии развития, все было еще не так серьезно.

— И все же?

— Рак связок. Рак голосовых связок, да еще плохо залеченный отит.

— Отит — это...

— Воспаление внутреннего уха. Серьезное заболевание, если за него не взяться.

Так бывает, что когда вы подходите к чему ли очень близко, что можно это уже понюхать, у вас. От предвкушения чего-то необычного, схватывает сердце. Мое сердце переместилось куда-то в район горла и начало стучать там. Так близко, так осязаемо близко была разгадка, но... Я не отгадал загадки. Я только почувствовал, что стою у открытой двери, и на сквозняке меня уже продувает, но внутрь... внутрь увольте, рано. Я так хотел войти, вбежать туда, в неизведанное. Но было еще рано, я еще ничего не понял. Ничего. Только понюхал запах тайны. Такой сладко-кислый, щемящий сердце душок.

& nbsp;

Утренний сон особенно крепок. Луняне встают практически на рассвете, но на земле любят понежиться подольше. Я стал ловить себя на мысли о том, что потихоньку усваиваю земные привычки.

Утренний сон. Веки уже легкие, почти безвесные. Глаза двигаются бесшумно, вслед скользящему вальсу сна. Мозг уже готов к работе, и оттого сновидения приобретают все большую реальность. Формы становятся четкими, силуэты выдержанными. Цвет почти уходит из снов.

Паскаль появился в моем сне несколько неожиданно, он зачем-то громко говорил и делал смешные рожицы. Я, кажется, хотел спросить его, зачем он кривляется, но понял, что для этого придется открыть рот.

Паскаль стоял передо моей кроватью в реальности, тормошил меня и что-то говорил. Только рот его кривился не от усмешки и не шутки ради. Он плакал.

Остатки сна слетели с меня вниз, и я начал вслушиваться в, как всегда, несколько сумбурную и несвязанную речь Паскаля.

— Это значит, что он погибнет. С моим пропуском мне нет хода в здание. Но если б ты предъявил свой, если б ты только смог... Он ведь хороший парень, правда, он работает даже не на организацию, а на какой-то медцентр. Я обещал матери, что... вот если б ты смог меня провести...

— Это не сон, да? — я, слегка еще оглушенный дремотой, поеживался от струи холодного воздуха, проходящей под неплотно закрытой дверью.

— Ладно, подожди пять минут, — я собрал волосы в тейл и быстро оделся.

Уже сидя в тесной коровке, я понемногу начал понимать смысл происходящего.

он живет в кротовнике, — по десятому разу начинал Паскаль.

— Кто такой ОН?

— Мой брат.

— Старший?

— Да какая разница? Леша! Проснись! Мой младший брат сейчас в кротовнике и жить ему осталось, быть может, пару часов от силы.

— Погоди. Кротовник — это не те здания...

— Где безвылазно живут программисты комби систем.

Я вдруг почувствовал запах. Острый запах... человеческой смерти. А потом пришла и вонь. Отвратительная вонь разложения плоти людской.

— Ребят, вы уверены, что вам выходить здесь?

Я наклонился к смотровому стеклу и водитель коровки наконец разглядел мои погоны и цвет моей формы. Он больше не сказал ни слова.

Говорят, просто магической силой обладает алый цвет. Он заставляет учащаться сердцебиение, он поднимает тонус, вызывает желание. Нет... нет... на земле нет и не скоро будет цвета более сильного и властного, чем темно-фиолетовый.

Кротовник, в обычные дни, молчаливо стоящий за огромной стеной с металлической проволокой, напоминал улий. Сотни людей в фиолетовой форме ходили взад-вперед с какими-то приборами, при здании было припарковано с десяток единиц мощной военной техники, того же цвета. Фиолетовые люди брали в руки фиолетовые предметы и переносили их с одного фиолетового фургона в другой. Фиолетовые тени ложились на фиолетовые тени и образовывали мрак.

Никто не спросил моих документов. У офицеров организации их не принято спрашивать. Рядовые члены органов знают, что с офицером в фиолетовой форме нужно вообще страться не разговаривать.

— Что в секторе? — спросил я у кого-то парня, явно проходящего стажировку.

— Отключение комби-сети.

— И столько шума по этому поводу?

— НУ как же... кроты ведь просто мрут как мухи без этого. А мы, извините, чистим помет.

Мы вошли в здание, и какой-то парнишка в светло-фиолетовой униформе протянул нам глазики с респиратором.

— Запахи... Вам лучше одеть.

Мы поднимались на лифте на 43-ий этаж и молчали.

— Я никогда не был раньше в кротовнике.

Паскаль мне не ответил.

Одни стены. Лифт открылся, мы вышли и увидели стены. Одни стены. Здесь не было ничего. Лишь стены. Жуткие стены уродливых цветов. Дом красили без учета какого-либо соблюдения цветового баланса. Я снял было глазики, но тут же погрузился в кромешную тьму. В глазиках срабатывала системы ночного видения, и лишь благодаря этому можно было более-менее сносно разглядеть окружавшее нас.

— Здесь нет даже лампочек, даже простой гальвонической стены!

Паскаль почти бежал, и я едва поспевал за ним, с отвращением натыкаясь на стены, выкрашенные и сделанные с учетом того, что на них никогда не будут смотреть люди. Люди были внутри стен. Это выдавал запах. По крайней мере люди были там еще пару дней тому назад. Теперь это было уже тлеющей плотью.

— Вот она! — Паксаль толкнул было дверь, но она не поддалась.

Лишь достав мою ключ-карточку, открывающую ВСЕ двери в ОСК, мы проникли внутрь. Ничего подобного я не ивдел ни раньше, ни позже. Абсолютно нежилая комната. Грязные стены, грязные полы, прямо у нас под ногами бегали крысы.

Крысы. Странное дело. Лишь в отношении их, наверное, этих убогих уродливых грызунов, магия фиолетового давала сбой. Им было все равно. Они чувствовали себя хозяевами всегда. Особенно в темноте, особенно в кротовниках. Я выстрелил по одной из тварей из генератора, и, по удивленному писку крыс, мы поняли, что здесь давно не было людей, живых достаточно для того, чтобы убить крысу.

Мы зашли в маленький отсек сбоку комнаты, и тут, не выдержав, я сорвался.

В огромную металлическую кубическую клетку, почти распятый, был вшит человек. Что значит вшит? Это значит, что его спинной мозг был соединен с осью вращения куба, в его руки и ноги, с бесчисленным количеством вшитых проводков, были практически вживлены стальные прутья. Тела уже практически не было. Было странное, леденящее душу соединение человеческой плоти и металлического куба. ЭТО БЫЛО ЕДИНЫМ ЦЕЛЫМ! В голову человека было вшито такое количество проводков, что его лица рассмотреть уже было практически нельзя. Прямо в его рот входила огромная трубка, начинающаяся где-то на вершине куба. Был ил у него нос? Были ли глаза? Уши? Я не знаю. Я мог различить лишь рот. Остатки рта. Во все остальное были вшиты проводники. От куба шло огромное количество проводников к одному щитку в дальнем левом углу отсека. Вот и все. Почти все. Вокруг сидели крысы. Это были серые, видавшие виды крысы, уже слишком пресытившиеся человечиной, чтобы жевать ее еще живую. Они ждали смерти. Несколько десятков крыс сидело вокруг куба и ждало. А человек был еще жив.

— Что это?

— Это мой брат, — Паскаль, абсолютно спокойный, мне показалось, даже счастливый, принялся выгружать из взятого с собой чемоданчика какие-то вещи.

— Фу... как я испугался, — Паксаль распутывал какие-то проводки, достал клавиатуру от комби: Я думал все, на этот раз не успею. Ну как хорошо, что я застал тебя. А я так испугался! А он жив!

— Ты называешь, это... жив? — куб покачивался из стороны в сторону и тощее человеческое тело покачивалось вслед.

— А что? Ему там не плохо.

— Кто это... кто это сделал с ним?

— ДА нет... это исключительно его решение. Начинал как все мы, с ладони. А потом решил вшиться весь.

— Он... добровольно?

— Да. Особенно лицо. Он еще 5 лет назад зашил проводками все лицо. Говорит, так ощущения намного четче.

— Я... я не могу... я не могу этого...

— Понять? — Паскаль закончил сборку мини-комби и подключил последний проводок к кубу: он намного счастливее нас с тобой.