Ключи ушедшего бога

Все-таки я оказалась права в своих предположениях о притяжении подобного к подобному. Это, наверное, как со слабыми магнитами. По одному было почти незаметно, а как два в кармане (то есть под юбкой и плащом в сумке у Фильки) оказалось, так все заработало! Принц почуял, куда его тянет без хороводов, живых цепочек и занюхивания вдохновляющей сивухой. Разумеется, потянуло парня не как всякого непорядочного джентльмена налево, а направо и вниз. Принц, что у него взять?

Потому шериф и Кирт остались развлекать болтовней Бегмора. А мы с Филей и Кертом, к великой, пусть и тщательно скрываемой радости коменданта, не потребовав его лично в сопровождающие, отправились проникаться духом места и настраиваться на будущую молитву Первоотцу за души преступников.

Темный-темный коридор, перемежающийся нерегулярными пятнами света от светильников, подходящим местом для прогулок не выглядел, но раз щедро уплачено... Любой каприз за наши деньги! Четверка стражников: два впереди, два позади — шлепала вперед, мы шествовали между. Двери в камеры закрывались специальными ставенками, открывавшимися снаружи. Потому усладить свой взор созерцанием камер и жестоких злодеев по пути не получалось.

Фиилор сосредоточенно пыхтел, почти не хромая, вперед. Парня, словно по натянутой незримой веревочке, тянуло к спрятанному в стенах исправительного учреждения ключу. Я уже начала гадать, что делать, когда и если принц достигнет точки 'Х' и окажется перед дверью камеры, где таится ОН, наш ключ. Удастся ли нам уболтать стражу на свидание с узником? А если, с нашим причудливым везением, Ольреновой милостью буйный сумасшедший или особо опасный маньяк попадется? Или все-таки повезет, и искомое найдется в коридоре?

Что вы думаете? Закон Мерфи вечен! Западло случилось-таки. Филя за очередным поворотом коридора второго подземного этажа кандальни свернул направо и чуть не врезался лбом в закрытую дверь камеры. Оглянулся быстро на нас с Кертом и лихорадочно прошептал одними губами:

— ТАМ!

— Эй, лирты, — мгновенно среагировал щитовик, становясь развязано-бодрой интонацией похож на своего родственника-трепача. — Чего это у одних камер ключ рядом висит, а у других нет?

— Так... это, — красноречиво ответил левый задний стражник — кажется, один из тех двух, с которыми вчера душевно буха... э-э, договаривались наши щитовики. Правильно, чем ближе к заказчику, тем вероятней окончательный расчет и бонусы. — Ключи от дверей только у лирта Бегмора в кабинете хранятся, ежели в камере постоялец сидит. Отпираем, только если его выселяют.

— Как в таком случае кормить заключенных? — подал наивный голосок Филя.

— На то дверца внизу имеется, лирта. А все прочее в камере есть. Прогулки же тем, кто на нижних этажах обретаются, не положены.

— То есть, сейчас в камере никого? — уловила я главное.

— Никого, лирта, — бодро подтвердил стражник.

— А можно нам туда на чуть-чуть зайти? — с придыханием попросил принц, Керт как бы невзначай брякнул монеткой о монетку в кармане, многозначительно прибавив:

— Лиртам паломницам надо настроиться для молитвы Первоотцу.

Стражники поскребли в затылках и согласились. Никаких инструкций по поводу того, что гостей нельзя запускать в пустые камеры, не существовало. Люди вообще как-то чаще пытались покинуть стены кандальни, нежели настойчиво стремились в них угодить и задержаться.

Потому с двумя придурошными беременными паломницами, которым что-то желтое и жидкое вступило в голову, спорить мужики благоразумно не стали. Дверь со скрипом, помучавшись минуту-другую с заедающим замком, отперли и широким жестом пригласили располагаться и чувствовать себя как дома. Даже аккуратно створку за нами прикрыли для пущего антуража.

Мы бочком-бочком вошли и огляделись. Факел, опять же магический, как и все его собратья в кандальне, света давал ровно столько, чтобы не натыкаться на стенки впотьмах и не нырнуть в канализацию — скромную дырку в полу. Грязи внутри полутемной коробки не имелось. Дагонта в Ламильяне чтили! В помещении имелась четыре стены и... и все. Присесть, или тем паче прилечь, было негде. Матрас и прочие аксессуары в камеру, по всей видимости, поставлялись одновременно с очередным ее обитателем в комплекте и выселялись с ним же.

'Где тут наш ключ?' — задала я мысленно сакраментальный вопрос и еще разок огляделась. Нет, ничего не упустила. В камере было пусто. Неужели Филя ошибся? Я глянула на принца. А тот ни на кого не смотрел, он медленно, как сомнамбула по карнизу высотки, шел к факелу. Тоже мне мотылек нашелся. Ну и пусть себе идет, все равно сгореть не сможет. Здешний светильник не обогреватель, заключенных центральным отоплением никто баловать не собирался.

Филя лунатиком дошкандыбал до стены. Глаза принца был широко распахнуты, но казались слепыми. Принц смотрел не вперед или вбок, а куда-то вглубь себя. Так, созерцая неведомые дали или близи, юноша взялся рукой за один из двух вмурованных в стену держателей светильника, представлявшего собой немного приплюснутый конус, закрепленный на штырях. Ухватившись хорошенько, Филя дернул железку.

С легким хрустом нижний держатель вышел из стены и остался в пальцах хрупкого юноши. Светильник не рухнул — ему для равновесия хватило второй опоры. Несколько цементных крошек рассыпалось по полу и все. Переведя дух, высокородный вандал торжествующе улыбнулся, задрал на себе плащ, юбку и сунул скобу от факела в мешочек, подвязанный к поясу. Скоба, соприкоснувшись с камнем от стен Кретаграта и железным штырем решетки с площади Ральина, бумкнула с глухим торжеством.

Мы переглянулись и, не сговариваясь, дружно запели гимн Первоотцу. Как-то вот вдруг захотелось, да и миссии надо соответствовать. Пусть люди за дверью слышат, как мы надрываемся, и проникаются религиозными чувствами!

Голос у Ким оказался тихим, но приятным, мелодию вел ровно, фальшивых нот не выдавал. Филя, устремив взгляд в потолок, тоже распевал гимн звонко и чисто. Заслушаться можно! Так мы, в качестве компенсации богу за то, что совершили, прикрываясь его именем, допели славящую песню и вежливо постучали в прикрытую дверь.

Нам охотно открыли и не без облегчения выпустили. Все-таки немного опасаются здешние стражи беременных женщин. Небось, ученые (или пуганные) на жене коменданта, потому и обращаются, как с гранатами, у которых выдернули чеку. У супруги лирта Бегмора, по словам щитовиков, сейчас шестой на подходе, последнего она прямо во дворе едва не родила, потому стражи знают, чего опасаться.

Мы опасений не оправдали. Вели себя жуть до чего прилично: не буянили, в обморок не падали, демонстраций в защиту безвинно посаженных узников не устраивали, да и рожать вот прямо сейчас в темном коридоре на полу сомнительной чистоты не рвались. В общем, как и обещали Первоотцу, были тихи, точно мышки, затихарившиеся под веником. Пришли, сломали и буквально на цыпочках прочь!

Великая миссия вызволения ключа из застенков увенчалась неожиданно скорым и подозрительно мирным успехом. Филя не упал, не покалечился, не вляпался в экскременты и не пережил тяжкую душевную травму из-за срочной необходимости тесно пообщаться с кровожадным преступником.

Может, судьба, или кто там над нами из высших сил, мельком глянул на все мучения юного принца и сделал пометку в кармическом блокнотике напротив его ФИО: лимит гадостей на одну человеко-единицу временно исчерпан?

Нам даже Кирта и Шерифа, развлекающих своим обществом скучающего коменданта, пришлось чуток обождать. Бегмор так стосковался по цивилизованному обществу не преступников и не заискивающих взяточников-просителей за облегчение участи преступников, что никак не хотел расставаться с собу... собеседниками.

Шериф еще ничего, а вот Кирт и сам комендант, вышедший проводить нашу карету и выслушать порцию благодарностей, покачивались заметно. У щитовика, видать, на старые дрожжи попало. Расчувствовавшийся лирт все норовил облобызать жреца и раз за разом приглашал его в гости, дескать, 'Будете у нас на Колыме, заходите!'. Собеседник ловко выворачивался, избегая конкретных обещаний, и в ответ советовал посетить с супругой храм Первоотца.

Наконец, мы выехали с тюремного двора, и Филька нетерпеливо задрал юбку, чтобы выпростать из-под нее мешочек. И ничего такого! У него, между прочим, под юбкой были вполне приличные штанишки, вроде лосин, потому никому поведение парня нескромным не показалось бы. Если, разумеется, кого-то беспокоили в данный момент приличия, а не тайна третьего ключа.

Принц распустил завязки мешочка и достал металлический, то ли вырванный, то ли выпавший из каменной стены держатель. Третий ключ более всего походил на согнутую буквой 'С' металлическую пластину, шириной в палец, длиной с ладонь. К нему прилагались два толстых штырька, что болтались в креплениях. Как уж тощему принцу удалось вывернуть добычу из стены, не знаю. Если только с божьей помощью, или его дар открывать, читай отдирать, все, что на пути к цели встречается, сработал?

Мы с принцем покрутили в руках очередной ключ, опять на ключ ничуточки не похожий и, переглянувшись, синхронно пожали плечами, то есть пошевелили пальцами по-местному.

Да, эстетической стороной ключетворения Ольрэн пренебрегал слишком нарочито. Маскировал артефакты или откровенно издевался над сборщиками — теперь уже не угадать. Может, то и другое одновременно! Вряд ли где-то в архивах сохранились рабочие записки бога на этот счет. Зато такие, похожие на откровенный мусор, предметы прятать, как сокровища, не надо. Если только от уборщицы восьмидесятого уровня, чтоб на помойку не отправили. Положил, где придется, и забыл.

Мы совсем не удивились, когда в окне кареты замаячила любопытная физиономия Кирта, изнывающего от нетерпения.

— Где? Покажи! — потребовал щитовик. Оглядел скобу, присвистнул и со смешком констатировал:

— Ха, кобылу мне в жены, ну и хлам! Одно хорошо, в краже такой ерунды нас подозревать никто не станет!

— Точно, — поддакнул Керт.

Жрец на облучке промолчал, потому как артефакт пока не рассматривал. Я же в очередной раз задумалась над причудливостью мышления Ушедшего. Кем надо быть, чтобы вытворить артефакты в виде эдакого безобразия? Разве что именно им, Ольрэном, жестоким шутником, покровителем метаморфоз. Если он и в обычной жизни вел себя с собратьями-богами столь причудливо, то я ничуть не удивляюсь их желанию от эдакого оригинала избавиться при первой же возможности.

Порой те, кто не похож на нас, раздражают невыразимо своей непохожестью, а уж если они не конченные тупицы, то раздражают втройне. За таким и хотелось бы подняться, а не получится никак, потому возникает завистливая злость. Или у богов все по-другому? Не знаю, если на Земле люди 'по образу и подобию' творились, то и здесь вряд ли случилось иначе. А значит, верна как прямая, так и обратная закономерность.

ГЛАВА 15. Религиозная

И что вы думаете? После добычи третьего ключа мы сразу развернулись на триста шестьдесят или сколько там полагается градусов, и поехали за четвертым артефактом, спрятанным где-то у трона? Ха! Не угадали. Жрец такой жрец! Он не забыл недавнего разговора-договора. Мы все отправились завершать паломничество как полагается. Обитель Первоотца Милосердного, отстоящая от Прикандальной деревни на день пути, стала новой целью путешествия. Хорошо еще, что именно от Обители лежала неплохая дорога на Валисанту.

Ладно, Шериф велел, мы поехали. В конце концов, Первоотцу мы и в самом деле немного задолжали. Или не немного? В пункт назначения прибыли под вечер и вместо немедленных молитв получили ночлег. Удивительное дело, жрецы Обители Первоотца Милосердного оказались совсем не настолько истовыми фанатиками, чтобы пинками, приказами или укоризненно-фанатичными взорами гнать паломников в храм. Нас, особенно меня и Филю, развели по каме..., нет по кель..., и снова нет, скорее по комнатам спать. Причем кроватка 'в номере' оказалась именно умеренно мягкой кроваткой, а не лавкой или жесткой аскетичной подстилкой в уголке на полу. Интересно, всем такая радость выпала, или для будущих мам даже суровый бог дозволял размещение с удобством?

Я не успела додумать ценную мысль. Тело, растрясенное дорогой и умилостивленное плотным ужином — каша, но каша с мясом и густой подливой, — запросило баиньки. Умывшись и не снимая плаща (кто знает, может, тут камеры, то есть глазки наблюдений понатыканы?) я хлопнулась на кровать и отключилась. Все, нет меня, встретимся завтра утром.

Вроде напитка с галлюциногенным плющом я не пила, однако во сне видела издалека какого-то сурового чернобородого дядю богатырских статей, задумчиво разглядывающего меня и хмурящего чело. Хмурился дядя не зло, больше отвечая своим мыслям, потом покачал головой, едва заметно улыбнулся и одобрительно кивнул.

Утром мне пощекотал нос мягкий лепесток и запах гвоздики. На подушке лежал цветок, как ответ на намек на личность того, кого я разглядывала ночью. И суровость Первоотца я тут же для себя оправдала: попробуй с людьми помягче, тут же осмелеют, сядут на шею и свесят ноги. Мы такие, мы наглые и ленивые. Нам только покажи слабину, замучаем бесконечными 'дай'.

Мчаться сию секунду на поиски Шерифа и рассказывать о своем видении я не стала. Мне же ничего передавать не велели. Так, просто приснились в качестве то ли намека, то ли стимула. Дескать, я знаю, слежу, жду.

Интересно, а Шерифу тоже сегодня Первоотец снился? Он же вроде бог, а значит может всякое сотворить волшебное! Ему раз плюнуть хоть ко всему населению Фальмира в сновидения заглянуть и с каждым побеседовать о чем-то своем, божественном, или всем разом одну и ту же волю явить. Покачать головой и поулыбаться многозначительно можно по любому поводу. Толкуй, как хочешь, по собственному разумению. То ли одобрил Первоотец нашу деятельность по сбору ключей Ольрэна, то ли понравилось, как я Кирта на путь истинный наставляла, то ли еще чего. Ладно, цветочки — не шишки, однозначно в плюс идут!

Я умылась, поправила плащ и вышла из кельи. Завтрак пока не несли, в трапезную не звали, но и над душой конвоем не стояли. Потому я решила немного прогуляться. Гулким коридором, где факелы в держателях встречались лишь чуть чаще, чем в кандальне (и правильно, тут-то за гостями следить так, как за заключенными нет нужды), я прошла до массивных приоткрытых дверей, изукрашенных растительным барельефом. Скользнула внутрь и замерла в тени у порога, зачарованная, пораженная и придавленная завистью.

Шериф был здесь, и он молился в молчании. Губы беззвучно шевелились, шепча известные слова, умиротворенное лицо буквально светилось таким искренним светом истинной веры, что становилось больно и чуть-чуть обидно, что так никогда никто не будет сиять для меня.

Громадный храм-зал с лесом колонн оказался столь велик, что в нем заблудилось бы и эхо. Икон в привычном землянину понимании тут не имелось — все стены были расписаны сценами жизни Фальмира: бытовыми, военными, семейными, праздничными и скорбными. Нарисованных людей было множество, и каждый из них, занятых своими делами, устремлял свой взгляд вверх. Туда же смотрел творящий молитву Шериф. Невольно задрала голову и я, уставившись на уже знакомое по сновидению бородатое лицо.