Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Предчувствие беды (Агония 4)


Опубликован:
30.12.2010 — 28.12.2010
Читателей:
1
Аннотация:
Четвертая часть саги о тайной войне. Закончено 30.12.2010
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава
 
 

— Через две недели. Удачи.

Здоровья тут мало кто желал — все желали удачи. Без здоровья, больным еще можно как то жить, а вот без удачи...

Не дождался — свернул, отъехав недалеко от аэрофлотовской виллы, к тротуару, обыскал карман сумки, нашел. Пачку бумаги, мятой, исписанной — умаешься пока переберешь да перечитаешь. Но я нашел быстро — на том самом листке край был надорван. На этом самом листке, чернильной ручкой, помимо прочего было написано следующее.

Сыну

Приглашаю посетить Москву вместе с нашим общим другом. С билетами плохо, договоритесь с военными в Баграме.

Жду вас как можно быстрее.

Отец.

А вы думали — на какой-нибудь рисовой бумаге, едва заметными буквами, сжечь по прочтении а можно и проглотить? Никак нет — вот так о никто и не поймет, не будет разбираться в малограмотных каракулях, особенно если слабо владеет русским. Да и не написано тут ничего такого, эти слова можно как угодно поворачивать.

Меры к эвакуации я принял. Но не срочные. Не знал я тогда что такое "срочно" — а в этой проклятой игре речь шла уже не о днях, о часах. Я думал, что по крайней мере дня три у меня точно есть. Вот только их у меня уже не было...

Кабул. Дворец народа

13 сентября 1979 года

23.50. по местному времени

Город затих...

На Востоке — ночь время особое. А в Кабуле — тем более. Тогда в Кабуле еще не было разгула бандитизма, и ночью город спал, даже фонари горели только на главной магистрали города. Спали все, потому что Аллах велел ночью спать. Спали все — кроме тех, кто спать не мог. Тех, чья судьба сейчас решалась...

Несколько машин совпосольства и аппарата ГВС проехали во двор Арка, по привычке Горелов отметил, что охрана во дворце ни к черту. Толком и документы не проверили — а ведь это резиденция главы государства.

Дворец тоже спал, но это была всего лишь видимость. Кое-где из окон пробивались лучики света — плотные темные шторы не давали дню, продолжающемуся для тех, кто работал во дворце, вырваться наружу.

— У Тараки? — негромко сказал посол, показывая на одно из таким образом затемненных окон...

Пост, козыряющий солдат, даже не проверивший у них документов. Темные, тихие коридоры дворца, сколько всего видевшие, что об этом можно написать не одну книгу. Знакомый маршрут к кабинету Тараки — неудавшегося вождя Афганистана.

Нур Мухаммед Тараки сидел на своем месте, за столом, закрыв лицо руками, на какое-то мгновение посол, вошедший в кабинет первым подумал, что он плачет. Но впечатление это было ошибочным — хотя глаза были красные, опухшие. Видимо, Тараки не спал уже больше суток.

Человек, сидевший в кресле совершенно не был похож на себя самого двухлетней, даже годовой давности. Это был уже не революционный романтик, это был практик. Практик, который потерпел поражение...

Да, поражение. Пузанов был опытным политиком — бывший кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, министр, потом посол в нескольких странах. Он мог отличить победителя — от проигравшего. Так вот Тараки — уже проиграл. Победители выглядят по-другому, говорят по-другому и действуют по другому.

И, тем не менее — он генеральный секретарь партии.

Нур Мухаммед Тараки не встал как обычно навстречу советским не пожал руки. Он просо сидел в кресле и смотрел на вошедших.

Посольский переводчик Рюриков подошел ближе к послу, готовый переводить.

— Товарищ Тараки. Мы получили срочную телеграмму из Москвы, в которой излагается точка зрения советского руководства на процессы, происходящие в Афганистане. Мы должны изложить ее Вам, и мы должны сделать это в присутствии товарища Амина.

Тараки не удивился.

— Хорошо. Он во дворце. Сейчас его позовут.

Генеральный секретарь вызвал охранника, попросил пригласить Амина. Тот явился почти сразу*. Поздоровался с советскими гостями...

— Извините, что я в таком виде, но я уже ложился спать, когда меня позвали...

Амин расположился рядом с Тараки как и в прежние времена когда один из них был учителем, а другой — учеником. Посол начал зачитывать послание из ЦК КПСС на русском, Рюриков переводил его на пушту. Тараки и Амин напряжено слушали, молча...

Само послание было жестким, несмотря на обтекаемость формулировок. В нормальных ситуациях таких посланий не бывает, тем более их не зачитывают в полночь, в присутствии главного военного советника и представителя КГБ. Но и ситуация в афганском руководстве была уже накалена до опасного предела.

Когда Рюриков закончил, первым заговорил Тараки, почти сразу

— Мы благодарны советскому руководству за заботу и искреннюю заинтересованность в делах нашей страны. Да, у нас есть некоторые разногласия в руководстве партии, но они преодолимы. У советского руководства нет поводов для беспокойства за будущее НДПА. Рядом со мой сидит мой сын, и он это подтвердит.

Советские перевели взгляд на Амина.

— Товарищ Тараки сказал совершенно правильно. Да у нас есть разногласия, но они преодолимы и не касаются принципиальных вопросов. У меня есть отец и он рядом со мной. Он научил меня всему, и я готов умереть за него. Клянусь, что никогда не сделаю ничего такого, что могло бы причинить вред моему отцу, и сделаю все чтобы укрепить единство в партии.

И все вроде бы хорошо — но Пузанов был опытным человеком, и хорошо умел понимать людей. Вот и сейчас он понял — что все, что они довели сейчас до этих двух людей, не имеет для них ровным счетом никакого значения.

Но ничего сделать уже было нельзя. И больше чем уже сказано — сказать тоже было нельзя.

Посол встал со своего места первым, попрощались. Темными коридорами Арка прошли к припаркованным во дворе машинам.

— Все это для отвода глаз — досадливо сказал генерал Иванов, когда машина тронулась с места — все слова про сына и отца на деле для них ничего не значат. Просто они тянут время, чтобы больнее ударить друг друга. Их уже не помирить.

— Скорее всего вы правы... — отозвался едущий на соседнем сидении посол Пузанов.

Темная, освещенная только фарами дорога бросалась под колеса едущих к посольскому комплексу машин, Пузанов напряженно думал. Слова Иванова пришлись в такт мыслям. Пытался найти выход из ситуации — и не находил.

К сожалению, чем больше Пузанов работал здесь, тем больше у него вопросов возникало к НДПА. Партии висела в воздухе, у нее не было социальной базы — ее надо было создавать, создавать кропотливо, годами. В Афганистане не было пролетариата, не было интеллигенции — были только два чудовищно неравных класса. Феодалы и нищие, забитые крестьяне, фанатично верящие в Аллаха. Странно — но именно эта вера раньше крепила страну. Каждый крестьянин считал, что кем Аллах повелел человеку родиться — тем он и рождался, и пытаться изменить свое положение — значит, идти против воли Аллаха. Поэтому крепла власть феодалов, поэтому даже сейчас феодалы — те кто грабил крестьян! — имели над ними власть, их слово и слово муллы, первого помощника феодала, было для них весомо и значимо. В ЦК НДПА — ни одного представителя рабочих и крестьян. Ни одного! Крестьяне не представлены вообще никак! И в такой ситуации, опасной и неустойчивой, они еще умудряются ссориться друг с другом, раскачивая лодку!

А самое страшное — что даже в советническом аппарате уже раскол! Да какое в советническом аппарате — даже среди них, тех, кто едет сейчас в посольство, нет единого мнения. Он можно считать таракист, Иванов — не в восторге от обоих, военные — Павловский, Горелов, Заплатин — в восторге от Амина.

Кстати, а как прикажете понимать слова Амина — я сделаю все, чтобы в партии было единство? Примирюсь с теми, чьи взгляды немного отличаются — или уничтожу всех несогласных? Понимать можно было как угодно. Вот тебе и Восток...

— Восток... неопределенно сказал Пузанов — ну, сразу спать, или чаю еще выпьем...

Под словами "выпьем чаю" подразумевался, конечно, и обмен мнениями. Хотя что дадут их мнения, когда конфликт уже до того дошел, что мирить приходится через ЦК КПСС.

Машины свернули к посольству — и тут фары высветили стоящие у ограды машины с афганскими номерами

— А это еще что...

— Это машина Сарвари — присмотревшись, сказал Иванов.

Уже на проходной их ждал комендант посольства, судя по виду его подняли с постели.

— Что происходит?

— Александр Михайлович, в посольство прибыли министры Ватанджар, Сарвар, Гулябзой и Маздурьяр. Амин отдал приказ арестовать их.

— Что они делают?

— Звонят, обзванивают верных им людей. Пытаются поднять войска

Да что же это...

— Лев Николаевич... — посол повернулся к главному военному советнику — я разберусь здесь а вы езжайте к себе, садитесь на телефон, поднимайте всех советников. Нельзя дать им расколоть страну и особенно армию.

— Я что должен у них телефоны отобрать?

— Что хотите, делайте! Но связи у них не должно быть.

— Есть! — ответил Горелов, даже не поняв, что он подчиняется гражданскому

В течение следующего дня все офицеры, которым позвонил кто-либо из "четверки" — конечно же все эти звонки были отслежены и записаны — все эти офицеры будут арестованы.

* В некоторых книгах упоминается, что Амин пришел на эту встречу в ночном халате и в тапочках — якобы готовился ко сну во дворце. На самом деле Амин давно не ночевал во дворце и мало кто знал, где он проведет следующую ночь. Амин был во дворце потому, что приехал туда по приглашению Тараки, переданном ему через министра без портфеля Сахибджана Сахраи. Между Тараки и Амином буквально перед приходом представителей посольства состоялся очередной скандал — но Пузанов и другие этого не знали.

Кабул. Дворец народа

14 сентября 1979 года

Никогда не говори какой хороший день, пока не прожил его до конца. Если сможешь прожить...

Был день четырнадцатого сентября семьдесят девятого года, пятница, выходной во всех мусульманских странах, в том числе и в Афганистане. Правоверные этот день должны посвящать себе, семье, намазу, помощи бедным. А пятница ранней осенью на Востоке — это еще и базар. Дыни, арбузы, виноград, изюм, орехи — всего много, всем наделила дехкан щедрая, политая солнцем земля. Еще бы мира...

Мира не было.

Генерал Горелов работал в советническом аппарате, погрузившись в гору бумаг — как минимум половина времени ГВС уходила на бумажную работу — когда зазвонил телефон. Звонил посол Александр Михайлович Пузанов...

— Здравствуйте, Лев Николаевич. Пузанов.

— Здравствуйте. Только звонить вам собирался.

— Что случилось?

— Начались аресты в офицерском корпусе. Все те офицеры, кому вчера звонили из посольства министры, арестованы.

— Бывшие министры

Горелов не сразу понял

— Что с ними?

— Все четверо сняты со всех постов. Амин объявил войну Тараки. Это уже открытая война.

— А что Москва? Вы уже связались?

— Да. Международный отдел рекомендует еще раз поговорить с Тараки и Амином, чтобы попытаться примирить их. Павловский уже выезжает.

А что еще могут посоветовать в Международном отделе в пятницу, под выходные? Все уже мыслями дома. Повторят предыдущие рекомендации, а в случае провала — спишут на исполнителей да и все...

— Это бесполезно.

— Сейчас придется вести речь уже не о примирении, а о спасении Тараки. И времени нет, действовать надо быстро. Подъезжайте к посольству прямо сейчас, поедем вместе.

— Хорошо...

Когда Волга генерал-лейтенанта Горелова подъехала к посольству СССР, две машины уже ждали у ворот — машина посла в которой сидел сам посол Пузанов и представитель КГБ Иванов, и машина командующего сухопутными войсками генерала Павловского, находившегося в Афганистане для оказания помощи в становлении новой афганской армии. Не выходя из машины, Пузанов помахал рукой — давай за нами. Машины тронулись, промчались по бульвару Дар-уль-Аман, выскочили на Майванд, главную улицу города, тогда еще не окаймленную построенными советскими строителями пятиэтажками. Было раннее утро, солнце было уже сентябрьским — светило но не пекло, машины шли ходко. По правую руку мелькнули развалины бывшей крепостной стены — Старый город, почти сразу же свернули на Биби Махру, ведущую в аэропорт и в бывший королевский дворец, ставший теперь пристанищем победившей революции...

У дворца — почти никакой охраны, только посты Царандоя. Машины припарковались у здания — одна за другой.

— Что произошло? — Горелов боялся услышать ответ — Тараки?

— Пока нет — посол выглядел озабоченным и не спавшим — в армии начались чистки. Арестовываются офицеры, верные Тараки. В первую очередь те, кому вчера успели позвонить.

— Не надо вчера было вообще давать телефон этим. Что Амин?

— Пока ничего. Ночью пришло указание от Международного отдела ЦК. Встретиться одновременно с Амином и Тараки и поставить вопрос ребром. Так больше продолжаться не может.

Полушагом, полубегом поднялись в приемную Тараки. Там как всегда — главный адъютант подполковник Тарун с двумя пистолетами за поясом и лейтенант Касым, с автоматом. Почти вся охрана -посты Царандоя на этаже где сидит генеральный секретарь — почему то сняты.

Генеральный секретарь ЦК НДПА Нур Мухаммед Тараки поднял голову, посмотрел на проходящих в кабинет советских. Серое от усталости лицо, красные глаза. На столе — ворох каких-то газет...

О том, что с должности снята вся четверка — Сарвари, Ватанджар, Маздурьяр, Гулябзой — Тараки узнал из газет. Свежие кабульские газеты, купленные с утра, текст указа на первой странице как и положено. Фактически — объявление войны Тараки со стороны верного ученика — и Учитель не мог это не понимать.

— Как же так, товарищ Тараки — начал посол, как представитель Советского союза разговор должен был вести именно он — только вчера был разговор и с вами и с товарищем Амином. Этот разговор велся не просто так. Только вчера и вы и товарищ Амин поклялись сохранить единство в партии, вместе бороться с контрреволюцией. И что происходит сегодня? Что мы узнаем?

— Амин страшный человек... — Тараки говорил как то обреченно — он потопит революцию в крови. Он готов уничтожить всех кто не с ним. Он страшный человек.

Советские переглянулись между собой — Павловский, Пузанов, Горелов. Вот так вот. Ситуация уже запущена — до предела, гнойный нарыв вырос до угрожающих размеров.

— Товарищ Тараки... — снова начал посол — сегодня ночью мною, в присутствии товарища Иванова получено указание из ЦК партии. Примирение в ваших рядах должно быть достигнуто и не на словах, а на деле, без этого оказание дальнейшей помощи со стороны Советского союза будет поставлено под вопрос. Я прошу вас вызвать товарища Амина сюда и мы в вашем присутствии доведем до него позицию Центрального комитета.

— Сейчас?

— Да, именно сейчас. Разговор откладывать нельзя.

Не говоря больше ни слова, Тараки поднял трубку, набрал короткий номер.

123 ... 212223242526
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх