Земля после

     Кувалда посмотрел на товарищей. Все молчали. Первым заговорил Серёга Хмурый:

     — А не много ли ты хочешь, Волк? Мы бились с лысыми. Есть убитые и раненые. Да и земля эта наша...

     — Ты сколько суток за ними шёл? — спросил Хмурого Волк. — Да-да, конечно же, я тебя видел... — сказал он, усмехнувшись, заметив, как искатель приподнял бровь. — А я две недели педали крутил. А до того по мёртвому Ростову круги нарезáл, скрываясь от ебанутых на всю голову фашистских баб... Валькириями, ёб-т, они зовутся, суки драные... А три месяца назад я потерял всех своих людей... семьдесят шесть человек взрослых и детей... и сам едва жив остался. Так что, мне с этого пирога тоже причитается. Чего бы там, на Объекте этом ни́ было...

     Молча смотревший до этого на огонь костра Дед Кондрат повернулся к Волку и пристально посмотрел на него. Волк не отвёл глаз. Они несколько секунд рассматривали друг друга, потом Дед Кондрат сказал, обратившись к Хмурому:

     — Серёжа, я думаю, Алексей в своём праве. — Потом, помолчав, добавил: — Если то, что известно ему, поможет нам распутать это дело, можно и отблагодарить человека.

     Кувалда посмотрел на Молотова. Тот слегка кивнул. Потом на сидевшего у костра Витькá (после его подвига никто из старших товарищей не стал возражать, когда Кувалда пригласил парня присутствовать при разговоре старших). Витёк, заметно смутившись, тоже кивнул.

     — Хорошо, — произнёс Кувалда. — Ты не уйдёшь обделённым. Но касательно жизни этого Яросвета, если получится взять его живым, решит Сход... Если расстрел, то тебе позволят спустить курок. Если нет — набьёшь морду.

     Волк немного помолчал, помешивая чай в кружке, потом согласно кивнул.

     — Улица Николая Второго. В районе перекрёстка с Ельцина. Им сначала туда нужно. Зачем — точно не знаю, но это у них был первый пункт. Яросвет не обсуждал этого вслух со своими солдатами, это я случайно, можно сказать, — (Волк улыбнулся своей клыкастой улыбкой) — оказался свидетелем разговора Яросвета с Первославом... ну этим, вторым, который с ним ушёл... они вроде как друзья.

     — А как думаешь, зачем лысые тележки железнодорожные с собой везли? У них там, в чудо-трамвае этом, их пять штук лежит.

     — А это у них страсть такая к железным дорогам. Ко мне на станцию они тоже на таких приехали... «железнодорожнички», блядь...

     — Ну что ж, товарищи, — сказал Дед Кондрат, — теперь понятно, почему они заехали именно с этой стороны. До перекрёстка этого отсюда час идти. Эти двое ушли от нас в противоположную сторону. Стало быть, чтобы зайти на Николашку, им надо идти в обход, либо через аэропорт, либо через город... Ночью они, даже с картой, нихера не найдут. Да и на упырей нарваться могут, или на псин... Они пойдут в город утром, с рассветом.

     — Надо идти туда, — сказал Кувалда. — Сейчас выходить. Я знаю место. Хмурый, Молотов, Витя, Длинный, и ты, Юра — выходим через двадцать минут. Алексей Геннадьевич, — обратился Кувалда к Деду Кондрату, — оставайся здесь, начальствуй. Правая рука у тебя в порядке, а за левую тебе Ящер будет, у него как-раз левая цела.

     — Я свами пойду, командир! — сказал Ящер.

     — Так рука...

     — Рука в порядке. Чиркнуло по шкуре, зашили уже. Моя рука — что твоя голова, так... девок пугать только...

     — Значит решили. Идём всемером. Собирайтесь.

     — Я пойду с вами, — произнёс Волк.

     Искатели посмотрели на него и на Кувалду.

     — А что? Я в деле, значит должен принимать участие не только в задушевных посиделках у костра. К тому же я хорошо стреляю из лука... даже ночью.

     — Хорошо, — сказал Кувалда. — Пойдёшь с нами. Только учти, на выходе... мы называем такие дела — «выходами»... командир всегда один. Сегодня это я. Тебе всё понятно, Волк?

     — Да, командир, — ответил Волк. — Я всё понял.

     25 мая 2077 года, бывшая Россия, Кубанская область, Екатеринодар, район улиц Николая II и Ельцина, раннее утро

     В этом месте взрывная волна, растерявшая часть своей сокрушительной силы, не смогла нанести таких серьёзных повреждений как в прилегавших к аэропорту районах. Большáя часть городской застройки представляла собой выжженные огненным штормом коробки с чёрными квадратами окон, но на стенах домов уже не встречались причудливые и пугающие тени, запечатлевшие последние мгновения жизни своих хозяев. Проходя вблизи от эпицентра, Первослав то и дело направлял автомат в сторону возникавших на уцелевших фрагментах строений «призраков».

     Здесь «призраки» больше не появлялись. За новостройками второго десятилетия ХХI века начиналась более старая, застроенная ещё при Союзе, часть города, отделённая улицей носившей имя человека, которого большинство граждан давно не существующей страны считали преступником. Но, несмотря на мнение граждан, в последние годы перед Войной его именем назывались проспекты, улицы и площади, ему ставились памятники, в честь него назывались (вернее, переименовывались) ВУЗы... Улица Ельцина была широкая (настоящий проспект!) и вся заставленная сгоревшими автомобилями. До улицы Николая 2-го, названной в честь ещё одного «горячо любимого» в народе государственного деятеля, по карте было пять кварталов. Там ориентир: трамвайная остановка, от которой следовало двигаться вглубь жилого квартала в направлении центра города. Через сто метров будет нужный дом — четырёхэтажное жилое здание постройки семидесятых годов прошлого века...

     Они шли осторожно. Пока им везло, и они не встретили ни собак, ни нелюдей.

     Пуля прошла навылет, не задев кость. Навыкам оказания первой помощи при подготовке военных в Рейхе уделяли должное внимание, и Первослав имел такие навыки. Ему не раз уже приходилось работать иголкой и ниткой по раненым бойцам, и в этот раз у него вышло весьма неплохо. Яросвет держался и был условно боеспособен. Левое плечо Яросвета было перевязано (Первослав продезинфицировал рану и наложил швы), рука покоилась на приспособленном под это дело автоматном ремне. Точно стрелять из своего «сто четвёртого» Яросвет пока вряд ли сможет, но с ПММ и одной рукой вполне управится.

     За время, прошедшее после боя, они лишь один раз сделали большой привал, чтобы наложить швы капитану и немного поспать, — требовалось восстановить силы. Пришлось делать немалый крюк, чтобы снова не нарваться на местных. Местные наверняка взяли пленных и выпытали у тех всё относительно целей отряда. Но точный адрес могли назвать только три человека из команды: Яросвет, Первослав и Ведагор. Вряд ли местным удалось взять штабс-сержанта живым. И, тем не менее, полностью исключить возможность засады в месте назначения было нельзя. Деваться было некуда. Они должны были попасть в одну из квартир на первом этаже старого дома и уйти незамеченными. Или всё было зря.

     Светало. Они почти подошли к перекрёстку с улицей Николая 2-го. Яросвет уже заметил нужную остановку, чуть поодаль от которой, прямо на перекрёстке, стоял остов сгоревшего трамвая. Они с Первославом ушли влево, решив пробираться чрез дворы, чтобы не привлечь внимания возможной засады. Но было поздно... — за ними уже несколько минут наблюдал в прицел СВУ командир местных Иван Кувалда. Он мог бы положить их обоих там же, на заросшей бурьяном и заставленной ржавыми машинами улице Ельцина. Лишь необходимость выяснить конечный пункт назначения чужаков удерживала Кувалду от выстрела...

     ...В одном из помещений на третьем этаже обгоревшего здания офис-центра на углу Ельцина и Николая 2-го, где с четырёх часов утра сидели в ожидании гостей с севера измотанные бессонной ночью искатели, повисло напряжение. Всем было хорошо видно бредущих по дороге фашистов (то, что это были те самые фашисты с «корабля» ни у кого не вызывало сомнений). Когда фашисты свернули между домами, командир группы искателей Кувалда опустил ствол и посмотрел на стоявшего рядом Волка. Ничего не сказав, Волк лишь слегка качнул головой, еле заметно прищурив левый глаз.

     — Андрей, — Кувалда перевёл взгляд с Волка на Молотова, — ты с Длинным, Хмурым и Юрой захóдите вслед лысым. Витя, Ящер и Волк — со мной. — Распорядился он и, повесив СВУ на плечо, пошёл к выходу...

     ...На этой стороне улицы домá были более старой постройки, чем в тех микрорайонах, через которые Яросвет с Первославом шли ночью. Это были однотипные советские пятиэтажки из красного кирпича, который местами высыпался, оставив в стенах тёмные прямоугольные ниши. Кое-где во дворах ещё стояли редкие обугленные, убитые морозами ядерной зимы деревья (бóльшая часть таких деревьев давно повалилась и сгнила в труху). Они обходили одиноко стоящие стволы стороной, — в любой момент с полувековой коряги могла отломиться ветка и рухнуть на голову. Пройдя через три двора, они дошли до углового Г-образного дома, где ещё раз свернули налево. Идти оставалось уже совсем немного, — через два пятиподъездных дома стоял тот самый, за номером 22, в котором располагалась нужная квартира.

     Они уже подходили к подъезду, когда из-за полуоткрытой, перекошенной двери послышалось узнаваемое попискивание. Щенки. Судя по писку, совсем маленькие, ещё не наученные жестокой жизнью молчать при приближении врага (редко брезговавший собачатиной человек для диких собак уже полвека был одним из первых врагов). Вслед за щенячьим писком из темноты подъезда послышалось низкое рычание.

     Подошедшие к подъезду Яросвет с Первославом остановились. Первослав навёл ствол автомата на дверь, Яросвет осмотрелся по сторонам.

     Рычание из-за двери усилилось, но собаку не было видно. Медленно, они стали отходить назад. В сторону подъезда теперь смотрело дуло пистолета. Первослав быстро снял ранец и достал из него арбалет в частично разобранном виде. Движения лейтенанта НСР были отработаны и потому точны. Через полминуты в его руках был готовый к выстрелу заряженный арбалет.

     — Я иду первым, ты — за мной слева. Как выскочит, стреляй в голову, — сказал Яросвет и пошёл к подъезду.

     Рык зверя стал ещё громче, несколько раз клацнули челюсти, и ржавая дверь резко распахнулась, едва не оторвавшись от прогнивших петель; от косяка сверху отвалился большой кусок штукатурки. На мгновение оба человека растерялись. Псину таких размеров, как показалось в первый миг Яросвету, он никогда прежде не видел. Это было нечто среднее между здоровенной кавказской овчаркой и небольшим бурым медведем (для медведя зверюга была, конечно, маловата, но для собаки её размеры были слишком огромны).

     Первослав выстрелил, но промахнулся. Болт пролетел немного выше холки зверя и воткнулся в трухлявый кирпич стены.

     Быстрота реакции не подвела Яросвета. Он трижды выстрелил точно в голову летевшей прямо на него собаке. Когда псина достигла его, она была уже мертва, но сила её броска была велика настолько, что сбила с ног Яросвета, и он в обнимку с собачьим трупом полетел назад, в сторону стоявшего у него за спиной прогнившего микроавтобуса. Яросвет упал на раненую руку, больно ударившись головой о колесо машины. Подскочивший к нему Первослав оттащил псину в сторону и протянул испачканную в собачьей крови руку:

     — Ты как, Дима? Встать сможешь?

     Яросвет нечленораздельно выругался трёхэтажным матом.

     Ухватившись за руку товарища, он попытался встать, но почувствовал тошноту и головокружение и решил повременить. Он уселся там же на траву, опершись спиной о дверь машины.

     — Сейчас... — сказал он. — Приду в себя немного... — Яросвет достал флягу и, прополоскав рот, сплюнул, после чего сделал несколько глотков и вылил оставшуюся воду себе на голову, смывая с лица собачью кровь.

     Тем временем Первослав подошёл к лежавшей неподалёку собачьей туше и посмотрел на зверя. Солнце уже взошло над горизонтом, и его лучи падали на верхние этажи пятиэтажек. Окна домов ещё чернели, но во дворах уже почти не оставалось тёмных участков. Мёртвая псина в свете дня уже не казалась настолько большой, чтобы сравнивать её с медведем.

     Это была помесь кавказки с волком, весьма крупная. Взяв собаку за задние лапы, Первослав оттащил её к стоявшей рядом легковушке, закинул на капот так, чтобы голова свисала вниз перед решёткой радиатора, и перехватил ей горло ножом. На землю полилась тонкая струйка крови.

     — На дорогу мяса с собой прихватим, — сказал он Яросвету.

     — Ты, Вова — настоящий хохол, — поднимаясь, пошутил Яросвет. — Пойдём! Надо спешить. Местные могли услышать выстрелы...

     ...В квартире из предметов интерьера оставались лишь оплавленные металлические ножки от столов и стульев и скелет кухонной плиты на кухне; в туалете одиноко стоял треснувший пополам унитаз; ещё была чугунная ванна и обломки керамической раковины в ванной комнате. Стены были чёрные от пожара, полыхавшего здесь полвека назад. Всюду лежали кучи спрессованного пепла и нанесённой сюда ветром через оконные проёмы пыли. В углу одной из трёх комнат среди углей лежал человеческий череп. Ни на стенах, ни на потолке не было ничего примечательного, не было никаких намёков на спрятанные тайники или сейфы. Все вещи, мебель, бытовая техника... — всё выгорело. В двух комнатах сгорели паркетные полы. Только в двух. В прихожей, на кухне, в санузлах и в гостиной под слоем пепла была мраморная плитка.