Рус. Заговор богов (Рус - 4)

Первым делом волк, снова ставший азиатом, оглядел себя. Если и удивился своему одетому состоянию, то ничем свои чувства не выдал. Наоборот, он нагло сел, специально выбрав какой-то красивый цветок, чтобы раздавить его, и невозмутимо принял позу глубокого погружения (она походила на земную "позу Будды"). Однако, никуда не погружался, а продолжал настороженно, исподлобья следить за Русом. Хозяин вселенной вздохнул, не скрывая огорчения, создал под собой классический земной офисный стул-кресло и опустил на него свой зад. Он стал важным клерком из крупной конторы, типичным рачком офисного планктона. Геянскому гостю, разумеется, подобные образы в голову не приходили. Он вообще старался ни о чем не думать — этому в ордене хорошо научили.

Чтобы сильнее подчеркнуть свою инородность, Рус достал из кармана солнцезащитные очки и водрузил их на глаза — все равно бесполезно переубеждать, вернее, обманывать собеседника сказкой о принадлежности к этому миру.

— Н-н-у-у, — протянул Рус сквозь зубы, — так и будем молчать? — ответа не последовало. — Где ребенок, сволочь переменчивая? Он-то здесь причем? Ну, молчи. Или тебе голову оторвать, как твоей подруге? — То, что враг еле заметно вздрогнул, показало Русу, что эта тема для него болезненна. — Как она себя чувствует? За шейку держится и воет? Ай-я-яй, сочувствую! Теперь перевертываться не сможет — бояться будет. Жаль женщину. — Чистая импровизация, но она попала в цель.

— Ты, чужак, — заговорил оборотень глубоким низким голосом без эмоций, что могло означать глубокое погружение. Только куда? Настоящего астрала, даже личного, во вселенной Руса не существовало. — Покуражиться захотел? Ничего, недолго тебе осталось. Сыну твоему — еще меньше.

— Ну, пока что он и, кстати, моя жена тоже — могут противостоять структуре, от которой одна защита — ваша мертвая кровь в венах.

Рус долго размышлял над тем, как смогли выжить сами злоумышленники, когда структура разъедала все живое или некогда бывшее живым — дерево, ткани. Изучая оборотня, нашел причину — дело в их постоянной свеже-мертвой, будто только что убитой или как бы постоянно убиваемой крови. Ни живым — ни мертвым.

— Потому что ты — тварь иномировая, и жену свою испоганил своей кровью.

Сердце Руса бешено заколотилось: похоже, теневики пока не ведают об амулете, не считают тот крестик важным, а кровь никак проверить не могут, потому что Гнатика проткнуть невозможно. Отец уже решился, наконец, вызвать отражение сына-младенца, что делать категорически не желал, опасаясь тревожить, как он полагал: "Слишком уж молодую душу", как вдруг...

Глава 12

— Приди, Добрейшая! — низко протрубил оборотень и вместо него, без приглашения Руса, на свежей травке полянки, созданной по подобию альганского пятна, появилась Лоос собственной персоной. Хвала богам, в образе тридцатилетней женщины, а не юной девушки.

— Привет, Вовчик! — жеманно поздоровалась богиня, посылая воздушный поцелуй и блаженно растягиваясь на травке. Игриво потянулась, зевнула и перекатилась на бок, к Русу передом. Левой рукой подперла голову, другой нежно провела по белоснежной тунике без единого пятнышка; согнула ногу и будто бы случайно зацепила подол мизинчиком. Снова зевнула и, внезапно застеснявшись, изящно прикрыла рот красивой рукой. Платье само собой колыхнулось и бесстыдно задралось, открыв идеальные стройные бедра, покрытые ровным красивым бронзовым загаром.

— Как из солярия, правда? — прокомментировала Лоос, ничуть не стесняясь. Её зеленые глаза блестели возбужденно-весело. Бесстыже.

Ошарашенный Рус сидел, открыв рот. В собственной вселенной, в глубинах собственной души, которую считал очагом безопасности, — увидеть насильственное появление своего главного врага — виновницу всех бывших и нынешних бед, — попросту не укладывалось в голове. Не хотело укладываться! Он не обращал внимание на сексуальную внешность женщины, лежащей в трех шагах от него, почти не слышал её слов. Постепенно до него доходило:

"Значит, китаец взмолился и аватар богини прошел через отражение его души? Как тогда Гея, что ли? Когда через Гелинию. Так надо гнать!", — здравая мысль наконец-то родилась. Рус закрыл рот, не преминув обругать себя "дятлом", и уже захотел подумать Слово изгнания...

— Держи сыночка, Рус! — с этим выкриком богиня вытащила из-за своей спины голенького восьмимесячного малыша, держа его как лягушонка — за одну ногу, и бросила по крутой дуге.

Рус, забыв обо всем, привстал, мягко поймал ребенка, узнал в лице до боли знакомые черточки (младенец весело шевелил конечностями, улыбался и, сыто икая, пускал молочные пузыри). "Когда это тебя успели накормить, Гнатик? — с этой мыслью довольный отец уже садился обратно и прижимал родную кровь к груди. — Стоп. А где его крестик? А сам-то он откуда здесь?!", — Рус попытался отнять первенца от себя, чтобы разглядеть его еще тщательней, но сынок вцепился в грудь, как клещ... и вскоре лже-Гнатик превратился в черного паука.

У Руса волосы встали дыбом. Руки сами собой ослабли, а паук размером с годовалого ребенка, довольно шипя, полз все выше и выше, пока его передние лапы не перехватили шею, а жвалы, словно стальные клещи садиста-стоматолога, раздвинули Русу, чуть не вывихивая, челюсти. Рот заполнили шевелящиеся усики, псевдо-конечности и прочая гадость, покрытая жесткой щетиной. Пасынка Френома — бога, который явно сильнее и старше молоденькой богини, — пробрала дикая паника, а Лоос с ехидным любопытством наблюдала за человечком, — глаза Руса едва не вылазили из орбит. Он мычал, пытался мотать головой, старался встать. Хотел оторвать от себя паука — совершенно не видя в нем Слова. Ему было ужасно омерзительно. Жесткие мохнатые конечности щекотали все, чего касались, вызывая во рту забытый вкус птичьих перьев. Тошнило — это коварная Лоос знала совершенно точно, — а срыгнуть он сейчас боялся больше всего на свете — иначе задохнется и всему придет конец. А жить ой как хотелось! Руки и ноги были парализованы. Так же, как и мысли. Это Слово, которому богиня специально придала форму паука, выполняло главную миссию — путало мысли, не давая хозяину данной вселенной задуматься хоть на миг.

А вот богиня даром времени не теряла. Она плавно встала и изящной походкой, нагло виляя задом, медленно подходила к ничего не соображающему Русу, с каждым шагом становясь все моложе и красивее. А за ней, начиная от далекого горизонта, рушился мир — самое ядро души, самые глубокие человеческие закоулки, которые и составляют внутреннюю вселенную.

У бывшего землянина — Вовчика она была огромной, практически настоящей. Лоос поражалась, но ничем удивление не выказывала. Она, превратившись в ослепительно красивую семнадцати-восемнадцатилетнюю девушку, сев Русу на колени, нежно гладила ему волосы и водила самым кончиком носа по лицу поверженного врага, шепча то в одно ухо, то в другое, разные нежности. Если бы не паук на груди парня, половиной щетинистой головы засевший во рту, то со стороны они выглядели бы довольными друг другом любовниками. Мысли-то у Руса бегали, но естество реагировало самым подобающим для нормального мужчины образом. Верный муж все меньше замечал членистоногое животное и все больше и больше юную красавицу. Пусть и лооску — плевать!

— Миленький мой, любимый, — шептали губы богини и одно только её придыхание, а не значение слов — возбуждало. — Театрал ты мой недалекий. Устроил балаган. Кино в стиле фэнтези, а главного со мной не совершил. — Нет, в чужом для неё мире Лоос не могла читать мысли Руса, но когда-то, около десяти лет назад их прочитала Флорина — Верховная жрица одно её храмов. — Давай сыграем порно, милый? Жесткое. Ты как раз практически связан. Тихо, тихо — не торопись. Я все сделаю сама. — Дрожащими руками богиня расстегивала непривычную застежку на фирменном ремне из крокодиловой кожи. Она, не хотя того, сама возбуждалась. Все-таки Лоос была Богиней плодородия и деторождения, должность обязывала. И сам мир помогал — отзывался на состояние своего хозяина: сексуальность разлилась повсюду.

— Как ты меня обидел, милый! — Лоос болтала. И как обычная женщина поймавшая вкус победы, уверенная, что мужчинка никуда не денется, забывала следить за речью. Но не забывала стягивать с Руса одежду. С непривычки это получалось медленно. — Балаган — балаганом, но сущности ты меня лишил по-настоящему. Сейчас ты за это ответишь. — К несчастью для неё, в Русовской вселенной она могла мыслить исключительно по-человечески: одним актуальным потоком. Забегая вперед, можно сказать, что только это спасло Руса.

— Милый, ненавистный мне Рус. А ты мог бы добить меня. Сейчас бы я сидела в далекой закрытой реальности, совершенно без Силы. Разве что для поддержки лифчика оставляют богиням крохи... Как ваши женщины постоянно ходят этой сбруе? Мучение, а не жизнь! Ф-у-х, не сейчас... потерпи, птенчик ты мой пойманный. А ты понимаешь, что стало бы с миром? — Голая девушка, чтобы остудить собственные мысли, пылающие от вожделения, отстранилась, выпрямилась и гордо подбоченилась.

— Подохли бы все! Не веришь?! Я богиня плодородия и деторождения — забыл? Думаешь, без меня справились бы? Конечно, обошлись бы. Лет через триста, когда три четверти людишек повымирали бы от бездетности. Человеческий бог Исцеления со всем не совладает — не его, как вы любите на земле говорить, — профиль. — Даже сейчас, когда её разум туманился, богиня не назвала своего коллегу по имени — Эскулап.

Желание было не столько сексуальным, сколько предвкушением мести, момент которого оттягивала. Для большей сладости.

— Это мне люди отдали заботу о зачатии, беременности и родах. Ты видел здесь хоть одного ребенка — урода? Без рук, без ног, на голову увечного? Моя заслуга. На том мы с человеками и порешили. Вот и с тобой сейчас решим все полюбовно. Тебе понравится, расслабься... — и Лоос снова приникла к Русу. Заговорила с томными паузами:

— А знаешь, что я сделаю с твоим отпрыском? Нет, я его не убью. Я сделаю его своим посвященным. Ты только представь: он станет первым мужчиной, посвященным мне — Богине деторождения! Разве это не весело, отец?.. Эй, птенчик, не опадай... ты еще не входил в свою Богиню... ты рад, Вовчик?.. Не перевозбуждайся, будь внимателен к своей госпоже...

Последнее слово сыграло роль капли, упавшей в чашу, наполненную водой с горкой, натянутой, как мыльный пузырь. Совсем Лоос в мире Руса очеловечилась. Можно сказать "обабилась". Совершенно не обязательно было давить Русу на самое больное.

"Госпожа", вкупе с сексуальным желанием, включила цепочку ассоциаций, дошедшую до ненавидимого всеми фибрами души лоосского рабства. Рус, несмотря на действие путающего мысли, не дающего сосредоточиться Слова-паука, — словно очнулся от ночного кошмара и наконец-то напряг Волю. Сильно помог ему в этом "звонок" от Гелинии, который, оказывается, разливался по всей голове, бил набатом. И еще одна мысль была ему ненавистна: Гнатик — посвященный Лоос, станет фактически рабом! Он искренне пожелал сыну лучше смерти, чем такой участи — и это прорвало плотину окончательно.

"Тьфу, черт! Гнатик, прости! Не смерти я тебе делаю, а наоборот, но если уж... какой если!!!", — и Рус со злости сформировал первое Слово.

Паук на груди растаял, будто его не бывало. Лоос, шумно дыша и, для большей чувственности закрыв глаза, пыталась направить снова опавшего птенчика в свое горячее лоно. В случае успеха этого действа, произошло бы не просто соитие: случилось бы что-то подобное порабощению. Не в прежнем виде, а в другой форме: в такой, о которой и сама Лоос, вернее, её аватар — образ простой женщины, не имела ни малейшего представления. Но в том, что Рус станет принадлежать ей со всеми потрохами — не сомневалась.

От возбуждения она ничего не замечала, а только злилась и что-то шептала -Рус не слышал, что именно: связующее их сущности Слово тоже пропало, причем Рус сам не заметил, когда успел его разрушить. Оттолкнул богиню и, не мудрствуя лукаво, поджег.

Лоос горела стоя. Её зеленые глаза постепенно обрели осмысленность и она... дико захохотала:

— Учись! — захлебываясь от смеха кричала она. — На моих ошибках учись! Никогда не сражайся на территории противника, н и к о г д а! — последнее слово произнесла, выделяя каждый звук и подняв скрюченный палец. — А Гнатика я все же себе оставлю! Не обижайся, Владеющий миром! Владетель маленькой внутренней вселенной, — с этими словами горящая женщина исчезла, сменившись обгоревшим мужским трупом.

Рус в сердцах его пнул, обжег себе голую ступню, плюнул, ругнулся и развеял дымящий и воняющий образ мульца. Оглядел себя — голого, взвыл, пожалуй, досадней чем любой настоящий волк или уважающий себя оборотень, и оделся. Теперь в нормальную кушинарскую одежду.

"Гелиния, достала своими "звонками" — голова трещит! Ой, прости, спасибо тебе, конечно, Солнце, но. Нет, не успел я тебе изменить. Вроде. Черт, да какая разница!", — Рус нервно отходил от огромнейшего потрясения.

Здесь, в его вселенной, находился полноценный аватар богини, а не ослабленный образ, и если бы это случилось, то... Гудящая голова отказывалась исследовать явно нехорошие последствия того действа и Рус, устало отмахнувшись от решения неактуального вопроса, вызвал, наконец, Гелинию.

Далее состоялся неприятный разговор, итогом которого стало Гелинино обещание, с размытым смыслом: больше ни за что и никогда не отойдет от ребенка, если Рус вернет сына живым. Она чувствовала неискренность, путанность объяснений о том, что двигало похитителями; подозревала, что муж скрывает истинные причины попытки убийства, точно знает мотивы похищения, но почему-то молчит. А бывший землянин не хотел говорить о своих отношения с Лоос, не желал в данный момент открывать свое иномировое происхождение, при этом искренне досадуя: "Давно надо было рассказать! Дурак я!", — поэтому объяснения вышли несуразными. В конце концов, он привычно свалил все на некие свои откровения, которые у пасынка могущественного бога порой возникают.

Потом он вызвал командира смешанной кушинарско-этрусской экспедиции, князя Гариланта (как и сам Рус, по этрусским меркам он был неприлично маленького роста).

— ... учим твои "заветы". По оговоренному маршруту экспедиция прошла тысячу миль. — Докладывал Гарилант, не показывая своего удивления от раннего вызова. Тем более так, через душу: где он, конечно же, бывал, но все же есть прекрасные амулеты. — Признаков большой земли пока не замечено.

— Отставить прежнее задание! У меня украден сын. Подробности сейчас излишни. Есть веское подозрение, что его везут на тот континент и вероятнее всего из Гроппонта. Немедленно развернуть корабли на юг и как можно быстрее выйти на основные торговые маршруты между Ойкуменой и Мулем. Об исполнении доложить.

— Слушаюсь, князь! Разрешите приступить к исполнению?

— Разрешаю. Иди, князь, — хотел уже отпустить Гариланта, как тот предупреждающе поднял руку:

— Нам досматривать все суда, верно? А как мы узнаем твоего сына? Можно попросить тебя дать мне его мыслеобраз? — говорил внешне спокойно, но чувствовалось, что он пребывает уже не здесь, а на палубе флагмана. Командует, орет во всю глотку.