Двое и старуха. Записки некроманта

— Зато я могу, — раздался еще один голос.

-Архимаг! — воскликнули хором неизвестный и Мастер. Один за другим раздались два щелчка.

— Алан, один вы не успеете, позвольте мне помочь вам, — сказал Архимаг Эйвен. — А вас, Эйджус, я арестовываю за попытку двойного убийства.

— Делайте, что хотите, — равнодушно сказал тот, кого звали Эйджусом.

Самого обряда я почти не запомнил — заклинания и сложнейшие манипуляции с источником Силы, что бил из алтаря, слились для меня в одно сплошное действо...

— А вот эту часть ритуала должны выполнить вы, Алан и никто другой, — сказал Архимаг Наставнику, отходя от алтаря. Тот молча кивнул, и я увидел, как в мою грудь вошел узкий полупрозрачный хирургический нож, прошедший сквозь грудную клетку, как будто той не было в помине, Мастер сделал им несколько быстрых и точных движений, затем точно таким же полупрозрачным пинцетом, достал оттуда небольшой кусочек плоти. То же самое он проделал и с Муэри. Затем он поместил в мою грудь тот кусочек, что извлек из груди девушки, а ей — мой. И только теперь я понял, что это были частицы наших сердец. Потом он провел рукой над моей грудью сверху вниз, а затем в обратном направлении и я стал чувствовать, как жизнь потихоньку возвращается ко мне. Закончив со мной, он таким же образом поступил с девушкой, бросил взгляд на часы и вытер пот со лба.

— Успели, — облегченно выдохнул Мастер.

Когда мы с Муэри немного отошли от обряда и оделись, то заметили человека, заключенного в силовую клетку и сидящего на полу. Это был Главный Инквизитор Сейс.

* * *

Суд над Сейсом был закрытым, не понадобилось даже нашего с Муэри присутствия в качестве свидетелей — все показал Шар Истины. Каждый из Наставников увидел и услышал разговор Мастера с Главным Инквизитором. Сейс был признан виновным в попытке двойного убийства и по приговору Высшего Суда Гильдии Магов отстранен от должности декана Факультета Инквизиции, а так же лишен права на практику — иначе говоря, все его магические знания были просто стерты из памяти. И, несмотря на то, что он пытался убить нас, нам было его жалко, да и мы помнили мудрые слова Наставника о том, что радоваться чужой беде — верный способ накликать свою.

Став парой, мы стали абсолютно иначе воспринимать сам процесс обучения — то, что раньше давалось одному с трудом, а другому легче, теперь воспринималось абсолютно одинаково обоими — так у меня прошли проблемы с пониманием нюансов вызова, которые, Муэри приходилось порой мне объяснять не один час, пытаясь облечь в грубую оболочку слов, тончайшие чувства и образы. Девушка же, наконец, узнала, как мне удалось построить мощнейшую силовую клетку. Не скажу, что я скрывал это от нее раньше, просто когда я пытался объяснить ей, в чем состояла вся соль, это заканчивалось всегда одинаково: "Хватит, Кэвин, еще немного и у меня мозги вкрутую сварятся. Нет у меня твоих способностей к обережной магии". "Зато ты вызываешь лучше" — пытался утешить ее я. "А что толку в моих вызовах, если я не смогу удержать Призванных в моих соломенных домиках (так она называла свои силовые клетки, которые были не столь уж плохи), — раздраженно отвечала она, и мы оставляли этот разговор.

Но когда попадался материал, трудный для обоих — вот тогда и начиналось то, что мы полюбили больше всего.

Все дело в том, что став парой, мы в то же время не утратили своей индивидуальности и своего подхода к решению одной и той же проблемы, но наши методы поиска ответа на поставленный вопрос как бы переплелись, став одним. Не знаю, какими словами это можно описать, да и возможно ли? Да и нужно ли? Скажу только, что эффективность такого поиска была во много раз больше, чем то, что было у нас раньше, когда мы порой часами спорили, пытаясь отстоять каждый свое, хотя в итоге приходили к искомому результату, но какой ценой! Теперь все изменилось — исчезли дни, когда мы были убийственно вежливы и дулись друг на друга в своих комнатах, потому что частенько позволяли себе лишнее. Сейчас это со стороны выглядело, наверное, довольно странно — Муэри сидела за столом и смотрела в стену, а я молча расхаживал по ее комнате, изредка мы обмениваясь репликами, иногда я, подходил к столу, заглядывал в учебник или справочник и снова начинал наматывать лиги. Но когда мы находили решение, у нас начинали блестеть глаза, и каждый, не стесняясь другого, выражал свою радость, как привык. Я валился на кровать и, закинув руки за голову, улыбался, жмурясь, как довольный кот. Муэри же начинала кружиться с закрытыми глазами на месте, что-то мурлыкая себе под нос, а потом падала рядом со мной, и мы начинали дурачиться, как дети малые...

* * *

Экзамены мы теперь сдавали только одному Наставнику, который не давал нам никаких поблажек. Но мы выдержали и сдали всё на высшую оценку.

Не став нарушать установленных традиций, мы на следующий день после последнего экзамена закатили пирушку, как и в прошлом году. Разница состояла лишь в том, что Мастер вместо Валона принес Дуккат. Муэри опять оказалась на высоте — как и в плане кулинарных изысков, так и во всем остальном — увидев ее в эльфийском выходном платье, Мастер чуть не выронил кувшин с вином...

Да, вечеринка удалась на славу. Мастер устроил шутку типично в своем стиле — как бы невзначай открыл дверь в Сумеречный Мир усеченным вариантом заклинания — множество сложнейших мыслеобразов и пара быстрых пассов в конце, видимо, чтобы проверить наши рефлексы — успеем ли мы поставить силовую клетку или нет. Но часы тренировок сделали свое дело — клетка появилась еще тогда, когда он заканчивал последний пасс, причем на точке выхода, и ставила ее Муэри. Духи немного побуянили и убрались назад.

-Вот теперь вы сдали последний экзамен, — довольно рассмеялся Наставник.

-Мастер, — зная, что он питает к ней слабость, сказала Муэри, — Пока мы учились, сдавали экзамены...

— Вы хотите знать, что случилось более пятидесяти лет назад между мной и Сейсом, — оборвал Наставник ее дипломатию. — Я бы ничего не стал вам рассказывать, но в тот раз на кону были ваши жизни. Потому я считаю, что вы вправе знать эту историю хотя бы для того, чтобы не повторять наших ошибок.

Сказав это, Мастер вздохнул, поставил свой кубок на стол и начал:

— Что бы вы сказали, если бы узнали, что Эйджус в молодости считал политику Инквизиции в отношении некромантов в корне неправильной? Да, он считал, что бедняг, у которых "поехала крыша", — тут Наставник чуть подмигнул Муэри, а та покраснела, ибо это было одно из ее словечек, — живыми брать смысла не имеет, а вот ко всем остальными нужен индивидуальный подход? Что бы вы сказали на то, что тогда мы были лучшими друзьями? Невероятно, правда? Более странной пары, чем молодой талантливый Инквизитор и не менее талантливый Некромант, нельзя было и представить, но это было так. Мы были молоды, кровь тогда в нас бурлила от избытка сил и чувств — что же удивительного в том, что мы полюбили одну и ту же девушку с Факультета Восстановления? Мы не стали устраивать дуэлей, а просто стали за ней ухаживать, предоставив выбор ей. Она выбрала Эйджуса, мне же досталась роль друга. Вы не поверите, но я был рад за него и нисколько не завидовал его счастью, потому, что любил их обоих — его, как друга, а ее... Ведь когда любишь по-настоящему, то желаешь, что бы любимому человеку было хорошо, а ей было хорошо с ним. А всякие мысли: "Почему он а не Я?" — это уже не любовь, а всего-навсего мелкая эгоистичная страстишка.

— Но я отвлекся. Так вышло, что нам пришлось путешествовать по Тракту втроем, и мы угодили в засаду — на нас посыпались стрелы. Эйджус и я успели поставить клетки, а она замешкалась на секунду и эта заминка ее и убила — одна из стрел попала ей прямо в сердце. И Эйджус не успокоился, пока не перебил всю банду, мне же пришлось его прикрывать. Вот так мы и потеряли драгоценное время, а ведь стоило навести на нападавших элементарную иллюзию — они бы драпнули прочь со всех ног. Я кричал ему: "Иллюзия, Эйджус, иллюзия!", но, увидев его лицо, я понял, что это бесполезно... Вы, наверное, знаете, что некроманты могут поднимать Нежить, но они могут и воскресить человека, если с момента смерти прошло не более сорока минут. Правда цена этому — тридцать лет жизни, вот откуда среди некромантов пошла поговорка "Еще никто не воскрешал троих". Когда мы вернулись, мне, как и всякому некроманту, хватило одного взгляда, чтобы установить время смерти. Она была мертва сорок три минуты, что я и сказал Эйджусу. Он так и не поверил, что эти три минуты могут иметь роковое значение и решил, что мне просто жаль тридцати лет своей жизни, чтобы спасти его девушку. Он на коленях умолял меня сделать это. Я же отказался наотрез. Почему отказал? Вы об этом слышали в Месте Силы. Так и закончилась наша дружба, — с горечью сказал Мастер. — Мы молча похоронили ее и разъехались в разные стороны. С того самого дня он стал ненавидеть всех некромантов без разбора, а со мной не разговаривал до того самого дня, когда попытался отомстить, убив вас, — Мастер допил вино, встал, посмотрел на нас и сказал. — Теперь вы видите, что путь ненависти и мести — путь в тупик. Если бы Эйджус взял себя в руки и не стал мстить тем мерзавцам, у него бы был друг и любимая девушка, а впоследствии, кто знает, может жена и дети. Если бы он не носил змею ненависти у себя в сердце все эти годы и не попытался отомстить мне, то он и сейчас был бы Главным Инквизитором, — Мастер вздохнул и вышел прочь.

Муэри проводила Мастера взглядом, взяла со стола Подглядушник и повернулась ко мне:

— Кэвин?

— Не сегодня, — мотнул я головой.

— Вот и у меня нет желания, — вздохнула девушка. — Может ты просто останешься у меня? Я не хочу сегодня спать одна.

— Я тоже.

Вот оно — преимущество пары: общие желания, мысли, чувства и нетронутая индивидуальность каждого.

XVII

В первые же дни каникул Муэри умудрилась неизвестно где и как подхватить простуду, правда без температуры, но с сильнейшим кашлем и слабостью во всем теле. Я чувствовал ее жуткое раздражение из-за своего состояния, а так же нежелание кого-видеть — ей просто хотелось лежать, и ждать, когда все это кончится. Я разрывался между желанием быть с ней и увидеть старого друга. Муэри, легко ощутив все это, махнула рукой:

— Ладно, иди к Ютеру. Кто знает, может, мне и от твоей радости что-нибудь да обломиться.

Я поцеловал ее в висок и вышел из комнаты.

Шагая по Эльфийским Садам, я с наслаждением вдыхал их неповторимый запах, смотрел на деревья, ставшие мне родными и так увлекся, что вовремя не заметил молодую эльфийку, лежавшую прямо на траве и наблюдающую за облаками.

— Хам! Под ноги иногда смотри! — раздался возмущенный голос, когда я самым бесцеремонным образом споткнулся об нее.

— Ой, простите ради всего святого, — только и смог сказать я.

— Нет, вы только посмотрите на него, — продолжала негодовать она. — У меня будет синячище с кулак размером, а он "простите", — сказала девушка, нехотя поднимаясь с травы. — Нет, так легко ты теперь от меня не отделаешься, — вдруг рассмеялась она, а я вспомнил слова Ютера о ветре в прекрасных головках слабой половины его сородичей.

— Сдаюсь, что мне сделать, чтобы вы меня простили? — поднимая руки в знак капитуляции, спросил я, осторожно разглядывая незнакомку. Прямые светло-русые волосы, идеальной формы лицо, высокие скулы, слегка полноватые губы, темно-зеленые глаза с легкой лукавинкой... Одним словом — эльфийка, поразительно красивое и неповторимое дитя Ветра.

— А сыграйте со мной три партии в шахматы, — недолго думая, предложила она.

— Только и всего? — искренне удивился я.

— Ага, — кивнула она головой и, спохватившись, представилась по эльфийскому обычаю: сложив руки на груди и чуть поклонившись — Элайвис.

Это имя мне показалось смутно знакомым.

— Кэвин, — кивнул я в ответ головой и задал вполне резонный вопрос — А где мы будем играть? Здесь я доски и фигур не вижу. Разве только у Ютера...

Эльфийка сморщила носик и рассмеялась:

— У этого зануды? Никогда! Я приглашаю вас к себе в гости, — и, не дождавшись моего ответа, решительным шагом двинулась в самую чащу Садов.

Идя чуть позади, я получил возможность рассмотреть ее наряд: короткая темно-зеленая туника, тонкий черный кожаный пояс, свободные, под цвет туники, брюки. Завершала ее костюм изящная остроносая легкая обувка, искусно скроенная из одного куска коричневой сыромятной кожи. Одним словом, все скромно, практично и красиво. Двигалась она бесшумно и легко, что выдавало в ней коренную жительницу Древолесья. "Да это же сестра Ютера!" — вспомнил я.

— Здесь, — остановившись у древнего дуба, сказала она и, подпрыгнув, ухватилась за ближайшую к земле ветку и стала ловко подниматься наверх.

— Элайвис, — окликнул я ее, — Боюсь, это способ не для меня.

Эльфийка рассмеялась.

— Простите, мне и в голову не пришло, что вы такой неуклюжий, но не думайте отделаться от меня под этим предлогом, — сказала она и, так же, как когда-то Ютер, по-особенному свистнула, после чего откуда-то сверху к моим ногам упал конец веревочной лестницы.

Я давно заметил, что эльфы очень привязаны к различным запахам — у Ютера в пансионе это был аромат диких трав, у Лескаса — можжевельника, а у Галгада — ранней весны и Первоцветов, в лэгдоне Элайвис тоже ненавязчиво пахло чем-то мне незнакомым.

— Это элайвисы, цветы моей родины, — угадав мой вопрос, просветила меня девушка. — Они цветут всего раз в десять лет, и угораздило же меня родиться в этот день! — рассмеялась она.

— Располагайся, — Элайвис указала мне на груду подушек, — А я — за шахматами, вином и прочим.

— Не рановато ли на "ты"? — поинтересовался я.

— У нас обращение к гостю на "вы" — признак дурного тона. В лэгдонь пускают только друзей или тех, с кем хотят подружиться.

— А если я снова тебя встречу, как мне тогда к тебе обращаться? — пользуясь разрешением перейти на "ты", спросил я.

— Как захочешь, — улыбнулась Элайвис и ушла, а я сел на пол и подумал, что никогда не пойму Старший Народ до конца...

Вино было выпито, вместо трех партий сыграно пять. Элайвис оказалась очень азартным и авантюрным игроком — если она видела возможность красивой комбинации с выигрышем фигуры или пешки, то шла на нее, не задумываясь, чем это может кончиться для ее позиции, за что, собственно, и поплатилась — итоговый счет составил 4:1 в мою пользу.

— Я заслужил твое прощение? — спросил я у хозяйки лэгдони.

— Целиком и полностью, — ответила эльфийка, тепло улыбнувшись мне.

Я встал, посмотрел на нее и вдруг поймал себя на мысли, что под туникой у нее ничего нет, тут же мне в голову полезли весьма яркие соблазнительные образы. Я понял, что хочу обладать ей здесь и сейчас. "Вот и все, Кэвин" — подумал я, вспомнив рассказ Ютера о том, как эльфийки ищут отцов для своих детей. Самое скверное было в том, что Элайвис по одному моему взгляду поняла, что ее поиск закончился.

— Если хочешь, можешь остаться, — просто, без обиняков сказала мне девушка.

— Хочу, но не могу, Элайвис, правда.