Третья ипостась. Часть 3

Теперь Парящий напоминал только что сданный "под ключ" дворец. Яркие гладкие каменные бруски, чистые стекла, просторный внутренний дворик, вымощенный темно-серыми с прожилками плитками мрамора. Вот это фокус так фокус! Гуддини, Мерлин и Копперфильд в одном флаконе. Ловкость рук, вашу мать, и легким движением руки любая катастрофа превращается в мелочи жизни. Я замерла в полнейшей прострации, только открывала и снова закрывала рот, скорее рефлекторно, как рыба на воздухе, забыв все слова, а если мои глаза вылезут еще хоть на миллиметр, они точно выпадут на раздолбаные... пардон, на целые уже плиты двора. Черт, но это и правда поражает воображение! И срывает маски.

Короче, засветился парень по полной! Теперь понятно, на что он способен, пальцами щелк — и вот тебе капремонт объекта недвижимости. Что, есть еще вопросы по поводу того, кем он является? Вернее, кто они, я забыла о его братце, все еще крепко прижимавшем к себе хрупкое тело моей подруги и шепчущем ей на ухо слова, вызывавшие блаженную улыбку на счастливом личике.

— Мне нужно принять ванну... из шампанского... — обалдело пробормотала я, и, подумав, добавила, — внутрь!

Покачивая головой, я побрела к дверям. Нет, это же надо! Просто чудеса в решете! Гудвин, Великий и Ужасный! Тут явно не интернет-курсы, тут что-то посерьезней!

— Вода уже горячая и пена взбита! — крикнул Глеб мне вдогонку.

Ну, еще бы! Он-то меня изучил, подлиза. Я кивнула, не оборачиваясь, и уже уверенно пошла к парадному входу, теперь полностью оправдывавшему свое название.

— Вита, я с тобой! — полуистерично крикнула Тивиза и, догнав меня, нервно вцепилась в плечо.

Да уж, я ее понимаю! К нам присоединилась Сорайя, единственная, сохранившая самообладание и невозмутимость в этой бредовой ситуации, а Наталью, мы, скорее всего не увидим какое-то время.

Как в старые добрые времена. Я по шейку в горячей воде, уже отпаренное лицо дышит чистотой. Хлопья ароматной пены покрывают всю поверхность огромной ванны, больше напоминающей бассейн. Я видела раньше это помещение, но тогда ванна была расколота и полна мусора, а стены покрывала неприятная плесень. Только всего этого не было уже и в помине. Я старалась не смотреть на батарею пластиковых баночек и бутылочек с названиями самых дорогих брендов моего времени в сфере ухода за телом и волосами. Скорее всего, в воду была добавлена пена с ароматом клубники, вон — крайняя бутылка с густой красной жидкостью.

Рядом со мной из белых сугробов торчали головы Тивизы, Сорайи и Натальи. Последняя, пряча безумно счастливые глаза, нырнула пять минут назад. Лицо невыразимо блаженное. Конечно, для нее все только начинается снова, и я безумно рада этому. Не могу даже представить, как страдала от одиночества серебряная девушка, прожившая двести лет в ожидании, когда проснется ее золотая подруга.

Я закрыла глаза. По щекам струились слезы, смешиваясь с капельками пота. До сих пор не могу в себя прийти, настолько тронул меня момент встречи подруги с любимым. Легкие слезы плавно перешли в истерику, поскольку я поняла, что вот прямо сейчас должна жестоко обломать ее. Да, она всегда верила и ждала. Только вот они-то изначально не являлись теми, за кого себя выдавали. Господи, что же делать? Я всегда берегла ее, но кто решал, что ей грозит опасность? А может, я была не права? Может, не стоило так рьяно опекать ее? Может, надо было позволить ей самой решать, что убьет ее, а что она все же переживет? Вдруг она вовсе не стремилась к такому результату, ведь инстинкта самосохранения никто не отменял. Думаю, пора мне освободить ее от своей навязчивой заботы. Кто бы что ни говорил о том, кому досталось больше силы, на кого больше воздействовало нечто непонятное, когда мы были еще в утробе, я-то знаю уже давно — Наталья гораздо сильнее меня, в любом плане. Я бы не вынесла и сотой доли того, что испытала эта девушка.

Слегка успокоившись, я ушла под воду с головой. Вынырнув, открыла глаза и посмотрела на них. Никто не сказал ни слова. Я глубоко вздохнула.

— Итак, поздравляю, дамы, мы снова в дерьме по самые гланды!

— Я знала это! — Тивиза стукнула кулачком по поверхности воды.

Белые хлопья разлетелись в разные стороны вместе с брызгами.

Сорайя поджала губы и закатила глаза. Ну да, а когда бывало иначе! Только Наталья переводила недоуменно-встревоженный взгляд с одного лица на другое.

— Девочки, о чем вы? Какое дерьмо? Все хорошо, они вернулись...

Я открыла рот, но не смогла издать ни звука. Вот на самом деле, как ни старалась, только сипение и тяжело выдыхаемый воздух. Будто даже глотка противилась тому, чтобы поведать ей о своих размышлениях, касающихся наших прежних знакомцев.

Если бы все было так просто, как она думает! Таких умниц, как моя подруга, еще поискать, и конечно она прекрасно видит, как все это странно, замечает вопиющую двусмысленность и нелепость этой паскудной ситуации, только... О, она ведь все так же любит его! Разве я сама вела себя иначе, когда мы с Глебом были вместе? А ведь прекрасно понимала, сколь необычна это семья — отца никогда не было, мать на вид максимум лет на десять старше шестнадцатилетней дочери, и это еще при двадцатипятилетнем сыне (я тогда грешила на регулярные подтяжки и ботокс). А сам Глеб? Нереальная красота, искры по всему телу в экстремальных ситуациях, периодические необъяснимые исчезновения (очень скоро версия с тетушкой в тайге мне опостылела). Хоть раз я задумалась об этом серьезно? Задала ли вопрос, поинтересовалась ли? Ничего подобного! Я воспринимала все как данность, сама не очень любопытная, предоставляла людям право иметь свои секреты, надеясь, что когда мы поженимся и станем одной семьей, он сам посвятит меня в них.

Вот и сейчас для Таши — опоздание на шесть тысяч лет... да Господи Боже, какая мелочь! Ведь он вернулся, в этот самый момент он рядом, зачем что-то выяснять?

Таша молчала, пристально разглядывая меня, будто по лицу читала мой монолог, обращенный к ней. И, судя по реакции, она понимала каждую мою мысль. Я видела, с каким трудом развеивалась в ее глазах дымка блаженного полусна. Она приоткрыла рот, слегка нахмурилась, заложив на лбу и между бровями тревожные складочки. И, наконец, я увидела в ее глазах то, чего давно ждала, но боялась до умопомешательства. Хлестнувшая меня, словно градом свинца, ненависть, не оставила внутри ни одной молекулы кислорода, они исчезли все одновременно, а я не могла глотнуть новой порции насмерть перехваченным горлом. От яркой серебряной вспышки я отшатнулась и стукнулась затылком о каменный бортик ванны, и уж лучше бы мне разбить черепушку, чем выносить на себе этот тяжелый пронзительный взгляд.

Вот и все. Кончилась еще одна история долговечной женской дружбы, и — кто бы мог подумать — из-за мужчины! А ведь я даже не рассматривала этот вариант, когда со страхом размышляла, что же может поссорить нас. На первом месте было мое постоянное вранье ради ее блага, но как раз к этому-то она отнеслась с пониманием. Но сейчас, встать между подругой и безумно обожаемым ей человеком... Она не простит меня. А как вообще я представляла ее реакцию на мои размышления? Вопли "Спасибо, ты открыла мне глаза!" и моментальное отречение от своей многовековой любви? Глупо было надеяться, что она поймет...

От удара я ненадолго скрылась под водой, сама не ожидала этого, просто нога соскользнула в мыльной воде. Однако ушла я глубоко, и уже запаниковала, будто упала на дно Марианской впадины, и вокруг на десятки тысяч километров — только вода. Но окончательно испугаться не успела, хваткие пальцы вцепились в предплечье и с силой потянули меня вверх.

Я вынырнула, облепленная пеной и мокрыми косами, вышмыгивая залившуюся в нос воду, сделала несколько мелких глотков воздуха, пока окончательно не убедилась, что дышу нормально, и только потом вытерла лицо и открыла глаза. Прямо напротив, почти нос к носу, расположилась Таша, буравившая меня настойчивым взглядом. Теперь там были только тревога и страх, а еще жуткое чувство вины.

— Вит, прости! — всхлипнула она. — Прости меня! Я не хотела, просто уже так привыкла к мысли, что он снова со мной, мне показалось, что ты... А ты абсолютно права! — взгляд ее стал острым, губы перестали дрожать, и я перевела дух, узнав ее обычный деловой настрой, потом продолжила быстрой скороговоркой. — Я так обрадовалась... совсем не подумала! А они... будто по волшебству... будто они такие, какими должны быть мы, а может и те, кто сделал нас такими! Ну, если хочешь... — она вдруг выкатила глаза и заорала во все горло. — Мы в дерьме! Мы в дерьме! Господи, как мне это насточерте?ло!!!

Я не очень поняла ее бормотания, размышления подруги, выстраиваемые ей логические цепочки были понятны только ей самой, но выводы ее, как всегда, безошибочны, и на этот раз полностью совпали с моими. О, Господи, слава Тебе! Ведь в этот раз мы подобрались так близко к этой грани... нет, это я была близка к тому, чтобы она точно меня возненавидела, окончательно и бесповоротно, и больше никогда не простила.

Однако зачем так орать? Ее вопли привлекли ненужное нам внимание. В дверях возникли широкие плечи Апреля. За ним маячил Кир. Глеб и Влад пренебрегли такими условностями, как дверь, и возникли прямо из воздуха около бортика ванной. Вот это, блин, явление! Я не сразу догадалась уйти поглубже в воду.

— Какого хрена вы тут забыли?!

Мой вопль заставил Апреля пошатнуться. Глеб поморщился, Влад только ухмыльнулся и подмигнул мне. Я наливалась яростью, но Ташка опередила меня.

— Если через секунду здесь останется хоть один мужик, я за себя не отвечаю! — снова взвизгнула она уже разработанным голосом.

От неожиданности я снова ушла в воду с головой, а когда вынырнула и смахнула пену с лица, обнаружилось, что в ванной кроме нас, никого нет. Я оглядела побледневшие лица.

— Что будем делать? — Тивиза прикусила костяшки пальцев в очень знакомом жесте.

— Приведем себя в порядок и прижмем кое-кого к стенке! — пробормотала я с угрозой. — Крепко прижмем!

— Я буду участвовать! — Таша воинственно кивнула.

Завернутые в огромные пушистые полотенца, мы разбрелись по комнатам. Я прошла в свою прежнюю, на восстановленном третьем этаже. Когда-то она была наименее разрушенной, сейчас сияла великолепием.

Да, он знал меня. Стены обиты шелком золотисто-бежевого цвета с пастельными узорами настолько нежных цветов, что комната казалась наполненной воздухом и ярким солнечным светом. Изящная мебель цвета светлого ореха, кровать с балдахином и занавесками из золотистой органзы. Овальное зеркало на опоре, позволяющей вращать его в разных плоскостях. Легкий запах жасмина в воздухе. В шкафу одежда. Роскошные платья из самых лучших материй Рура, поражающие сложностью фасонов и расцветок. Мне не довелось слишком часто щеголять в подобных, больно уж редко я бывала в цивилизованном обществе. Были и другие. Такие, которые ни одна приличная женщина не одела бы. Здесь и сейчас. А вот раньше, много-много раньше, эти вещи были очень модными, и я успела их поносить. Боже мой, что это? В шкафу висел мой новогодний наряд, сливочного цвета платье в греческом стиле. А это... я не удержала судорожного вздоха. Там обнаружилось и платье с выпускного вечера. А ведь его уже давно не было в природе: сшитое на заказ по моему эскизу, оно существовало в единственном экземпляре, и было сожжено ровно через год после того единственного раза, когда я надевала его. Я сделала это специально, потому что не могла больше смотреть на белый непрозрачный чехол в углу шифоньера. Зачем он так? Решил напомнить, как нам было хорошо? Вот именно, было! Это прошедшее время, а в настоящем ничего нет. Чертов садист!

Дверь открылась и в комнату быстро вошла Наталья, одетая в точную копию своего халата времен юности, красный шелк, увитый золотыми лилиями. Еще один подхалим.

— Во-во, и я о том же, — кивнула Таша, заметив мой взгляд. — У меня тоже так. Как они узнали, в каких комнатах мы остановимся?

— Думаю, все это возникло в тот момент, когда мы открывали дверь.

— Скорее всего, так и есть, — кивнула подруга.

— Таш, скажи мне, а то помру, как вы там оказались? — взмолилась я. — И как вообще вы выжили после нападения этих фанатиков?

— Ой, это вообще дурдом! — воскликнула Таша. — Никакого нападения не было, они все по-тихому провернули! Тебя сперли, и сбежали. Мы только утром узнали. Пуша не было, он на охоту что ли уходил. Ты бы видела, как он переживал, быстро приволок Аурелия с Киром, с ними Тивиза увязалась, и мы с Сорайей, в общем, он нас туда притащил... Я не поняла сначала, почему сам за тобой не пошел, а потом увидела этих синих... Ты права! — ее передернуло. — Это редкие уроды! Ты же говорила, что они Пуша чуть не заколбасили, вот пес и подстраховался. И как синие появились, он пропал, как испарился. Наверное, сильно они его перепугали!

Слава Богу, у кобеля хватило ума не кидаться на рожон! Вдруг у них в этот раз нашлось бы что-нибудь посильнее этой сети?

— Но и дистрофики твои тоже пропали, — продолжала Таша, — только мелькнули перед глазами и исчезли. Мы пошли на свет, он и правда как электрический, ребята такого сроду не видели, ну, кроме Кира конечно. И тут ты... А потом он... они...

— Но почему же менторы позволили вам войти и забрать меня? — недоумевала я. — Столько усилий, чтобы затащить меня в капсулу — и что?...

— Не знаю! — Таша широко открыла глаза, преувеличивая степень своего незнания.

— А что ты Апрелю сказала тогда, ну, у капсулы, когда они чуть не...— осторожно поинтересовалась я.

— Я сказала "Верю ему", — Таша пожала плечами. Ну кто бы сомневался! — Что будем делать с... ними?

— Не знаю. Во всяком случае, с моей стороны все будет не так, как если бы они вдруг объявились через месяц, или даже через год. Ты все понимаешь. Я любила другого. У меня уже нет той тяги, нет ощущения неразрывной связи с ним. У тебя по-другому, ведь ты до сих пор любишь его, и... веришь. Только вот он... Нет, нет! — я быстро покачала головой, отметая сомнения. — Если ты уверена в нем, не должна пренебрегать своим чувством.

Наталья долго смотрела на меня. Потом нерадостно усмехнулась, сделала несколько шагов по комнате, задумчиво постояла и подняла на меня глаза. Решимость, наполнившая их, насторожила меня.

— Ты не задумывалась, почему мы с тобой, "созданные для дружбы", — она сделала пальцами кавычки, — грызлись полжизни, а всего за считанные дни стали не разлей вода? Вернее, это я грызлась с тобой. Ты никогда не спрашивала, даже потом, а мне было стыдно начинать этот разговор. Я никогда не могла понять тебя. Ты жила в своем мире, и никому туда не было хода. Над тобой смеялись, но тебе было плевать. Меня это поражало, ведь самое главное, считала я, быть популярной. Ты была над всеми. А я вела себя по-настоящему мерзко. Я ведь на самом деле ненавидела тебя. И больше всего за твою верность, верность себе, своим жизненным установкам. Даже начав встречаться с Глебом, ты не изменилась. Не стала заносчивой, не стала зависеть от чужого мнения, хотя многие были готовы носить тебя на руках. Ты приняла меня без всяких оговорок. Без всяких "ну вот, не ирония ли, ты всегда меня гнобила, а теперь ищешь моего одобрения, вот и постарайся!". Ведь я бы так и сделала тогда. А ты... ну сама подумай, могу ли я предать тебя?!