— Итак, — ученый уселся в кресло на колесиках. Обожаю такие! На них так прикольно ездить по лаборатории... — Прежде чем мы начнем, надо прояснить несколько вопросов. М-24, как развиваются твои способности?

— Они словно... постепенно усиливаются, — немного помедлив, произнес здоровяк. — С каждым днем зона эмпатии все больше. Сейчас радиус моей способности примерно в сто метров, еще недавно он был меньше. Однако сегодня ночью, когда вы убивали Мэри, я чувствовал за пределами этого радиуса... что-то. До контакта с Карадой никакой эмпатии в помине не было.

— А точность? — поинтересовалась я. — Оттенки эмоций, их соотношение? Ты пробовал проецировать свои эмоции на окружающих?

— Нет, — помотал головой он. — И на второе тоже нет.

-Ясно... — потерла я переносицу. Потенциальный сенсор! Эмпаты, как и сенсоры, делятся на две категории. Первая может распознавать тончайшие оттенки эмоций или находить маскирующегося врага, вторая же работает на дальность. Лично я когда-то являлась менталистом первой категории, потом же, с ростом моей силы, недостаток исчез. Вообще, этот недостаток имеет свойство исчезать по достижению определенного уровня силы. — Итак, ты потенциально эмпат-поисковик, никак не дипломат. Если я, к примеру, с самого начала могла нанести точечный удар с легкостью, то ты будешь скорее бить по площади. Если обеспечить тебя необходимыми условиями, дать время и знания, ты сможешь найти любого человека в любой точке земного шара.

Двадцать четвертый сглотнул.

— И такое возможно?

— Тут в чем дело, — присела я на край стола. — Пока что я не буду говорить о телепатии, нам хватит для обсуждения эмпатии и сенсорики. Знаешь, практически все, у кого есть подобная предрасположенность, делятся на два типа: кто-то лучше работает с поиском или эмпатией на расстоянии, кто-то вблизи, но на более глубоком уровне. Мой предел эмпатической сенсорики сейчас всего в десять километров, хотя когда-то он достигал сотни... Кхем, умолчим. Так вот, это различение очень редко идет как предрасположенность, большинство могут сами выбирать себе специализацию. Тебе же, извини, этого не дано.

— Ну, это не так уж и важно, — после недолгих раздумий пожал плечами он. — В таком случае, мне остается координация действий в случае столкновения, верно?

— Верно, — прищелкнула я пальцами. Франкенштейн, внимательно наблюдавший за нашей беседой, только кивнул своим мыслям. — Не знаю, есть ли у тебя предрасположенность к телепатии, но даже если ее нет, у тебя может быть иное оружие. Знаешь... Иллюзии и менталистика — очень близкие области. Не всякий иллюзионист имеет способности к менталистике, но любой менталист способен создавать иллюзии после соответствующего обучения. И там, где я прикрываю иллюзиями свое присутствие или заманиваю противника в ловушку, у тебя будет возможность скрыть иллюзией местность или погрузить в сон весь город.

— Мы отклонились от темы, — одернул меня блондин. — М-21, а ты? Я видел твою первую трансформацию. Ты сказал, что она изменилась... Можешь показать?

Двадцать первый пожал плечами, поднял руку, как-то странно напряг ее — и кисть скрылась под серебристой шерстью, а крайние фаланги пальцев украсились когтями. Хм, я никогда раньше такого не видела, разве что при частичном преображении у высших вервольфов... Додумать помешал истерический смех Франкенштейна. Он смеялся, запрокинув голову назад, как безумный.

— Везет мне на редкости, — отсмеявшись, покачал головой он. — Сначала улучшенные люди, затем оборотень...

Оборотень? Точно, он же упоминал. Осталось только усмехнуться — и впрямь, повезло.

— Оборотень? — неверяще переспросил седовласый. — Но...

— Не воспринимай так буквально, — вздохнул блондин. — Вероятней всего, в твоей модификации использовались какие-либо пересаженные органы оборотня...

— Или же, — перебив директора, продолжила я, — ты являешься генетическим конструктом...

— Поясни, — голос коллеги был требовательным. Тут что, не знают? Ох...

— Я уже говорила, что ранее я вела исследования с одним... человеком, — осторожно начала подбирать слова я. — Еще тогда, он с помощью своих целительских способностей, научился выращивать искусственные тела, которые сейчас называются клонами. На основе этих исследований мы сделали открытие, создавая заранее модифицированные искусственные тела. Первые опыты позволяли создавать клонов из генетических образцов двух людей, фактически получая их потомка, но позднее мы просто научились задавать нужные параметры тела. Тогда мы называли это проектом "Полукровка", позднее же, когда наука достаточно развилась, я стала называть это генетическим конструктом.

— Даже не думал, что такое возможно... — покачал головой Франкенштейн. — Жаль, что я не знал ничего подобного.

— Просто Орочи был гением... — прикрыла глаза я. — Да и зачем афишировать что-то подобное? Получив немного крови, мы могли бы создать искусственное тело ноблесс. И как бы они отреагировали, а?

— Да, не любят они нас, экспериментаторов... — тяжело вздохнул блондин. — Ну да ладно, что-то мы не в ту степь ушли.

— Простите... — М-21 был подозрительно вежлив. — Я, конечно, все понимаю... Но оборотни?

— А в чем дело? — приподнял бровь коллега. — Ноблесс не единственная раса, отличающаяся от людей. Оборотни... У них совершенно другой внешний вид во время трансформации, и они обладают невероятными способностями к регенерации.

— Когда я был в организации, я никогда не слышал про них... Неужели они исчезли?

— Нет. Оборотни по прежнему существуют... Где-то. Ноблесс в мире всегда было не так уж и много, а оборотней и того меньше. Однако в том, что о них никто не слышал, виновата их психика. Как и говорится в многочисленных историях, оборотней периодически накрывают приступы агрессивного безумия. И, в отличии от ноблесс, не обладая возможностями воздействовать на чужое сознание, они не обладают возможностью стирать нужные воспоминания. Поэтому у них не остается иного выбора, кроме как жить в совершенной изоляции, вследствие чего о них, как о виде, известно немного.

Очешуеть... Это первый мир, где я вижу смешение более-менее приемлемого уровня технологий и паранормального, притом, что все это может взаимодействовать.

— Ну что, поздравляю, — я взъерошила волосы стоящему рядом двадцать первому. — Радуйся, псиной я тебя больше называть не буду. Отныне ты волчара!

— Да иди ты... — вяло огрызнулся он. Хорошо, оправляется от шока.

— У меня вопрос, — приподняла руку я. — Если оборотни живут в условиях полнейшей изоляции, то как Союз смог добыть образцы их ДНК? По миру вполне достаточно общин людей, живущих вдали от цивилизации, и проверять каждую будет слишком долго, даже при наличии аналитических компьютерных программ высокого класса и слежки со спутников.

— Даже не представляю, на что пришлось пойти союзу, — помотал головой Франкенштейн. — Очевидно, за прошедшее время люди стали гораздо наглее и опаснее. Сомневаюсь, что оборотни будут сидеть сложа лапы, когда узнают о чем-то подобном.

— В качестве последствий я вижу три ветки событий... — задумчиво произнесла я. — Учитывая их легендарную вспыльчивость, столкновение с Союзом неизбежно. Лично же тебя, волчара... Тебя либо уничтожат, как оскорбление их расе, либо оформлять покровительство и оставят в покое, либо будут настаивать на твоем присоединении к одной из... условно назовем их общины. Так что, думаю, если уж ты и будешь светиться в конфликтах, то не оставляй свидетелей, тебе же лучше будет.

— Ладно, хватит болтовни, — хлопнув в ладоши, коллега встал со стула. — Пора начинать, а то мы до самого утра проговорим.

А дальше мы собирали всевозможные данные, хоть со стороны это и казалось форменным издевательством. Одной только крови мы сцедили с каждого по пол-литра, "на анализы". Угомонились мы только под утро, когда оба модифицированных выглядели невероятно вымотанными. И результаты, имеющиеся у нас на руках... Крупно озадачивали.

— Этот Кромбел либо гений, либо идиот, — только покачивал головой блондин.

— Лично я называю это гениальным идиотом, — устало потерла глаза я. Жутко хотелось спать, я держалась лишь на литре выпитого кофе и энтузиазме.

— В чем дело? — склонив голову на бок, поинтересовался двадцать первый.

— Ваши эксперименты... Такое ощущение, что над вами работали в рамках разных проектов, — вымотано вздохнул коллега. — По уровню сложности, они как небо и земля.

— Могу вас порадовать, генетическими конструктами вы не являетесь, — улыбнулась я. — У вас обоих человеческая основа. Настораживает разве что отсутствие памяти о жизни до эксперимента, но это может быть объяснимо применением гипноза и воздействующих на психику препаратов. Уж не знаю, о чем думал Кромбел...

— Да не тяните же! — не выдержал седовласый.

— М-24, твой эксперимент был чрезвычайно сложен, — начал пояснять Франкенштейн. — Обычно под модификацией понимают либо усиление свойств организма, либо добавление новых свойств, либо хирургическое изменение строения скелета и расположение мышц, либо, как уже упомянула Карада, создание искусственного тела с заданными характеристиками. Но у тебя... Было несколько трансплантаций органов, ряд медикаментозных курсов, изменение строения тела через хирургическое вмешательство и даже генная терапия. Стоит лишь вопрос, кто был донором ДНК, но и тут у меня есть догадка. Я могу назвать только одну расу, представители которой практически все поголовно имеют ментальные способности...

— Ноблесс? — охрипшим от удивления голосом произнес тот.

— Именно, — подтвердил Франкенштейн. — Кстати, именно из-за курса генной терапии твои приступы боли продолжаются до сих пор. По сути, геном только начал толком приживаться, до этого твое тело его отторгало. Карада, что именно ты сделала, убирая закладки?

А что я? Я вторглась в его внутренний мир...

Млять. Я дура.

Когда-то давно я заметила, что после вторжения в чьей-то внутренний мир моя жертва чувствует себя очень плохо, и даже не психически, а физически. Дело в том, что нагрузка на психику при изменении чужого сознания идет настолько большая, что это отражается на соматическом уровне. С того момента я параллельно с ментальным воздействиям воздействовала еще и физически, напитывая тело магической энергией с целительными свойствами и поддерживая его в нормальном состоянии. А поскольку я в основном работала с магами... Дело в том, что у них из-за постоянного использования магии тела гораздо более устойчивы к ней, чем у тех, к кому заклинания не применяли никогда. Своеобразная защита, так сказать. А тут простые люди, и я, как умная Маша, совершенно рефлекторно вдарила параллельно целительным заклинанием максимально доступного мне сейчас уровня. Именно из-за этого я и чувствовала себя так погано после той ночи, банально заработав истощение. А ребятам же хватило с лихвой того, что я выдала, для ускоренного развития их способностей.

Именно это я, пусть и несколько другими словами и с наличием цветастых оборотов, характеризующих мой уровень умственного развития, я и выдала всем присутствующим. Пару минут народ обдумывал полученную информацию, а затем Франкенштейн нехорошо так прищурился.

"И какие же еще у нее возможности с печатью на силе?"

— Ладно, с двадцать четвертым все понятно... — вздохнул двадцать первый. — А со мной что?

— А твоя модификация рядом с этой смотрится невероятно примитивно, — отозвался директор. — Даже и не знаю, какое сравнение подобрать... Это даже не препарирование лягушки против операции в исполнении опытного нейрохирурга высшей категории, это хлеще. Тебе просто взяли и пересадили сердце оборотня, даже, по-моему, не особо беспокоясь, приживется оно или нет. У меня напрашивается вывод, что весь ваш проект "М" использовался для выяснения самого эффективного способа модификации. Судя по тому, что вы считаетесь неудачным экспериментом, вероятность того, что мы встретим агентов Союза со схожими модификациями, минимальна. Если вами заняться всерьез, то результат будет просто впечатляющим... И это заставляет порадоваться, что у Союза нет таких, как вы.

— И что дальше? — прищурился здоровяк. — Ни за что не поверю, что вы еще ничего не запланировали.

Мы с коллегой только переглянулись. Неужели мы так читаемы, а?

— Ну, в общем-то, да, — кивнула я. — Тебе я могу повысить болевой порог до максимума на ментальном уровне, в результате чего период между приемами обезболивающего увеличится как минимум в два раза. Есть еще вариант — я наложу на тебя иллюзию, благодаря которой ты не будешь чувствовать боли вообще, но мне потребуется часто ее обновлять. Параллельно я продолжу лечить тебя своей силой, что ускорит приживление генома и развитие способностей. Касательно же тебя, волчара... — двадцать первый только дернулся. — Я могу взять образца клеток твоего сердца, чтобы создать препарат для генной терапии, а дальше, как говорится, смотрите выше. В результате месяца за три вы выйдете на уровень полукровок, а дальше посмотрим. Ну что, согласны? Говорю сразу, данные процедуры обязательны только для двадцать четвертого, так как его состояние нестабильно и без применения медикаментов только начнет ухудшаться.

Эмычи только переглянулись.

— Если вы поможете мне, то я буду благодарен, — немного подумав, произнес седовласый.

Ну, хоть с чем-то мы разобрались!

Глава 19.

Утро подкралось незаметно — только поднявшись на первый этаж, я через жалюзи заметила посветлевшее небо. Плодотворная ночка, однако, выдалась...

— А где все? — недоуменно поинтересовался волчара. И впрямь, в гостиной было пусто.

— Наверху, — на секунду прикрыв глаза, отозвался его напарник. — Дети в одной комнате, Рэйзел-ним в другой.

— Спать, наверное, пошли... — зевнула я. — Завтракать будете? Я что-нибудь приготовлю...

— Да, мы со всем этим и про ужин забыли... — покачал головой Франкенштейн. — Я помогу.

— Может, и нам помочь? — засомневался двадцать первый.

— А вы готовить умеете? — ядовито отозвалась я. Ну да, логично... Эмычи потупили взгляды. — Если хотите помочь, потом посуду помоете.

Так, что у нас там в холодильнике... Ага. Можно сделать сладкие и не только блины и пару салатов. На завтрак вполне нормально. Достав необходимые ингридиенты, я начала наводить тесто. Завтрак должен быть таким, чтобы по всему дому пахло едой, тогда никто не будет лишние "пять минуточек" разлеживаться в кровати.

— Знаешь, человеку очень сложно обрести силу самостоятельно, — неожиданно начал мужчина. Честное слово, я чуть не высыпала всю муку из пакета!

Эмоции... Фух. Ему просто любопытно.

— А с чего бы мне выставлять себя на всеобщее обозрение? — пожала плечами я. — Чем меньше людей обо мне знают, тем меньшая мне угрожает опасность.

— Осторожность — лучшая составляющая доблести, — улыбнулся он, нарезая помидоры на салат. — Что ты можешь? Судя по тому, что я видел, твои способности не могут использоваться как полноценное оружие.