— А! Это... Я с его племенем в последний раз лет тыщ восемь назад общался и уж поверь, тогда они вас, людишек, ни во что не ставили. А уж на что трау упертые, ты сам наверно догадался. — леший затрясся от мелкого скрипучего смеха. Бросив взгляд на, распластавшегося на коленях напряженно прислушивающегося Сергеича, Глау, продолжил чуть тише. — И злопамятные. На память оне никогда не жаловались... Ну как тебе объяснить-то... Вот сам посуди — сколько весен человек прожить может?

Темные провалы с зеленоватыми искрами внимательно глянули на человека.

— Лет шестьдесят-семдесят... Хотя моему деду уж за сотню перевалило... если жив еще. — Иванов уставился на огонь.

— Ну а эти вот длинноухие живут... да считай недолго оне живут, ну если с моей сосны смотреть. Если вас болезни тварные в землю-то укладывают, так у этих посложней-то будет — жить оне устают... А некоторые, те вообще с ума невеликого сходят. Так уж получилось — для того, чтобы за второе-третье столетие перевалить — могут только те, у кого разум-то на ребячий похож. Дитё-то... оно ж в смерть не верит, да и к жизни по-особому относится...

— Так ты что — нянькой при нем? — Иванов остро глянул на Лешего. — Не ожидал от тебя...

Немного осунувшееся тело Духа Чащи почти по-человечески вздохнуло и, расправив, вроде бы затекшие плечи, протестующе скрипнуло.

— Да нет. Вроде считай, что это он меня усыновил. А что ведет он себя пока так — не беспокойся. Лет через тридцать — сорок, как в родных пещерах ощущать будет. И повторю, чтоб ты запомнил — на память эти длинноухие никогда не жаловались. А уж как обозленное дитя мстить может, ты и сам знаешь.

— Да и ты памятью короткой не страдаешь... Да только если дед не врал — законы чтишь... С тобой по чести — и ты честен.

— Есть такое. Да и Глава тоже договоры чтит, даже в ущерб себе. А за честь порушенную, али слово в грязь втоптанное... не дурак верно, догадаисси?

Иванов отставил кружку с остатками чая и протянул ладони к огню: — Значит, и поговорить можно будет. Как вернется. Вот значит, как круто заварено — всё в одном и принимай как есть...

— Ну а что ж непонятного-то, неужто дед али бабка о них сказок не рассказывали? Да страшилками не страшили?

На фоне умиротворяющего потрескивания сучьев в костре, неспешная речь Духа Чащи была практически единственным звуком, если не считать тихого дыхания напряженно вслушивающихся в этот странный фантасмагорический разговор солдат. Иванов еще более заинтересованно уставился через костер на лешего и аккуратно, боясь спугнуть, закинул удочку-вопрос:

— Да нет — не слыхал, может расскажешь?

— Неужто даже в сказках не сохранились? Али слова трау, свартальф, дёккальф ничего не говорят? Хм! Вот ведь коротка-то память человеческая. А ведь когда-то чуть ли не богами считали. Поклоняться вродь не особо поклонялись, но при нужде жертв за милую душу резали. Правда немного их было, трау-то — считай на моей памяти сотня-полторы, может две. Мир наш им не особенно подходил, поверхность оне не любят, а с подземельями в нашем мире туговато — так что кроме нескольких баз да разведывательных отрядов, они тут и не появлялись. Да и интересоваться начали только после того, как их извечные враги альвы или высшие эльфы, как оне сами себя любят называть, решили было тут колонию создать, вырезав предварительно мешающих людишек. Ни к чему хорошему, кстати, это не привело. Нет — сперва конечно пару племен длинноухие под нож пустили легко, а вот потом...

Задумчиво блуждающий где-то в седой древности взгляд Духа Чащи не останавливаясь скользил по языкам пламени и нырял в горящие рубинами глубины костра.

— Оказалось, что каменный-то топор, али палица дубовая, раскалывают черепа почти так же легко, как эльфийский меч, но топоров намного больше. И есть у меня подозрение, что людям тогда чуток помогли...

Ну, не о том разговор. После того, как напряженность магического фона упала ниже нужного, межмировые порталы перестали действовать и оставшиеся в этом мире попали в ловушку, как кур в ощип. Тут и вышло, что эльфы без магии и живут лет триста-четыреста — не боле. К оставшимся здесь трау это тоже относилось. Только если экспедиционный корпус светлоэльфийского дома включал в себя некоторое количество женщин, то у трау, так уж повелось, отряды в основном чисто мужские... Вот они и вымерли первыми — и трёхсот лет не прошло...

Откуда эльфийки? А... Лучницы, если память не подводит — отряд серебряных листьев. Ну, вот и получилось, что сперва в нашем мире вымерли трау, а потом и эльфы или альвы, как вы их называли. Ведь оказалось, что ни первые, ни вторые при отсутствии магии не могут приносить жизнеспособное потомство с людьми. Эльфы, правда, вымирали чуть дольше, последних вроде убили то ли две, то ли две с половиной тысячи лет назад.

К тому времени они ж окончательно одичали, письмо утратили и стали похожи на прочих лесных охотников, толку что ушастых... Вот и вся история. Так что я сам очень удивился, надысь повстречав при пробуждении настоящего трау.

...

Командиру Айнзацгруппы A группенфюреру СС Эриху фон дем Баху

От командира Зондеркоманды 5a штурмбаннфюрера СС Эрнста Фрюхте.

Секретно.

Доношу до вашего сведения об инциденте, произошедшем в моей команде 3 августа сего года.

Одна из подкоманд под руководством унтерштурмфюрера СС Кляйста выполняла очередное задание в районе деревни Беловежа. В 16-20 при перемещении на приданном нам автотранспорте по дороге Бельск — Пружаны им и его солдатами был замечен необычный объект, двигающийся по воздуху в южном направлении на высоте порядка десяти — пятнадцати метров. Все описания данного объекта сходятся к тому, что это был маленький летающий ящер зеленого цвета. Внезапность его появления и большая скорость перемещения воспрепятствовали попыткам его сбить. Особую странность составляет тот факт, что данный летающий ящер в полете выдохнул ясно видимый на фоне неба язык пламени.

Командир Зондеркоманды 5a штурмбаннфюрер СС Эрнст Фрюхте.

...

На хуторке села Шерешево медленно занималась заря...

Хуторок находился далековато от основного села и МТС — на больших полянах в лесу. На хозяйстве здесь обосновались пасечник дед Митроха и его старенькая жена, бабка Митрошиха (также и Орина), к которым этим летом приехали из города на каникулы внуки Васька и Сашко и внучка Катя. Родители их считали, что на селе под приглядом стариков детям будет лучше, чем в пыльном городке, а сами они смогут хоть немного отдохнуть от своих шустрых отпрысков... Кто же знал, что фрицы решат начать войну и колхоз вместе с хутором деда Митрохи внезапно окажутся во вражеском тылу? А детей старики эвакуировать не успели, и вот уже пошёл месяц, как ребятам бабка запрешала даже нос высовывать за пределы хутора...

В окошки маленькой второй комнатки хаты прокрался из-за ставней утренний свет. За стеной послышались шаркающие шаги старой бабки, вставшей с утра пораньше подоить, да и задать корму небольшой коровёнке Звёздочке. Звякнуло ведро, проскрипела открываемая дверь — на большой кровати в комнате, где спали ребята, послышалась возня:

-Васька, прекрати лягаться, стукну!

-Тише ты, дед услышит.

-А ты не лягайся!

-И ничего я не лягался.

-А кто меня вот только что в бок... — на головы спорщикам обрушилась подушка.

-Ну во-от, и поспать человеку не дадут... вечно вы, мальчишки, с утра пораньше, собачитесь! — Заспанная сестричка ехидно взглянула на обиженные физиономии Васьки с Сашкой, выглядывающие из-под одеяла и подушки. И поинтересовалась, — небось, на рыбалку-то проспали?

Белобрысые головы у обоих парней синхронно вздрогнули, а васильковые глаза расширились: "Рыбалка! Проспали!"

....

По мокрой травке в сторону речушки, вытекающей из соседнего лесного болотца, деловито шагали двое наших "вояк". В одинаковых штанах и рубашках, с одинаковыми удочками в руках и одним большим ведёрком на двоих — оба казались сейчас близнецами. Они действительно проспали на рыбалку и сейчас торопились на речной бережок у старой поникшей ивы, чтобы наловить хоть немного рыбки — на обед...

Мальчишки уже почти дошли до берега, когда мимо них стремительным сверкнувшим росчерком мелькнуло нечто зелёное.

-Васьк, что это?

-Н-не знаю... на пулю точно не похоже, мы бы её сперва услышали...

-Ага, точно... Ой, смотри, на иве...

-Где? Ничего не вижу!

-Да не туда смотри, не влево. Прямо и вверх... — Сердясь, Сашко пальцем ткнул в направлении большой ветви, далеко выдававшейся в сторону над речкой.

На ветке важно расселось и придирчиво чистилось странное существо — похожее на не очень большую зеленоватого оттенка ящерицу с РОЖКАМИ на голове и с КРЫЛЫШКАМИ за спиной...

-Сашко, это кто-о?

-По-моему... — голос у Сашки слегка дрожал, — ЭТО дракон. Как Змей-Горыныч из сказки...

...

Командиру Зондеркоманды 5a штурмбаннфюреру СС Эрнсту Фрюхте

Обращаю Ваше внимание на недопустимость самовольного употребления военнослужащими спиртных напитков и наркотических веществ во время боевых операций.

Унтерштурмфюрера СС Кляйста приказываю отстранить от выполняемых обязанностей и направить на медицинское освидетельствование с целью установления факта употребления наркотических веществ, а также определения его психической пригодности к дальнейшему несению службы.

Командир Айнзацгруппы A группенфюрер СС Эрих фон дем Бах

...

Раннее утро — практически ночь. Лагерный костер, возле которого пристроился мучающийся из-за дракончиков бессонницей Сергеич. Видите ли, вчера у них было столько впечатлений, что эти чешуйчатые сорванцы до сих пор не сомкнули глаза и не поддавались никаким уговорам, вися гирляндой на находящейся за спиной старшины сосне. Сосновый ствол в свете костра отливал тяжелой медью. Старшина сосредоточенно крошил в котелок с заваркой какие-то листья. Иванов неторопливо опустился рядом: — Ну шта, чАлдон? Не спится?

— Малыши барагозят, товарищ капитан! 'Ну вот и до меня очередь дошла...'

При звуках начинающегося диалога уютно зацепившийся хвостом за ветку дерева Глау отвлекся от разглядывания красиво взлетающих над костром частичек пепла и повернул голову в направлении "мамы", уж слишком изменился фон ее мыслей. Буквально несколько мгновений назад все было спокойно и от нее тянуло таким теплым и мягким успокаивающим желанием спать и тут внезапно из-за ворчания какого то двуногого, хоть и того же вида что мама, стало как-то холодно и колюче — ощутимо пахнуло опасностью.

Иванов неторопливо опустился рядом, протянул ладони к углям.

— Чайку не плеснешь, Валерий Сергеевич?

— Всегда пожалуйста, не городской, травяной, правда, но хорош получился. 'надо за командира держаться, если его вражиной представят, нам всем каюк, за потерю бдительности в штаб Духонина как пить дать отправят'

— Только, почему же сразу чалдон, может я из гуранов буду?

— Какой с тебя гуран, не видать в тебе крови из подъясачного народа. Русак-сибиряк, не ошибёшся. С малиновым листом, небось... Сейчас бы на зорьку... Зря ваш командир рыбалку хает. А с рыбой здесь как?

В общем ментальном поле, окружающем дракончиков один за другим начинали загораться образы "злой, опасный, может укусить" в связи с чем тихо, практически не издавая никаких звуков кроме легкого шороха раскалываемых когтями чешуек коры, три практически невидимые в предрассветной тьме тени заскользил вниз по стволу дерева. Причем если Глау отправился на защиту "мамы", то самочки беззвучно заскользили за спину обидчика.

— Малышню свою угомони, старшина. Пришибить ведь могу случаем... не один ты голубятничал.

Прошедшие в общем сознании образы запрета, опасения и страха заставили самочек остановиться и тихо заскользить в сторону старшины, с завистью бросая взгляды на пристроившегося на его коленях Глау.

— Да как... где ручеек есть незаболоченный, на уху надёргать можно, только он охотник, сидеть на берегу пустым делом считает, а глушить не дело.

— Скажешь — глушить! А вершу сплести? Или забыл, как рыбу ловят? Смышленые... Вот их на рыбу не натаскивал?

Котелок потихоньку закипал, распространяя жаркий летний запах.

— Надо попробовать, пока что мышей ловят, сороку вон давеча гоняли. А рыбу любят, проглоты. 'Пару вершей надо сплести, на физзарядке завтра к ручью побежим'

— Ты мне вот что скажи, Валерий Сергеич, сам-то ты с какого года в войсках?

При пробежавших в сознании старшины образах мышей, рыбок, и самое главное — такой противной склочной и одновременно вкусной птички в животе одной из самочек смачно заурчало.

— А чаек у тебя хороший... — Иванов протянул алюминиевую кружку, оплетенную берестой

— Как в восемнадцатом в Красную Гвардию пошел, так и служу посейчас. За Хасан знак имею, В Монголии воевал, Финскую компанию прошел, тож с медалью. Документов нет при себе, в начале войны батальонному сдал. 'Про плен самому рассказать, или ждать расспросов?'

-И все в пехоте? — горячий настой заплескался в кружке и старшина двумя руками передал ее Иванову. Иванов аккуратно подхватил кружку за берестяную опояску, наблюдая, как старшина отхлебывает из своей.

— Так точно, в ней, родимой.

— Присягу, значит, ты давал. Вот и расскажи, старшина, как ты ЗДЕСЬ очутился?

'Как ты ЗДЕСЬ очутился? Началось...'

— В первый день, нас по тревоге подняли, мы на прикрытие дотов мы должны были выдвинуться, пока собирались, наш батальон 'штуки' накрыли, казарму и склад вдребезги, людей побило множество, кто что успел с ружпарка вынести, да с развалин откопать, с тем и пошли. Машин нет, повозок всего пара, и на марше немцы на нас выскочили, это в полусотне килОметров от границы! Броневики да мотоциклисты с пулемётами, вот и бились мы с ними сходу. Пока мы свои пулеметы развернули, ох и покосили они нас... потом пехоту уже мы 'максимами' причесали, броневик отогнали, но тут их танки подошли, а у нас против танков кроме русского слова вообще ничего. Станкачи расстреляли, у нас людей то осталось полсотни с батальона, отошли в лес...

— А сейчас, гляжу, и того меньше? И что, к своим пробиться не пробовали?

При звуках последнего вопроса сидящего напротив двуногого и бескрылого существа так похожего на маму, но в отличие от нее пахнущего опасностью, потянуло уж совсем замогильным холодом. Моментально подобравшийся Глау с видом заправского кота развернул напрягшееся в струнку тело в направлении опасности и приготовился к прыжку, понадежнее вонзив при этом когти в опору — за что сразу же схлопотал легкий подзатыльник от старшины которому юный прыгун чуть не разорвал бедро

— Ловко управляешься, чую бывалого голубятника. Часто зерно с водкой в кармане держал? — Иванов, доброжелательно улыбался, но глаза чуть прищурились, а рука переложила на колени короб маузера. Угрозу вроде смягчила водруженная сверху кружка — но старшине почему-то так не казалось.

'Эх, было время...'

— Не то слово, сам не поешь, не допьёшь, но чтоб 'замануха' всегда наготове была...

— Сорганизовались как-то, командиров один лейтенантик молодой остался, да и тот раненый, карты нет, кто что вспомнил, и двинули на север, там наши должны были быть. Раненые тянули, оставить негде. За сутки километров двадцать прошли не более. Пару дорог пересекли удачно, а на третьей уже немцы колоннами. Подстерегли момент, когда две машины ехали, обстреляли, чтоб хоть патронов или еды добыть, одну сожгли, одна проскочила. Десять минут не прошло, с двух сторон навалились броневики да автоматчики, кто-то уйти сумел, а меня в самом начале взрывом долбануло, очухиваюсь — уже немцы вокруг ходят, раненых штыками докалывают. Жить захотел, встал кое-как, нас всех человек пятнадцать оказалось, и погнали нас к на запад. Тех, кто идти не мог, прямо на дороге и расстреливали. Привели в деревню, загнали в сарай здоровый. Там уже народу под сотню человек было. С Железко и Онищенко я в колонне встретился, когда нас из того лагеря ещё куда-то повели. Колонна большая собралась, охраны немного, но стреляли сразу, чуть дернись. И тут самолёты немецкие налетели, полоснули по нам не разбирая, охрана в кюветы попрыгала, а мне осколок ногу прилетел, валяюсь, и понимаю, что после налёта пристрелят меня. Тут Гена с Юрой меня подхватили, и в лес. Все разбегались, немцы стрелять не сразу начали, так что нырнуть в кусты успели.