Коридор сохранился лучше забытого храма: кирпичная кладка хоть и осыпалась местами, но выглядела крепко. Кое-где стены и потолок пробили толстые корни деревьев, которые издалека в темноте напоминали щупальца чудовищных спрутов. Запах сырости и древней плесени неподвижно висел в пространстве рваным мутным полотном. Сверху сочилась влага, иногда блестели жизнелюбивые ручейки, не знакомые с трепетом и совершенно справедливой опаской человека перед жилищем тех, кто давно канул в забвение. Тех, чей быт, традиции и чувства остались в диком, варварском, но честном прошлом. Кажется, вот-вот эти древние обитатели святилища воскреснут, наденут облик теней-приведений, примутся ходить по своим коридорам, имея какие-то важные дела, искать истину, делать записи в книгах, совершать ритуалы, общаться друг с другом и поглядывать враждебно, с недоверием, презрительно на человека из будущего, имеющего свои постиндустриальные, потребительские и глобальноинформационные понятия, и сующего свой нос куда не просят — туда, где люди заняты поиском и разговорами с Богом.
Коридор вывел на лестницу, ведущую вниз, откуда послышались возня и кряхтение — первые мобы поджидали его в темноте. Когда он только-только миновал последнюю ступеньку, вдруг зажегся свет — самый натуральный химический свет допотопных факелов, вставленных в специальные кольца в стене, — будто срабатывала такая установка от датчика приближения.
Впереди озарился коридор с группой странных созданий: они имели орлиные головы, насаженные на серые волчьи тела, и по шесть сравнительно тонких паучьих лапок. Пятеро таких гибридов бестолково слонялись из угла в угол, тараня стены и натыкаясь друг на друга. Яркий свет после долгой темноты их нисколько не возмутил: наверно, в скрещивании этих биокиборгов принимала участие еще одна божья тварь — по крайней мере, зрение орлиные головы имели полностью кротовое.
"Хорошо, что освещение придумали сделать. Выскочит такая тварь из темноты — полные штаны гарантированы"
К причудам генетических миксов другой планеты Гэгэ привык и даже определил для себя, что если во внешнем виде моба угадываются два признака совершенного разных животных, то он второго уровня, если три — то третьего. С новой экипировкой, добытой в боях с Кроком и Бадуаром, ежей-скорпионов он теперь не чурался, но с третьеуровневыми монстрами до сего времени предпочитал расходиться полюбовно.
Гэгэ прицелился в моба. Сам вид этих ужасных тварей отсекал любой "приход" христианской милости или даже буддийского великодушия, поэтому стрелял он по ним безо всякого душевного терзания, как по бутылкам из пневмача.
"Здесь бы пригодился тот лук, который пуляет раздвоенными стрелами", — вздохнул он, обходя свежие трупики в поиске трофеев. Но был весьма доволен тем, что удалось так скоро положить сильных мобов — три-четыре стрелы на каждого, никто и добежать не успел.
Добыча оказалась скудна: какие-то Хитиновые Клочки, Волчьи Сердца и Глаза Слепого Орла. Вероятно, такие предметы используют ремесленники, и есть маза толкнуть их на Аукционе, только обилие анатомических трофеев на общий объем трупов остужал весь предпринимательский пыл — рынок наверняка переполнен такого рода барахлом.
А вот в тесных комнатках по бокам коридора нашлись трухлявые сундуки, где можно было отрыть пару-тройку монет. В таких комнатках обычно были устроены ниши с каменными вазами, ритуальной атрибутикой и саркофагами, на которых изображались образы героев, царей и чудовищ, но чаще всего попадалось барельефы девы то ли с оленьей головой то ли со шлемом из оленьего черепа — и всегда с луком. Такие барельефы выделялись особенно: в глазницах девушки сверкали изумруды, придававшие облику колдовской, зловещий, и одновременно прекрасный и могущественный вид. Это был хороший знак: в святилище, вероятно, почитали охоту, значит, Охотнику будет чем поживиться в его стенах. Некоторые изумруды-глаза легко выскакивали из гнезд, если поддеть ножичком, а в одной из ниш Гэгэ нашел запыленный Серебряный Кубок для Жертвенной Крови, который если не вызовет антропологический экстаз у торговца вендорской сети, то хотя бы привлечет благородством материала. В сумку.
Весь первый ярус не отличался разнообразием коридоров: ни интерьером, ни мобами, ни тактикой фарма, ни лутом. На минус втором этаже воды оказалось больше, корни лесных деревьев уже не дотягивались до такой глубины, а коридоры охраняли ходячие скелеты — хрупкие, в ржавых доспехах, они всегда нападали пачкой, но разбивались вдребезги от критических ударов в середину костлявой груди.
Здесь Гэгэ стал натыкаться на останки исследователей, забредших сюда в поисках утерянных знаний или хабара, но обнаруживших собственную гибель. В кожаных сумках он находил ржавую походную утварь, испорченные кинжалы, редко — украшения из серебра, меди, слоновой кости и полудрагоценных камней. Холщовый мешок Стрельца по ходу сбора добычи набирал финансовую тяжесть, которую он воображал на своих плечах вопреки всем пространственно-интерфейсным особенностям сумки.
Иногда он останавливался, чтобы полистать черные от плесени дневники путешественников. Среди записей ученых, беглецов и грабителей попались любопытные по содержанию мемуары молодого человека из Улича, спустившегося в эти глубины за своей возлюбленной, которую сманили или похитили жившие здесь когда-то старые ведьмы. Граждане Улича потом затопили пещеры. С тех пор от ведьм не осталось ни слуху, ни духу. Эта история понравилась ему, хоть конец ее был трагичным — по всему видно, местному ромео так и не удалось вызволить даму сердца из плена колдуний, и теперь он одиноким воспоминанием вынужден скитаться по коридорам этого тартара, не смея сознаться себе в собственной смерти. Гэгэ почему-то возненавидел этих таинственных ведьм, а дневник парня спрятал в мешке, хотя все остальные записи возвращал на прежнее место. После этого не забыл он глянуть и в журнал заданий, однако новых поручений в нем не обнаружил: либо этот квестовый предмет (дневник) относился только к жителям Улича, либо ему недоставало данных, чтобы грамотно его применить.
Когда он спустился до третьего яруса, увидел перед собой черный проем входной арки. Маленький коридорчик с лестницей, откуда он вышел, и парой ступенек, спускающихся к арке, освещали только два факела. Дальше не было света, и он не видел, что скрывается по ту сторону мрачного входа. Поворотов не было, если идти — только туда. В сущности, сам вид арки тревогу не вызывал. Она больше напоминала вход на торжественный праздник: была украшена изящным орнаментом лоз и цветов, изображениями птиц, солнца, зверей (чаще всего оленей), словом, никаких пугающих символов. Но холодная темнота, в которую так радостно приглашала арка, не вызывала доверия.
Стрелец шагнул в проход. Разгорелся фиолетовый фонарик, и в матовом свете, таком, будто смотришь в прибор ночного видения, появились древние колонны, расставленные по обе стороны каменного мостика, под которым безбрежно стелилась спокойная, темная вода. Он догадался, что вошел в огромную пещеру с озером, которую почитатели богини переоборудовали в пышное святилище.
Высокий потолок терялся во мраке, где поблескивали от накопившихся минералов и влаги зловещие клыки сталактитов. Из небольшого отверстия в потолке наискосок падал тонкий луч лунного света, едва касался вершины колонн и озарял что-то впереди, в глубине пещеры, куда ведет каменный мост.
Странные шумы, которые эхом вдруг прокатились по храму, вызвали мурашки.
В скале по периметру пещеры, насколько дотягивался фиолетовый свет, были вырублены статуи бородатых стариков, женщин с кувшинами, детей-пастухов и мужчин с дичью на широких плечах — кудрявые и в тогах под древнегреческий стиль. Излучение фонаря красило неживые лица в мертвенный оттенок — статуи казались приведениями, слепо глазящими на храброго и бестолкового пришельца.
Гэгэ медленно шагал вперед и представлял себе, как в древние эпохи Темные и Светлые располагались здесь на скамьях, вместе обсуждали общие планы, делились технологиями, паломничали, знакомились, любили, сочиняли — не имея представления, что где-то в далеком космосе их прапредки ведут неусыпную и жестокую борьбу друг с другом. И не подозревали, что однажды вирус необоснованного страха быть преданными и убитыми вчерашними друзьями свалится с неба в вимане Вельзевула и заразит всех жителей планеты. А потом их гладкая и плодотворная жизнь перевернется в пиксельное не-существование...
"Эй! Какого черта я так думаю?! — почесал затылок Гэгэ. — Я так совершенно не думаю. Тупость какая-то... И что значит это слово "Геге"?"
Стрелец хмыкнул от мысли, что кому-то дали "лоховскую" кличку "Гэгэ". Он еще не догадался, что это мы с тобой, дорогой Читатель, условились так величать его простоты и хохмы ради...
"ЧТО? Это меня так прозвали? ГЭГЭ?! — возмутился Стрелец. Прокачка Храбрости приносила ему теперь плоды. — Кто говорит со мной, а? Хохмы ради... Чьи слова я слышу? Это ты, осел, дал мне такое погоняло? Как ты проник в мою голову? А ну-ка покажись! Посмотрим, кто тут у нас Геге..."
Что ж, явимся великому храбрецу во всей нашей красе! Пусть смотрит...
Увлеченный бранью на своего создателя Гэгэ не заметил, как дошел до середины моста, чем переступил незримую черту, отделяющую непыльный фарм данджа от запуска финальной сцены в Святилище Утопленных Ведьм.
Пещера вмиг ожила и будто превратилась в каменную пасть огромного чудовища: холодный мрак, темная вода, каменные плиты и безжизненные статуи слились в один могучий организм.
— КТО ПОСМЕЛ НАРУШИТЬ ВЕЧНЫЙ ПОКОЙ МЕРТВЫХ?! — раздался хор голосов, в котором звучали детские, женские и мужские тона. Резонанс голосов пилил слух и вибрировал по всему телу, врывался в голову, сметая собственные мысли, и как будто сдавливал черепную коробку извне и снаружи. Стрелец замер от испуга. — КТО ВОШЕЛ В НАШЕ УБЕЖИЩЕ, УБИВАЕТ НАШИХ ВЕРНЫХ СЛУГ И ГРАБИТ СВЯТЫНИ?! МАРОДЕРЫ В НАШИХ СТЕНАХ! МАРОДЕРЫ!!!
Говорили статуи по периметру храма — в этом не было сомнений.
— МЕРТВЫЕ НЕ УБИВАЮТ, МЕРТВЫЕ МЕРТВЫ, СРЕДИ МЕРТВЫХ НЕТ УБИЙЦ. ЖИВЫЕ — ВОТ КТО НАСТОЯЩИЕ УБИЙЦЫ! ЖИВЫЕ УБИВАЮТ ЖИВЫХ И ДЕЛАЮТ ИХ МЕРТВЫМИ. ЖИВЫЕ ОТНИМАЮТ ЖИЗНЬ И РАСПРОСТРАНЯЮТ ПУСТОТУ И БОЛЕЗНИ.
Стрелец понемногу приходил в себя от децибельного удара в уши. Что-то вот-вот должно произойти — не напрасно же "духи" испытывают акустику храма. Скорее всего, думал он, сейчас оживут статуи псевдогреков — от них надо держаться подальше. Каменные противники обычно медлительны, но неплохо защищены и больно бьют. Против таких основное преимущество — Скорость и Ловкость. Или возникнут пустотелые призраки. Урона от них меньше, но попасть стрелой в бестелесную дымку — задача не из легких. Здесь требуется хороший уровень Точности. И не помешало бы чуть-чуть добавить света — раскинув мозгами, он двинулся вперед по мосту, куда ниспадает серебряный луч.
— ПРИДИТЕ, НАШИ ВЕРНЫЕ СЛУГИ. ПРИДИТЕ, ОБИТАТЕЛИ ВОДНЫХ ГЛУБИН. ЗАЩИТИТЕ НАС ОТ ПОСЯГАТЕЛЬСТВА ЖИВЫХ И АЛЧНЫХ! ИБО МЕРТВЫ МЫ И БЕСПОМОЩНЫ, И НЕ МОЖЕМ ПОСТОЯТЬ ЗА СЕБЯ И МОЛЧА НАБЛЮДАЕМ ЗА БЕЗЗАКОНИЕМ, КОТОРОЕ УЧРЕЖДАЮТ ВОРЫ В СТЕНАХ НАШЕГО ХРАМА. ПРИДИТЕ, СТРАЖИ ПОКОЯ И ОХРАНИТЕЛИ ПРАВДЫ!
Призраки умолкли. Гладкая доселе темная вода озера вдруг забурлила, вспенилась. Холодные волны забились о каменный мост, расшибались, и на их месте появлялись жуткие склизкие создания, напоминающие огромных мокриц с передними крабьими клешнями. Хитиновая броня на них влажно блестела, клешни глухо щелкали; многоножие дробно скреблось, приближаясь.
Гэгэ, пятясь, начал отстреливаться. Щелк, щелк — две Неудачные стрелы отскочили от панциря, третья прошла навылет, не нанеся урон.
"Эй, какого черта?"
С мыслью, что натолкнулся на багнутого моба, он переключился на других, но и тут его ждал неприятный сюрприз: всем остальным мокрицам-переросткам его стрелы, казалось, вообще не причиняли никакого вреда.
Враги окружали. Подумав, что в данной ситуации лучше бы ускориться, чтобы разорвать дистанцию и еще немного подумать, Стрелец перебежал мост до конца. Колонны расступились — он оказался на круглой площадке посреди озера, в центре которой находился давно пересохший от простоя фонтан с изваянием зеленоглазой девы в терновом венке: в правой руке она держала у бедра изогнутый лук, а левую подняла высоко над головой. Но в сжатом кулаке чего-то, казалось, не хватало: ладонь ее была повернута почти перпендикулярно положению тела, будто в ней изначально находился, к примеру, воздетый меч, будь она Родина-мать. Лунный луч, как тонкая игла, вонзался во что-то у ног девы-охотницы.
Чаша фонтана опиралась на толстую ножку приблизительно метр высотой, плюс своего рода "борта" — неплохое временное укрепление для тех, кому срочно требуется выиграть немного времени, чтобы избежать лютой смерти.
Стрелец сразу уловил внушимую ему неким бестелесным духом идею, отыскал удобное место, чтобы запрыгнуть — и уже буквально через пять секунд стоял рядом со скульптурой зеленоглазой лучницы: та оказалась гораздо выше, чем виделась издали — возвышалась над ним примерно на две головы.
Он выглянул за "стены" своего бастиона, больше напоминающего огромную ванну: вся суша вокруг фонтана и на мосту скреблась, щелкала, блестела от влажных хитиновых спин. Мобы, тем не менее, были неспособны вскарабкаться — за гладкую поверхность архитектурной вазы плохо цеплялись их коготки на маленьких ножках. Были только две существенные проблемы. Первая из них несколько секунд назад была путем к спасению — это скол треугольной формы на мраморных бортах фонтана, через который Стрелец проник сюда: рано или поздно тупые насекомые-мутанты наткнутся на проход и станут просачиваться в "крепость". И вторая проблема — чем их все-таки убивать?
Из арсенала помимо Лука Стрельца — только Зазубренный Кинжал, который он за весь поход, кажется, и применял-то пару раз. Но лезть проверять не хотелось, да и шанс мелковат (физоружие их не берет, это ясно), тем более что можно пока заняться осмотром в поисках подсказки: ведь непроходимых данжей не бывает, согласитесь.
Серебряный луч луны больше всего привлекал внимание. Казалось, он летит сквозь холодный космос, пронзает атмосферу, находит небольшую щель среди массива холмов и деревьев, проникает в абсолютно черную пещеру и стремится к чему-то, что должна держать эта каменная дева... но промахивается, потому что предмет, которым наделили скульптуру ваятели, развалился от старости, и представлял собой груду обломков, не поддающихся идентификации, сваленных у ее ног. И хотя на воздетой руке еще остались элементы чего-то, похожего на рукоять, сущность приспособления все равно оставалась загадкой. А ключ к этой загадке, несомненно, и ключ к тайне всего подземелья.
Но что-либо толком сообразить он уже не успевал: мобы рассекретили скол и поодиночке стали проползать в чашу фонтана. Двуногого заметили быстро и немедленно атаковали. Гэгэ сжал Зазубренный Кинжал, и неуверенно, с маленькой надеждочкой на чудо, пошел в рукопашку. А вдруг...
Но, к сожалению, никакого "вдруг" в этот раз не случилось. Клинок с чавканьем проникал в плоть мокриц-мутантов, но ран после себя не оставлял. Стрельцом овладевало отчаяние. Все оружие годилось только для того, чтобы скидывать ползущих по нему больших, размером с кота, насекомых с клешнями. Зато Накидка из Чешуи Серебряного Змея превосходно оправдала свою функцию: коготки мокриц скользили по гладкой ткани плаща, так что спина, по крайней мере, была под защитой. Но это — лишь очередная отсрочка неминуемой гибели. И Гэгэ это понимал. Отступать некуда. Зря он полез в эту пещеру. И не стоило грубостью отвечать Тому, кто хочет выудить из его жалкого естества хоть что-то ценное. Сам виноват.
