Утро. Князь Черногорский и граф Озерович возглавляли группу встречающих. Все ожидали увидеть воздушный шар, а прилетела четырёхкрылая "стрекоза" из нутра которой, на свет божий явились люди.
— Граф Говоров.— Представился Валерий подошедшим и по привычке, щёлкнув каблуками, приложил ладонь к козырьку.— Прибыл по специальному заданию.
— Князь Данило Петрович Негош,— услышал в ответ от самого молодого из подошедших. Валерий был осведомлён, что правителю Черногории 28 лет, но в действительности он выглядел моложе. Девственная природа, свежий горный воздух, здоровая пища и постоянное движение свойственная неугомонной натуре князя, положительно отразилась на его внешнем облике.
— Граф Озерович Константин Свиридович. Специальный представитель России. И Прошу заметить дорогой граф, мы здесь как бы по личным побуждениям.— С улыбкой произнёс он, одними глазами подсказывая, что отдавать честь и щелкать каблуками здесь как бы неуместно.
— Прошу прощения господа, привычка. Но я, собственно говоря, проделал весь этот путь для другой цели.
Но серьёзный, мужской разговор состоялся лишь в обед, когда к ним присоединился Лука Вукалович.
— В Петербурге стало известно, что печально известный Михаил Латас, серб по происхождению, сын австрийскоподданого мелкого военного воришки.— Говоря это Валерий заметил изумлённое лицо "специального представителя" графа Озерович крайне удивлённого столь пикантными подробностями известными даже в Петербурге и улыбку князя Негоша, который явно радовался, что в Северной столице Российской Империи знают о проблемах маленькой Черногории.— Хотя скорее всего Вам он известен уже под своим отурченным именем Омер Лютфи-паша.
— Да, под этим именем он нам больше известен,— продолжая улыбаться, ответил князь.
— Так вот,— в знак благодарности, кивнув князю, продолжил Валерий,— в Петербурге озабочены блокадой, которую этот нехороший человек обложил дружественную нам Черногорию.
— Да уж.— Сделав глубокий вдох-выдох, произнёс Озерович и тут же перечислил "опорные осадные пункты",— Бар, Крмнице, Зета, Никшеч, Требинье.— мотнул головой.— Обложил, подлец такой, со всех сторон.
— Нам так же известно, что под управлением Омер Лютфи-паши на данный момент находится около 60 тысяч турок.
— Нет,— подал голос Лука Вукалович.— Турок, средь осажденных мало. В основном "потурченцы" по бедности или по другим причинам поступившие на службу Султану.
— Всю свою бытность Черногория борется за свободу и всегда с более сильным противником который нас постоянно атакует, наивно полагая, что здесь у нас в горах спрятаны сокровища всего мира,— неспешно, с кривой скептической улыбкой, начал говорить правитель Черногории.— Враги с собой принесли много горя и страдания моему народу. Люди настолько привыкли, что зимой говорят не об урожае, а о войне, которая будет весной. Летом, летом готовятся к отражения нашествий осенью. Враги лезут, как будто бы не знают, что в действительности у нас ничего нет кроме нашей свободы, которую можно отнять лишь временно. Во всех странах Европы думают, что черногорцы полудикие люди, которое кроме как воевать ничего не умеют.
— О России, вонючие и немытые европеиды думают так же,— поддержал князя Валерий.
Тот, в знак благодарности за поддержку, в ответ кивнул головой и продолжил:
— Что необычного в нашем народе? На самом деле всё естественно. Нам постоянно угрожают и с годами мы научились быть бдительными. Не мы к ним лезем, они к нам идут убивая людей, разрушая наши жилища, угоняют скот и отбирают урожай. Неужели защищать себя, свой дом, своё имущество от неволи, воровства и грабежа должно вызывать порицание?
— Наоборот, эти действия соответствует велению разума.
— Омер Лютфи-паша, предатель и позор своего народа, матери его породившей. Он прислал нам послание с требованием сдаться.
— Да-да,— кивая головой, негромко поддержал черногорца граф Озерович,— так и пишет — обложил Вас со всех сторон да так, что Вы не сможете убежать даже если у Вас вырастут крылья,— когда он сказал о крыльях, все дружно заулыбались.— Да-да любезный Валерий Александрович, так и пишет, подлец эдакий. Мне князь позволил ознакомиться с сим непотребством. В мышеловке говорит Вы, так что подымайте руки вверх и идите ко мне сдаваться.
— И что же Вы ему ответили?
— Я написал ему,— ответил князь,— что мой народ всю свою жизнь борется против султанов и падишахов, и никогда не сгибает перед ними свою голову. Мы не верим твоим обещаниям. Обманом ты пытаешься заманить нас, как овец на турецкий ятаган. Укажи где и мы придём померятся с тобой силами. Не смотри, что нас мало, мы сильны, полны отваги и не боимся умереть за свою свободу.
— Достойный ответ,— согласился Валерий,— меня, собственно сюда для этого и направили. Помочь Вам быть еще отважней и мужественней.
— Мы будем смело и отважно сражаться, но одного этого мало.
— Сколько у Вас активных штыков?
— У нас и штыков то почти нет, все больше сабли. Но Ваш вопрос я понял. Всего в Черногории проживает около 100 тысяч человек.
— Ага. Если отнять женщин, детей и стариков выходит, что всего Вашего войска около 30 тысяч.
— Меньше, около 20. Кто-то должен и дома оставаться.
— Ага, ну да. У нас имеется возможность передать Вам 15 тысяч ружей. Скажем с завтрашнего утра, летательными аппаратами и доставим. Нужно подготовить место и организовать разгрузку.
— Пули, порох?
— Зарядов по 30 на ружьё.
— Мало. Чуть больше чем на пару хороших боёв.
— Согласен, к тому же Вам придётся поделиться с Лукой,— глянул на молчавшего все это время Вукаловича.— Но я хочу поговорить о другом. Нынче меня интересует, где находится ставка Омер Лютфи-пашы.
— Я знаю, в Никшиче. — Подал голос Лука Вукалович.
— Вы сможете показать на карте?
— Да.— И как ни странно, Валерий даже удивился, достаточно легко и уверено указал место.— Здесь, в этом маленьком городке, в крепости Бедем под охраной двух тысяч янычар его штаб. А вот здесь основной турецкий военный лагерь, от которого к городку час ходьбы.
— А дорога одна?— Поинтересовался Валерий у Вукаловича.
— Да, это главная. Но можно пойти и в обход. Но там путь много хуже и в три раза длиннее.
На следующий день, с самого утра прибыли два самолёта Ан-2Т с оружием. Ну как с оружием. Ружьё того времени весило 10 килограмм, грузоподъёмность самолёта полторы тонны. После приземления в "нутро" первого самолёта открывали "проход" и загружали "по полной". Пока первый самолёт местные грузчики разгружали, наши загружали второй. Разгрузив первый, бригада переходила к разгрузке второго, мы же в это время грузили первый. Потом перерыв "на обед", после — все по новой.
Перевооружение черногорцев, для Валерия происходило несколько необычно. В столицу Цетинье прибывали старшие родов, общин, селений. Все они явно хорошо знали друг друга. Бурно встречались, обнимались, стучали друг друга по плечу и спине, громко разговаривали, вспоминали былое. Прибывали они, естественно не сами, а в сопровождении "своих помощников". Потом по одному входили в "Новый дом", который часто именовали как "Бильярда", по бильярду который в нём находился. "Новый дом" служил резиденцией князя и его канцелярии. Там им и выдавали бумагу на получение ружей, пуль и пороха. Причём, "не торгуясь" выписывали столько, сколько заявлял получатель. Свобода и демократия в чистом виде.
— Князь, Вы выдаёте им столько оружия, сколько они просят, даже не проверяя.— Поинтересовался Валерий у Данило Негоша.— Вы так им доверяете?
— Зачем мне их недоверием обижать, я им верю. К тому же, сколько ружей каждый из них взял, столько воинов вооружённых ими, в случаи надобности должен предоставить. В канцелярии ведётся строгий учёт. Они понимают всю возлагаемую на них ответственность и стараются назвать цифру реальную. Скажу Вам больше. Ружья у нас еще останутся, потому как, не все умеют ими пользоваться.
Решение о том, что нужно обезглавить турецкую армию понравилось всем. В разработке и обсуждении плана операции активное участие приняли командиры черногорских отрядов и руководитель славян-мусульман Лука Вукалович. Впрочем, само собрание штаба и обсуждение насущной проблемы было оригинальным. В "Новом доме", играя в бильярд, попивая местные самогонные алкогольные напитки типа ракия (вид фруктового, виноградного или травяного водко-бренди), которая оказывается, существует в различных вариантах и называется по типу исходного сырья (Круна — виноградная, сливовица из слив, ябуковича из яблок, кайсиевача из абрикос, траварица настой на лекарственных травах ну и медовача — абсолютно русская медовуха) крепость всех этих напитков достигает 50-60 градусов. По "шарабану" лупит, будь здоров. Оригинальный, старинный способ определения крепости напитка. Его наливают в керамическую посудину и поджигают. Если горит долго и весело, даже когда его тонкой струйкой льют на земляной пол — значить хорошо, а вот если быстро тухнет... и всё это под твёрдый сыр и пршут (специальным способом, с фамильными рецептами и специями провяленный или копчёный свиной окорок) "Истинные славяне. Даже пьют как у нас" — про себя отметил Валерий.
В Никшиче, на отдельном холме раскинулась крепости Бедем (стена) в которой два узких входа по крутым каменным ступеням вверх. Гарнизон злобных янычар из потурченных сербов уже разделённых на боснийцев, черногорцев, хорват и македонцев оберегают жизнь такого же предателя и перевёртыша, как они сами — Омер Лютфи-пашы, в девичестве, до обрезания — Михайло Латаса. Невдалеке, километрах в 6-8 расположен турецкий лагерь тысяч на 12-15 состоящий в основном из "потурченных" сербов, болгар, албанцев и прочих рекрутов не турок, а так же башибузуков — солдат нерегулярных частей турецкой армии.
* * *
57
Александр Николаевич внимательно слушал рассказ Валерия, вернувшегося из Черногорской "командировки".
— По официальной версии отряды славян-мусульман, черногорцев, сербов и хорват, как их отличить толком никто не знает, поскольку язык одинаковый, а расхождение составляет два-три слова на сотню-полторы, под общим командованием Князя Черногорского Данило Негоша и Луки Вукаловича штурмом овладели крепостью Бедем, убив всех янычар и Омер Лютфи-пашу. Так же они наголову разбили находящиеся невдалеке, турецкие войска.
— Ты мне эти сказки не бай. Говори, что там на самом деле произошло.
— На самом деле Левченко со своими ребятами, в два часа утра, по "тайным и неизведанным тропам" незаметно оказался в крепости, аккурат у двухэтажного здания, где и находился в это время Омер-паша. Вокруг домную охрану сняли, а вот дальше. Сама дверь в строение оказалась подло и коварно закрыта изнутри на засов. Но ребята не растерялись и "навестили" караулку или как она там называется. Оставшийся в живых "турок" поведал, что с обратной стороны имеется потаённая дверца для хозяйственных надобностей. Охрана там была два часовых, которые усевшись на скамеечку дружно похрапывали. Войдя в дом обнаружили спящую "охрану парадной двери". Причем все спали на полу, а один на кушетке. Вот он и рассказал где находится комната Омер-паши, а где простых беев (старших офицеров), агаев (офицеров или командиров) и эфенди (лейтенантов). Здесь же была обнаружена казна. После зачистки "штаба" и эвакуации казны, в крепость впустили Луку Вукаловича с помощниками, всего человек 400. Вражеские казармы окружили, а потом ребята Ильи Левченко выпустили по каждой два-три "шмеля" которые взрывом создав избыточное давление, всем находящимся внутри помещения переломало кости и вдобавок обрушило само здание, в результате чего на них сверху повалилась крыша. От произведённого эффекта братья-славяне были в ах... совершеннейшем восторге. В общем, славянам-мусульманам полноценно повоевать не вышло, а вот добивать пришлось многих.— Сделал паузу, как бы вспоминая,— Лука Вукалович от количества трофеев был в таком восторге, что от радости не мог сразу сообразить что делать. Толи все забирать с собой, толи самим остаться здесь.
— Там что действительно было две тысячи янычар?
— Нет. От силы человек 700-800. По крайней мере оружия насобирали на такое количество, но там нашлись приличные запасы пуль и пороха, несколько пушек, продовольствие и кое какое вещевое имущество.
— С этим ясно, а как разогнали войска которые были в лагере?
— Вдоль дороги установили несколько фугасов и МОНок. Так же расставили три десятка станковых пулемётов, шестнадцать 82 и шесть 120 мм миномётов. Потом к месту уже готовой засады, "тайными тропами" провели 4-5 тысяч черногорцев вооружённых "новыми" ружьями. Услышав стрельбу в крепости, где то через час из лагеря на помощь выдвинулись всадники, а за ними потянулась пехота. Когда они прошли чуть больше половины пути миномётчики повесили над дорогой осветительные мины-люстры. Стало светло как днём. Пока ошарашенные турки соображали что случилось и откуда ночью день — взорвали фугасы и застрочили пулемёты, а придя в себя открыли огонь и черногорцы. Минут за 40 дорога была очищена, а "хвост" колонны в панике побежал назад. Вот в этот момент, для усиления неразберихи, по лагерю стали работать миномёты. Турецкий боевой дух увял окончательно, а вот черногорский необычайно поднялся и они рванули в атаку. Причём так увлеклись, что остановились когда заметили, что бить уже некого, "потурценцев" нет, их "Проху.йало са вихором", то есть "унесло за ветром".
— Это что, так по-сербски?
— Ну да. Сам удивился насколько точное выражение. Не то, что по-русски, а вот по-сербски унесло, так унесло. "Проху.йало" так, что фиг догонишь.
* * *
58
2 сентября 1854 года огромный англо-французский флот, около 360 вымпелов, там были не только военные, но и транспортные суда с солдатами, артиллерией и припасами, показался у Евпатории, и не встретив какого либо сопротивления начал высадку десанта. С самого начала, в лагере под Евпаторией, во всей красе проявилась социальная разница. Солдаты размещались под открытым небом, палатки расхватывали офицеры, где по большей части до битвы пили и спали. Продукты выдавались в сыром виде, полевые кухни, кои уже были в русской армии, у них отсутствовали. Получая зерно, солдат сам или в "скупщину", должен его варить на костре, а при частом дефиците топлива — просто грызть сырым, что не редко вызывало желудочные болезни. В общем, воровство продуктов питания и топлива друг у друга, а так же мародёрка — процветала.
За время пребывания под Евпаторией английский главнокомандующий дважды провёл прогулку по лагерю. Он, как высшее существо двигался средь стада баранов. Другими словами смотрел на английских солдат как на пустое место, которые шустро, как овцы, разбегались с его маршрута движения. Жалобы на произвол и бесчинство офицеров и прочих начальников, высшим руководством напрочь игнорировались, но чаще сами жалобы пересылали тем на кого собственно жаловались. В этот период в английской армии существовали сословные барьеры и практиковалось наследственная передача должности.
Менее запуганные французы были в шоке, от виденного в английском лагере. Они тут же, как люди предприимчивые начали продавать напитки и припасы по "коммерческим" ценам, поскольку французское снабжение в тот момент было куда лучше английского.
