- Найти бы хороший труд о гремлинах, а то даже в атласе-путеводителе по империи одна страничка, — пробурчал Ред себе под нос.
- Трактат 'Недра' ректора Карлоса Мендосы, — подсказал Гарен, провожая взглядом уборщика, затем обернувшись к Реду, добавил, отвечая на вопрос в глазах парня. — Я — библиотекарь.
- Приму к сведению.
- Ладно, заходи. Ох епт. Нет, не заходи.
Воздух внутри помещения колебался, словно над костром. Перегретые металлические поверхности раскаляли воздух в комнате.
- Убрался так убрался, гремлины — настоящий бич криминалистики. Хоть и крайне полезный народец, — прокомментировал заглянувший в металлическую комнату Вебер. Затем, смяв окурок сигары, вошел в кабинет Лекса Сайдера.
Кэссиди, ругаясь вполголоса, оставлял в воздухе черные росчерки растопыренными пальцами. Они складывались в магический круг, наполненный рунами. Закончив фигуру, он дотронулся до нее ладонью, тихо и монотонно зашептав. Из его рта пошел пар, а стены комнаты стали остывать и изгибаться. Он дернул щекой — они распрямились. Стало прохладней.
- Фух, колдовать рядом с орихалком — полная лажа, да и не мое это, — протер лоб магистр.
- Удобно, — выдохнул Редрик. Они вошли, дверь закрылась сама.
- Снимай рубаху, — Ред, помедлив секунду, послушался.
- Ты что ее поджигал? А это что, ты пытался ее срезать?
- И да, и нет — не я, — последовательно ответил парень.
- Ладно, мне надо, чтобы ты дотронулся до драконьего яйца. Это подавит деформацию родной ауры.
- Яйца? — Редрик посмотрел на матовый шар величиной с голову.
- Ну да. Дракон — создание мысли, времени и могущества. Отличный концентратор для прованта. Ну, правда, это — мертвое. Да, и кто тебе блокаду ставил?
- Профессор Урмахер, — сказал Ред, кладя руку на яйцо.
- Сам Урмахер. Вот же холера.
Кэссиди очень быстро защелкал пальцами. Левой рукой он проделал откровенно танцевальное движение поверх глаз. Его радужки засветились серебристым. Длинное лицо под капюшоном мантии начало часто менять выражения.
- Что? — спросил Ред через некоторое время.
- Тебе, как вообще?
- Чего?
- Ну, нормально тебе?
- Нормально.
- Стоп, — Гарен схватил правую руку, умеривая щелчки. — Послушай, тебе жарко? Сильно потеешь?
- Вообще да, — задумался Редрик. — Но блокада будто холодит и никогда не нагревается.
- И как ты с этим боролся?
- Пивом холодным, да и не одеваюсь я особо тепло. Мля! — Редрика пробрало. — Пиво в помойку, хладоблок в куски!
- Соболезную. Успокоился?
- Да.
- Де-е-е, м-да. Смотри. Вот есть ты, — он ткнул трясущимся пальцем в Редрика. — А есть твое тело. Из мяса которое. Понимаешь?
- Допустим.
- По чарочке пропустим, но девочек не пустим, ведь те потом в капусте, найдут чего не просят, и под венец попросят, — прочитал стишок, и хохотнул Кэссиди. Затем, помотав головой, загнал в ноздрю еще порошка. — Извиняюсь, я — маг-поэт.
- Ясно, — медленно сказал Ред, становясь так, чтобы между ними был стол.
- Так вот, а есть другое тело. Поверх тела из мяса — тело по-тоньше. Тонкое тело, понимаешь? Аура — по-простому. Это область субъективного пространства. В нем есть рычаги-фантазмы, чтобы влиять... ну творить магию, если проще, — он чихнул. — Следишь за мыслью? Нить-нить сего повествования, в конце которого познания... Да хватит. Серьезно же общаемся. Ты меня слушаешь?
- Разумеется. Даже, на удивление, понимаю... местами.
Похоже, собеседник Редрика был совсем плох. Парень пытался его не беспокоить. Сам же Кэссиди скорее внушал сострадание, чем тревогу.
- Гонишь?
- Ага.
- Ладно. Короче, вот есть аура. Она замкнута в себе и на себя, как правило. А у арканиста, то бишь колдуна, то бишь волшебника — разомкнута. Есть входы-выходы. Так лучше?
- Определенно.
- Смотри-смотри. У пробужденного мага, как ты и прочие самородки. Самоопыление, самоудовлетворение, самопровозглашение... То бишь, о чем мы?
- Продолжайте.
- Самоопределение... Можешь на 'ты' — я вечно молод — вечный прохиндей.
- Продолжай.
- Самовоспроизведение... Появляются зачатки. Маленькие, неразработанные входы-выходы. Разработанные, кес-кес... Впускаешь магию извне, и смешение, творение, катарсис — рожденная мыслью идея, что должна в миру обрести явь.
- Как портал, что я неосознанно...
- Возжелал. Ты должен возжелать огонь, чтоб тот горел в твоей руке, но был не горячей слезы на той щеке, что так румянцем алым и милой ямочкой засела в сердце, промеж ребер словно нож...
- Воу-воу, полегче.
- Так, — магистр откашлялся. — Ну ты понял?
- Вроде да, но при чем тут жара?
- Сейчас жарко? — Ред кивнул, отвечая на вопрос Кэссиди. — На стены глянь.
Металл покрывал иней.
- И что?
- То, что профессор тебя так разработал, ставя блокаду, что у тебя не канальчик, словно волос, а — воронка. Словно розочка из бутылки винища, забитая горлышком тебе в глотку. Края распороты, а зев — сосет. А выхода не вижу.
- Опять лирика?
- Нет. Выхода — нет. Ни одного. Вот и аура сбрасывает излишек в тело из мяса, оно и греется. А блокада наоборот — питается теплом. Извне и изнутри. Охлаждает плоть.
- И что с этим делать?
- Изолируй.
- Что?
- Себя. Ходи как я — в мантии, в пальто, в пончо. Джонни две курки.
- Так жарко же.
- Изолируй внешнее тепло. Тогда внутреннее пойдет в полный расход — остынешь наоборот.
- Понял. А что по магическим способностям?
- Ну, аура у тебя раздута, что пузырь у рыбы. Вход есть, выхода нет. Два из трех — годен, — он достал печатку, надел на палец и заехал парню в лоб.
Посыпались искры. Зрение и прочие прелести сознания на мгновение пропали. Редрик обнаружил себя в кабинете полковника. Он лежал на кушетке. У окна тихо беседовали полурослик и провант. За столом играли в шахматы Лоуренс с полковником Хиром.
- Играете прямо, как он. Так даже неинтересно, — пожаловался эльф.
- Мы все играем одинаково.
- Ваш следующий ход — конем. Я его ем ферзем, ставлю шах.
- Понял, вижу мат через четыре хода. Тут не победить. Поздравляю, начальник, — выдохнул лавочник, опрокидывая своего короля.
- Вы все равно играете лучше, чем Странник — он ест фигуры. Буквально. Ртом.
- Ни поиграть, — прохрипел Редрик, пытаясь поднять голову. Лоуренс быстро встал и подошел к сыну:
- Танцуй и пой.
- Чего? — недоумевающе моргал глазами парень.
- Ты — волшебник, Редрик. Тебя не заберут в армейку. Этот торчок тебя инициировал, весенний призыв прет лесом, — с горящими глазами тараторил отец, воздев руки.
- Пока не доучится, и то не факт, — с сухой ухмылкой добавил эльф, делая глоток кофе.
- Ура-а-а... — вяло просипел парень, и попытался встать.
* * *
4
* * *
Светало. Рядовой Рори кованым яблоком своего лучевого пистоля дробил кусок плитки.
- Слухай, братка. — одернул его Бруно.
- Ну...
- По-моиму, так низя, с пикалем — растрясет, как тебя в повозке.
- Зя-низя. Дай коня покормить. Гля, какие глаза делае — голодна тварь.
Братья Жмых уже много лет не могли выйти на повышение. Виной тому было многое, но порча имущества всегда находилась на первом месте списка этих причин. Хотя они были рады и такому. Пайка есть, отпуск — регулярно, койка без клопов. Простое блюдо для простого люда, а на десерт — спокойствие. Где-где, а в столице преступления были четко регламентированы и очень редки.
Каково было удивление братьев, когда из главного входа управы, у которого те дежурили, вышел конь, в котором те сразу признали Смоки. Тот, увидев знакомые лица, уверенно подошел и сделал требовательный вид. А ребята и рады — хоть какое-то событие.
- И как пацик его с рук кормит? Мне сквозь перчи пече, — жаловался Бруно, кидая коню камушки, которые тот ловко ловил в воздухе.
- Та привык, зразу и сивуха глотку пече, а потом как нада йдеть.
- Мудер, как дядя Хуберт. Ты и похож на нього, больше чем на батьку.
- Ты что, лом? Мы ж — двойня.
- Твоя правда. Гля, Гоббс шагае.
Из-за угла здания вышел капрал, он тоже, как и братья, погряз в трясине карьерной стагнации. Командир звена сразу заприметил занятие рядовых и ускорил шаг:
- Ты что творишь, олух. Брось пистоль.
Рори бросил оружие на брусчатку:
- Как скажешь, Тоня.
- Ой мля, какая еще Тоня? Из-за вас... Дебилов! — повысил он голос. Его лицо приняло привычное устало-раздраженное выражение. — Мне в торец прапор такие предъявы кидает, что вас мать так не кидала в детстве.
- Меня мать в реку кидала, с обрыву, я так выучився плавать.
- Лучше бы не научился. А то места под прочие навыки в твоем черепке закончилось, а так и на мой череп меньше проблем сыпалось бы.
- Та ты не серчай, Гоббзя. Равно одно — звено не бьють. Повязаны мы одной цепью, одним делом.
- Надо напроситься на наряд в трущобы, может, хоть кого-то из вас, дебилов, там прикончат.
- Так ты ж з нами пойдешь, а твою рожу там все курвы срисовали, Тонь. Ты ж токмо оттуда, видно здалеку, — указал Бруно на лицо капрала. Гоббс протер щеку от дешевой помады.
- Ценная клиентура. А таких ни в жисть не трогають, — хохотнул Рори.
- Я уж придумаю, как потерять двух остолопов.
- Приятно видеть, что наше ополчение нас бережет, — ехидно проговорил Лоуренс, уже какое-то время наблюдавший за перепалкой. Редрик же тихо подошел к Смоки и почесал тому круп, тот аж зашатался от удовольствия.
- Здоровеньки булы, Маккройды, — в один голос гаркнули братья. Капрал кивнул. — А как это вас — мимо нас?
- Магия, — сказал Редрик.
- Это как? — спросил Энтони Гоббс, поправляя ремни. Салли Ляхотряска так и не научилась их правильно затягивать.
- Да вот так, оказывается, и конь в доме волшебный, и сын.
- Что, збуженый? — на удивление сразу догадался Рори.
- Есть такое, — Ред поднял волосы со лба, показывая слегка светящуюся печать.
- Иницият. Это надо обмыть, — потер руки Бруно.
- Ты себя обмой, дура. Мы ввазюкались на два наряды, та и утро тераз.
- Как на два? — в ужасе поднял брови Гоббс.
- Так кент заходил, видит мол звено коня — ма, а капрала — нема.
- Вот, Тонь, и шутканули, что мол у артистов тебя на него сменяли.
- А он: 'Раз сменяли, так стойте с новым командиром звена еще смену. А если вернут вам капрала, после того, как он им всех баб попортит, то и он пусть постоит, компанию составит...'
Редрик удивленно глядел на Бруно, что цитировал слова своего центуриона четко и совсем без акцента.
- Утырки, сидели бы в селе своем, не портили бы жизнь людям.
- Такмо в селах понабежало зверюганов с Фронтиру.
- Все коронные поля за полпайки пашут. А благородным батраков стока не надо, скока селян тераз.
- Работы людю в селе нету.
- Расширение прав резидентов, блин. Если в города попрут такие как вы — хана, — Гоббс, в порыве отчаяния, ударил по решетке, что прикрывала окно. Оно приоткрылась, показалась морда крысолюда.
- Я тут сейчас кому-то постучу, — пропищало существо.
- Да пошел ты, Гэри! — в один голос крикнули бойцы.
- Вот насру вам в суп — будете знать, — окно закрылось.
- От падла усата, а ведь не бреше. Было уже таке.
- И он до сих пор работает тут? — удивился Лоуренс.
- Дык у крысюка — гумно крысюче. Отбрехался, мол паразиты на кухне завелися.
- Хорошо, что я тогда остался на завтрак, а не на обед, — вытер лоб Редрик.
- Ладно, бойцы, охраняйте, честь не роняйте, еду нюхайте. У нас с юным дарованием много дел.
- Будьте здоровы, Маккройды, — в один голос попрощались братья.
- Да-да, — безучастно поковырял носком ботинка тротуар Гоббс.
Сын, отец и конь шагали вдоль центральной площади в направлении доков. Площадь была огромной. На ней регулярно проводились парады и смотры войск. Целый легион мог уместиться на ней, маршируя по кругу.
Посреди площади стоял огромный памятник, возведенный в честь героев Войны Объединения: кайзера Ауринка и тогдашнего владыки гномов — Трора Башгюта. Они стояли над оплакивающим свою жену Титанию королем эльфов Обероном Мелорном. Та была заключена в его объятьях. Двое правителей, тогда — врагов эльфа, в акте соболезнования присели подле него, положив руки ему на плечи.
Редрик каждый раз, будучи в городе, бежал смотреть на памятник. Но его манило в нем не величие королей былого и грядущего, а еще одна фигура, что была много меньше статуй владык.
Человек сидел под постаментом, опершись о него спиной. Он кутался в плащ, в полу которого был завернут младенец. У обоих не было лиц, а подле них на постамент опиралось оружие человека. На крестовине меча была видна надпись 'Бремя'. Статуя официально не являлась частью памятника и была сделана из другого материала и довольно грубо.
Люди рассуждали, что значит эта фигура, и совместно пришли к выводу, что это — символ безликих воинов. Что из поколения в поколение несут бремя службы монархам, погибая и убивая ради них. Редрик замечал, что его отцу никогда не нравилась эта статуя. Он даже никогда не смотрел в безликое лицо.
Площадь окружало множество правительственных зданий: ратуша, резиденция кайзера, имперская канцелярия, здание министерства, суд и прочие заполненные чиновниками и клерками строения. Это был самый центр Аусбруха.
Сердце, что билось в такт ударам печатей по полотнищам указов, от которого расходилось множество улиц, несущих загруженных делами горожан, что были кровью столицы. Ведь город без людей бывает лишь на карте. Но столь ранним утром город страдал малокровием.
- Хорошо, что нас не видят. Идем, как два оборванца.
Отец с сыном были в том же, в чем и сидели за столом. Домашняя старая одежда и отсутствие обуви, в районе как этот, вызвали бы много косых взглядов.
- Как три, вон Смоки тоже не приоделся, — поправил отца Ред.
Шоргон был не оседлан, бредя за людьми, он глядел на памятник. Услышав комментарий хозяина, конь фыркнул и остановился. Редрик обернулся, чтобы извиниться перед скрывшимся из виду Смоки, но тот пропал.
- Ну вот, обидел приятеля, — шутливо упрекнул лавочник. — Когда это он научился этим трюкам с исчезновением?
- Примерно тогда, когда и я — трюкам с проникновением.
- Вот это — хорошо было, — прыснул Лоуренс.
- Но закончилось так себе, — приуныл Ред.
