Линия разлома 2

— Снято! — крикнул кто-то — добже...

— Минуту! — белорус достал свой айфон — снимите и на мой...

Один из польских охранников — появился в свете фар, взял айфон и шагнул в темноту...

Информация к размышлению

Документ подлинный

У большой реки, там где нету брода

Серые быки водят хороводы.

Цепи средь ночи отливают златом

Ворон там кричит с волком — родным братом.

Полыхает там зарево до неба.

Пьют они вино, заедают хлебом

Старые цыганки песни напевают.

Бьют копытом, бьют. Молнии сверкают

Серые быки свою правду знают

Им не надо света, им и тьмы хватает;

Им весны не надо, им зимы поболе,

Чтоб ты хлопец жил навсегда в неволе!

Играй! Ищи! Твои мечты в снах юности!

Играй! Зови! Чары зеленой и теплой весны!

Играй! Пой! Дружно песни райской воли!

Играй! Играй! Гони быков — вернётся доля!

Напились быки, скачут по краине,

Топчут рушники копытами в глине.

Скачут по дворам, открывают хаты

Кто не схоронится, будет виноватым!

Серые быки свою правду знают

Им не надо света, им и тьмы хватает;

Им весны не надо, им зимы поболе,

Чтоб ты хлопец жил навсегда в неволе!

Играй! Ищи! Твои мечты в снах юности!

Играй! Зови! Чары зеленой и теплой весны!

Играй! Пой! Дружно песни райской воли!

Играй! Играй! Гони быков — вернётся доля!

Ляпис Трубецкой. Грай

Перевод автора

Москва

30 августа 2020 года

Деньги — у меня пока были.

Я снял три квартиры в разных районах Москвы. Это дорого — но деньги у меня пока были. Теперь — я никогда не вернусь туда, откуда только что вышел, Будду перемещаться с одной квартиры на другую без системы.

Утром — позвонил Шоу. Сказал, что есть срочное дело и нам надо встретиться. Я ответил, что если дело срочное, пусть подходит на Красную площадь.

Красная площадь...

Я прибыл туда первым... за всю свою жизнь я был на Красной площади раза два или три. Горбатая, с не лучшим образом положенной брусчаткой, с высящимися слева башнями Кремля, эта площадь должна была внушать мне какие-то высокие чувства. Но я — ничего не чувствовал. Просто стоял и ждал.

Справа от меня был ГУМ и витрины с какими-то крутыми спорттоварами. Если идти еще дальше — наткнешься на проулки, где в час по чайной ложке продвигаются дорогие машины. А прямо передо мной — здоровенное здание бывшего музея Ленина и там — торгуют матрешками и можно сфотографироваться с Лениным или Сталиным. Еще дальше — вход в метро. Комсомольская, кажется.

А может и нет. Я на метро не езжу. И лично меня — это место интересовало только потому, что оно под контролем спецслужб круглые сутки.

И все-таки, как то не по себе, когда рядом с Красной площадью — торгуют всяким барахлом. А ведь было дело — какие-то козлы додумались разместить на главной площади страны рекламный чемодан. Интересно, а почему американцам не приходит в голову увешать рекламой Статую Свободы? Ведь такой рекламный носитель, мама не горюй...

Кстати, про американцев...

Шоу — шел с набережной, негр... никак не могу запомнить, как его звать, надеюсь за расизм не примете — держался чуть в стороне, совершенно открыто. На нем была черная кожаная куртка — не представляю, как его солнечный удар не хватил. Тепло же.

Мы встали спиной к собору. Как раз в этот момент — из Кремля выезжал какой-то кортеж, остановили движение. Мигалки, несколько джипов GL, которые стали в новом поколении передком похожи на S-ку и поэтому их все так резко полюбили, угрюмые лимузины Зил.

Империя...

— Как тебе?

— У нас то же самое...

— Да? Хорошо, что произошло?

— Есть срочное дело. Очень срочное...

...

— Вы не верите нам.

— Это вопрос или утверждение.

— И то и другое разом. Вы не можете понять одного — люди хотят свободы. И по эту сторону нового железного занавеса и по ту...

— Ты ради этого меня вызвал сюда?

— Нет, ради другого. Я просто хочу сказать, что мне не нравится то, что я делаю. Но я должен это сделать. Пожми мне руку

В мою руку — перекочевала карточка памяти для телефона. Как минимум сто двадцать восемь метров*...

— Что это?

— Здесь все данные по намечающемуся народному выступлению в Беларуси. Все даты, имена, кто и какие деньги получил, схемы поддержки, логистика — палатки, еда, пиротехника, средства защиты. Полный набор.

— Когда?

— Несколько дней... — Шоу оглянулся как в плохом детективе — пошли, тут нельзя долго стоять.

Мы пошли на набережную. Стояли на стоянке туристические автобусы, поток машин был страшный.

— Почему?

— Что — почему?

— Почему вы все это нам сдаете?

— Потому что принято такое решение. Я не знаю деталей. Это жест доброй воли.

Я скептически промолчал

— У нас есть одна просьба.

...

— Точнее у меня. В этом деле — замешаны американцы, в основном не дипломаты и не госслужащие, а представители некоммерческих организаций. Они не должны оказаться за решеткой, здесь или в Беларуси. Остальные меня не интересуют.

— Твоя просьба? То есть — лично твоя.

— Да... — Шоу остановился и смотрел на Москву — реку — это моя просьба. Мое правительство не подумало о гражданах США, которых оно ставит под удар, когда передает вам эти материалы. О них вынужден думать я...

Я молчал. Наверное, это тяжело — жить в стране, сдающей свои позиции и уходящей отовсюду. У нас это произошло практически мгновенно, в период с 1990 по 1992 год, мы этого как то и не заметили. А Америка — умирает медленно.

Но умирает. И знаете, что самое страшное? Когда в девяносто первом рухнул СССР — его территории перехватил Запад. И хоть как то — но удерживал их какое-то время, пока не надорвался. А сейчас — перехватывать некому. И мы все — стоим и смотрим на надвигающуюся с Востока тьму...

Хотите новости за последний месяц? Европу сотрясают бунты мигрантов и теракты. Франция, Париж — теракт, Лилль — теракт. Швеция, Мальме — теракт, Сердельтелье — теракт. Германия, Гамбург — теракт, Берлин — массовое побоище, дрались более пяти тысяч человек. Я не говорю про то, что творится на Востоке — все что там происходит, точнее — совершается за месяц — даже не упомнить.

— Я постараюсь сделать что-то для твоих людей.

— Хорошо.

— Когда нужен ответ?

— Ответа не нужно — сказал Шоу — это послание не требует ответа.

И пошел прочь.

С Серегой — мы снова встретились в питейном заведении. Но уже в другом.

Русский квас, водка и девки. Это вам не британский паб. Возвращение, можно сказать к культурным истокам.

Как то еще с юности — не люблю подобные места. Впрочем, это личное дело каждого — любить или не любить...

Серега — был уже изрядно датый, поехали за город, в сауну. Километров десять от города — это, считай, тоже Москва. Огромная бревенчатая сауна, дышащая паром — и по мосткам в искусственный ледяной бассейн — он охлаждается встроенной системой охлаждения. Хорошо!

Кому-то. Только не мне.

Хотя нет, хорошо. Такого пара — не выдержит ни одно подслушивающее устройство.

— Серега! — сказал я, когда он умаялся декламировать какие-то вирши на латыни, одевшись в простыню как в тогу римского сенатора. У Сереги это было — он еще с юридического полюбил латынь и сейчас мог свободно декламировать целые страницы на латыни, получая свою долю народной любви от обнаженных весталок времен упадка.

...

— Серега!

— Чего...

— У меня есть подарок.

— А... давай.

— В одежде, в кармане. Ты близок с Хрулевым?

— Ну... есть немного.

— Можешь ему одну фигню сказать?

— Чего не сказать. Если это фигня...

— Скажи ему вот чего. На флешке — весь расклад по белорусскому майдану. Американцы сдают его нам.

— Чего? — не понял Серега — какого майдана

— Пошли, выйдем.

Почти на себе — я дотащил друга до ледяной купели — и безжалостно бросил в нее...

— Уй... ё...уф...

— Из шланга полить? — я взял шланг с концентрирующей насадкой

— Да пошел ты! Изверг! — Серега выбрался на край — так и сдохнуть можно.

— Майдан, Серый. Врубайся.

— Чего?

— Майдан.

— У нас?

— Не, в Беларуси.

Слово "Майдан" для любого сотрудника Администрации Президента было кодовым — как выражение абсолютного зла. Это было как раньше "главный противник". Раньше — боялись ядерных ракет, а теперь — собственного народа. В двадцать первом веке народ — тоже оружие, и хорошо бы и вовсе без него, но как существовать Администрации Президента без народа — пока никто еще не придумал.

— Хотя думают.

— И у тебя есть инфа по нему?

— Полный расклад, я смотрел. Фонды, встречи, платежки, договора, логистические схемы — всё. Рулит тут триумвират из Польши, Украины и Литвы. Американцы присутствуют только косвенно — фондами.

— Ну, да... — Серега пытался включить мозги — жаль, что не у нас... за наш как минимум "За заслуги перед Отечеством" дали бы. Но — тоже неплохо. Когда?

— В первых числах сентября. Действовать надо очень быстро.

— Ничего себе. Ладно, что стоит.

— Ничего. Американцы отдают это нам просто так.

— То есть — просто так?

Я некстати вспомнил, что в местах не столь отдаленных "просто так" — означает групповое изнасилование. Народ в Ростове веселый, там и не такое узнаешь.

— Ни за что. Как знак доброй воли.

— П...ц!

— Я чего хочу. Одно условие все же есть — чтобы мы впряглись за американцев, которых затримает Батька. И второе условие...

...

— Попробуй объяснить Хрулеву одну вещь. Я знаю, люди все упертые — но ты попробуй. Мы многое пережили. До фига плохого пережили, скажем прямо. И большая часть наших проблем — связана с Америкой. Но сейчас — возможно настал тот момент, когда можно не то, что протянуть Америке руку помощи — но хотя бы честно договориться. Честно, без камня за пазухой.

Серега скептически фыркнул

— Сам то веришь?

Ответить я не успел.

Сначала даже не понял, что происходит... что-то мелькнуло, и я автоматически поймал это боковым зрением. Повернулся, увидел бегущих к нам людей в масках и с автоматами...

— Лежать! Работает СОБР!

Принимали нас жестко — расслабляющий, и руки за спину, без разговоров. Услышал еще, как заорал Серый: "Я сотрудник Администрации Президента!". Потом — ударили по голове и я вырубился...

* Мегабайт. Компьютерщики называют мегабайты "метрами"

Львов, бывшая Украина

Львовска кавайна шахта

01 сентября 2020 года

Львов...

Дивный осенний Львов, с его мокрой брусчаткой, паутиной туч, подпираемых городскими шпилями, желтой листвой в лужах, уютно-камерными улицами и памятниками архитектуры на каждом шагу. Город, в двадцатом веке побывавший в составе пяти государств. Город, в котором было сделано немало научных открытий — университет Львова в этом даст фору многим учебным заведениям Европы. Город бывший одним из истоков современной нефтяной цивилизации — месторождения в Дрогобыче одни из старейших в мире. Город со множество тайн, легенд и мифов центр Червоной Руси — загадочного святого Грааля. В свое время русские императоры потратили немало сил на то, чтобы дойти сюда. Увы... через восемьсот лет обе стороны ждало одно лишь разочарование....

Львов не мог быть ничем, кроме столицы — и парадоксальным образом, он эту возможность упустил совсем недавно. Львов — не мог объединить Украину, он мог лишь ее разъединить, погрузив в кровавую купель жестокости. Львов — никогла не был Украиной, это был типично европейский город, причем по европейским меркам очень развитый — и все его ценности, как бы они ни были внешне привлекательны — для Украины были чужды. Львов — сорвал Украину в гибельный поход, Львов — привил Украине традиции средневекового рыцарства, непонятные и смешные. Увы, в век ядерного оружия рыцарей не бывает. Нет места рыцарям.

В этот город — она прибыла с обычной туристической экскурсией из родной Литвы. Но, поссорившись с организаторами — решила гулять по городу сама. Путь — привел ее в заведение, известное как Львовска кавайна шахта. Оно известно искушенным европейским путешественникам тем что здесь для того чтобы вкусить кофе надо спуститься под землю — якобы местный кофе добывается именно там. Еще здесь продают "запаянный кофе" — горелкой нагревают сахар до того. что он плавится и закрывает чашку целиком...

Как и все — она надела каску, после чего ее спустили под землю на старинном лифте. Еще когда они спускались в мрачное львовское подземелье — ей было не по себе. После произошедшего с ней — она не могла находиться в тесных подземных норах. испытывала клаустрофобию. Ей пришло в голову, что ее куратор — знал об этом и потому — назначил встречу именно здесь...

Он ждал ее у выхода, у подъема на поверхность — чтобы дойти сюда. надо было таскать по рельсам вагонетку. На нем, как и в Польше — был легкий плащ, на глазах — очки в массивной роговой оправе...

— Другого места найти не мог?

— Это ничем не хуже другого, верно?

— Я хочу наверх — сказала она

— Пошли.

Они поднялись наверх. В полутемном зале — к ним подскочил официант

— Два кофе. Обычных...

— У нас есть...

— Два кофе. Обычных.

Официант отошел

— Быдло... — пробормотал сквозь зубы куратор

— А я думала, что мы за демократию...— подколола она

— Демократия не для быдла — отрезал он — даже в древней Греции голосовать мог только тот, кто имел рабов. Разумно.

Официант принес два кофе. Принял деньги и молча удалился

— Есть две новости.

— Хорошие или плохие?

— Хороших или плохих новостей не бывает. мы сами делаем их такими. Это произойдет здесь, неподалеку. И очень быстро.

— А вторая новость?

— Мы не сможем переправить сюда винтовку.

— Что?

— Придется работать тем, что есть.

Она растерялась... как домохозяйка у которой сломался пылесос

— Но я не могу...

— Можешь. Условия изменились. До цели будет всего двести — двести пятьдесят метров. Камнем докинешь. И еще будет работа.

— Что значит — еще будет работа?

— Надо будет немного поработать. Как в Киеве. Мы заплатим.

— За прошлый раз мне не до конца заплатили! — окрысилась она — так не договаривались...

— Мы заплатим, Лайла... — куратор впервые назвал ее именем, под которым она была известна в чеченском террористическом подполье — мы хорошо заплатим.