Впрочем, негласно за ними присматривали, так что большой паники данное событие не вызвало, но попрёки от матери выслушивать пришлось обоим. От Великой Княгини Марии Фёдоровны. Ну да это полбеды. А вот отделение наскоро вылепленных масок от лица и было настоящим наказанием. Кое-что, наверное, только с кожей отойдёт через недельку другую.

Поскольку собственного сына предстояло наказывать мне, то я и предписал ему три дня ничем, кроме латыни не заниматься.

— Лучше бы выпорол, — буркнул сынуля, — и ушел с обречённым видом.

Только после этого мы с Сан Санычем позволили себе всласть похохотать. Вспомнили свои детские проказы, а заодно он поручил мне осуществлять надзор за строительством подводного крейсера. Тут я и сообразил, что своими собственными руками подстроил себе великую свинью. В прошлом году жаловался, что без генераторов и электромоторов настоящая субмарина не получится, а потом взял, да и разработал их. Дверца золотой клетки, куда посадил меня Его Высочество, захлопнулась с победным щелчком. Тем более, что добрый царевич в ответ на сетования о том, что у меня же здесь ни кола, ни двора, непринуждённо заявил:

— Какой разговор, любезный Петр Семёнович!? Переезжайте сюда. Для вашей замечательной козы тут имеется прекрасный нерегулярный парк. Прислуги тут немного, но вряд ли вы станете принимать много гостей.

Хозяин-то здешний, возвращаясь из дальних походов, живёт с семьей не в Большом дворце, а в деревянном Константиновском. А тут к вашим услугам прекрасная библиотека, основанная ещё моей прабабушкой. Фамильный архив и собрание слепков и камней вам не помешают, как и посетители картинной галереи. Да и академик Стефани, что работает с собраниями предметов искусств, человек тихий.

Кстати, Великий Князь Константин Николаевич, что владеет этим поместьем, обещался не стеснять вас, в уплату за что надеется выслушать повествования о ваших приключениях на "Ныряльщике". Он, много хлопочет о флоте, и будущее его развитие не способно оставить дядюшку равнодушным.

Вот так и поселился я во дворце генерал-адмирала флота Российского, его заботами превращённого в хранилище предметов искусств. Дворец имею ввиду, а не флот.

Забегая вперёд, поспешу доложить что, вдобавок к уже упомянутым знакам внимания, обо мне был пущен слушок, будто бы я — сын то ли Александра I, то ли Николая I, долго живший вдали от столицы и занимавшийся самыми разными науками.

Это я к чему речь веду: если не хотите попасть в моё положение, помалкивайте в разговорах о том, что знаете или считаете, что знаете или умеете. Иначе вас обязательно заставят это сделать. Особенно, если это нужно кому-то из властей предержащих.

А было оно действительно нужно. Рассея-то — матушка наделала долгов в заграницах. Потому поиск адекватного и не чересчур дорогостоящего ответа на начавшееся повсюду строительство броненосцев, волновал умы флотоводцев не на шутку. Оттого и Степан Осипович с его идеями минного флота оказался услышан, и подводным лодкам уделялось внимание, и "Ныряльщика" моего пристальным взором не обошли. Очевидный ведь вывод напрашивается: сумел построить маленькую работоспособную посудину — изволь и побольше соорудить. Тоже работоспособную.

* * *

Жаловаться буду. Говорят ведь: многая знания — многая печали. Так вот, представления мои о подводных лодках значительно превышали познания современников. То, о чем бы не все они сразу подумали, было для меня открытой книгой. Обо всём рассказывать не стану, а то утомлю, но о системе вентиляции упомяну.

В закрытом объёме человек отбирает у воздуха кислород и вместо него выдыхает углекислый газ, которым недолго отравиться. Связать этот вредный газ несложно — известны способы. Той же известью, например. Но как вы восполните убыль кислорода? Продувать весь объём сжатым воздухом, откачивая избыток за борт — так никаких баллонов не напасёшься. Откачать бы избыток азота, оставив кислород. А вот это идея!

Поскольку датчики для измерения содержания кислорода делать я умею, то и сделал два для лаборатории, которой заказал найти материал, который пропускает один газ, и не пропускает другой. Помню, что есть в природе минералы с такими свойствами. И ребята довольно быстро нашли то, что требовалось. Геологи знают много разных камней. А я названия не помнил, но какое-то оно петрофизическое.

История с перископом — это была целая песня. Газовую турбину сделали с дутьём сбоку, а не вдоль оси, да ещё и работала она на обеднённой смеси, чтобы продукты сгорания охлаждались избытком воздуха. А без этого лопатки мало служили. Хоть и из жаропрочной стали, из которой делают орудийные стволы, но до современных мне кондиций не дотягивали. Система регулирования мощности, подаваемой на винты, была проста, но громоздка. Труба для забора воздуха из-под воды и громадные торпеды Александровского — клубок из множества устройств, которые необходимо впихнуть в узкую трубу корпуса и оставить подходы для их обслуживания.

А облом с неоном! Его ещё не открыли. А нынешние лампы накаливания, что нежнее шёлка! И никто не знает слова "нихром" из которого я хотел слепить хоть что-то светящееся на худой конец.

Достаточно сказать, что с закладкой корабля я тянул год, пока не был решён целый ряд принципиальных вопросов, из-за чего насмерть переругался с Сан Санычем. Обозвал его торопыгой и транжирой, швыряющим народные денежки на мельницу своего нетерпения.

Как вы понимаете, дома, в Павловском дворце, я бывал наездами, потому что мотался между Питером, Москвой, Казанью и Пермью. А уж когда началась постройка — семейство моё перебралось со мной в Николаев, и с цесаревичем видеться мы перестали. Жандармы к этому моменту полностью утратили интерес к Вашему покорному слуге. Видимо заметили, что начал брать взятки, и успокоились. Поняли, что я такой же, как все. Я ведь не рассказывал им, куда эти деньги уходят. Естественно на оплату других заказов оборудования для лодки. Дело в том, что так получалось сравнительно недорого, хотя, признаюсь, головной образец встал казне в кругленькую сумму.

Спуск на воду, достройка, испытания — мой турбоэлектроход делал десять узлов в надводном положении и пять — в подводном. Причём под водой на полном ходу шел три часа. А если потихоньку, на моих любимых двух — трое суток. Скажете — фантастика? А я Вам отвечу — просто всё хорошо просчитано и все резервы данной концепции на текущем технологическом уровне мною исчерпаны досуха. Кроме двух ходовых электромоторов, их братьев меньших под обшивкой еще почти четыре десятка, так что управиться на ходу можно втроём — многое механизировано и имеет дистанционный привод. Три вахты плюс командир — итого десять человек экипажа. Семь спальных мест. Камбуз с электроплитой и гальюн со смывом на глубинах до двадцати пяти метров. Стрельба торпедами сжатым воздухом, но без пузыря. Не поленились, поставили сзади поршень.

Спросите про недостатки? Нет пушки. Нет запасных торпед — четыре в носу и две в корме. Глубина хода наших средств поражения неизменна — те самые три метра. Дело в том, что вытащить их внутрь лодки для изменения настройки аппарата задания глубины невозможно — некуда. Зато калибр — шестьсот десять миллиметров. Триста килограммов детонирующего "крема" — не думаю, что отыщется корабль, способный после получения подобного гостинца продолжить выполнение боевой задачи.

Мы — очень большая неприятность для супостата, потому что наши бесследные электрические торпеды прекрасно держатся на курсе и пробегают три мили — больше пяти километров — за семь с половиной минут. Это двадцать один узел скорости, с лихвочкой.

Имя кораблику дано "Ныряльщик второй", что отмечено написанием "Н2" на рубке.

Знаете, не так уж много недочётов выявили мы в процессе проверок. В основном это были уточнения, которые и ожидались как раз после того, как выяснится, какая из гипотез окажется верной. Зарубите себе на носу! Я ничего не упустил, и ничего не забыл. И, если что-то сделал не так, то исключительно в силу искреннего недомыслия, а не оттого, что лопухнулся.

Завтра показываем своё детище военным. На рассвете буксир вытащит в море отжившую свой век лайбу, а мы проведём показательную атаку. На дворе ведь уже восемьдесят второй год и Сан Саныч нынче работает императором. В прошлом году батюшку его убили, вот он и заступил на пост. Сразу принялся закручивать гайки. Вы бы слышали, как его ругают за увеличение ввозных пошлин — импортный-то товар дорожает.

А я Макарова поджидаю. Знаете — душа моя спокойна. Так, тревожно чуть-чуть. Для порядку, можно сказать. Команда у меня из заводчан, да два проектировщика, да Сашка Клёмин — наш испытатель, можно сказать.

* * *

— Петр Семёнович! Здравствуйте долгостройщик вы наш! — опаньки! Его Величество попирает палубу ныряльщика своими солдатскими сапогами. Опять же мундир на нём не парадный — я бы сказал — полевая форма. С виду, вроде, плотнее стал телом, что при его росте смотрится весьма представительно.

— Желаю здравствовать, Ваше Императорское Величество!

— Полноте, давайте без чинов, чай имя моё ещё не позабыли?

— Нет, не позабыл. Приехали новым ныряльщиком полюбоваться?

— Не без этого. А Степана Осиповича нынче не ждите. Погнал он "Великого князя Константина" в Марсель с великим поспешанием. Его обратно в РОПиТ возвращают, так что нужно безотлагательно восстановить меблировку пассажирских кают и салонов.

Вот тут и засосало у меня под ложечкой. Макарова послали за границу чинить мебель на пароходе. Так не бывает. Однако, ничего не сказал, а только сделал заинтересованное лицо и пригласил гостя сойти на стенку, чтобы не мешать экипажу.

— Не зовёте внутрь? Не хотите похвастаться, что построили?

— Тесно там, а людям нужно работать. Завтра после стрельб — милости прошу.

— Ну, коли посмотреть нельзя, на словах скажите: уверены в своём детище?

— Вполне. Хоть бы и до того же Марселя и обратно.

— Без захода в порт?

— Без захода.

— То есть до Александрии у вас точно угля хватит?

— Керосин у нас. Хватит, конечно.

— Тут, Петр Семёныч, вот какое дело. В начале года в Египте произошел государственный переворот. Хедив Тевфик был фактически низложен, а власть принял полковник Ахмет Орабы, сын простого феллаха. Орабы выдвинул лозунг: "Египет для египтян", — и пользуется в стране весьма широкой поддержкой. Он поссорился и с французами, и с англичанами и те теперь весьма озабочены судьбой Суэцкого канала. Султан турецкий также намерен навести порядок в землях своего вассала, да только никак не соберётся с силами. Есть у нас с ним опасение, что британцы раньше предпримут какие-то шаги. В мае они направили в Александрию эскадру адмирала Сеймура. Французы решили, что они тоже "не лыком шиты", и отправили туда свою. В наших интересах не допустить обиды египтян ни от кого, кроме его законного сюзерена — Оттоманской Порты. И было бы прекрасно, если бы о причастности России к этому делу никто не догадался.

Ага. Выходит, надо потопить британскую средиземноморскую эскадру. Ай да Его Величество!

— Знаете, Сан Саныч. Один-то я с этим кораблём никак не управлюсь, а команда у меня — люди все статские. До официальной приёмки заказа моряки своих людей в обучение не присылали.

— Да. Кто ж знал заранее, что так неожиданно возникнет срочная надобность в этом корабле!? Что же, придётся эту оплошность исправить. Пётр Семёнович, голубчик, ступайте в управление, распорядитесь о неотложных приготовлениях от моего имени. Боюсь, времени у нас совсем не осталось. Гвардейцы сопроводят вас и придадут убедительности тем требованиям, какие окажутся потребны.

* * *

Помните фразу: "Именем короля... ну и дальше". Вот её я и вспоминал весь остаток дня. Рядом с ныряльщиком поставили обречённую на утопление лайбу и плотники приступили к гримёрным работам. Декорацию возводили также и на субмарине — труба, мачта, ванты, деревянная будка — неказисто, зато исключительно деревянно. С виду — перегруженный хламом дебаркадер оторвался от берега, чтобы совершить свой последний путь к месту разборки на дрова.

В саму лодку кое-чего догрузили, кое-чего долили и... знаете, когда Император чисто по-человечески объясняет людям, что от них требуется, они стараются ему не отказывать. Время такое. Собственно, внешне ничего не изменилось, но весь мой экипаж теперь — одни сплошные нижние чины Его Императорского Величества Черноморского флота. А я — того же самого флота юнкер. Чин как бы и не нижний, но и не офицер — серединка на половинку.

Парусно-паровое судно "Карп" следует в Марсель с грузом леса. Так что через проливы нас пропустят свободно. Очень хорошо, что мы не смогли поставить на палубе пушку, а то бы она диссонировала с обликом добропорядочного грузового плавсредства.

Уходим с наступлением ночи без оркестра и прощания с близкими. Официальная версия — охранка задержала команду для разбирательства в связи с обнаружением на борту агитатора. И у меня в сердце большая заноза. Игнат часто работал с нами, и тут зашел порадовать отчима успешным завершением испытаний за очередной класс. Пока я отлучался в управление, тут он и прибыл как раз к разговору с Его Величеством. Теперь — тоже член команды. Не лишний, кстати. Но ведь мы не в круиз отправляемся.

И не могу оспорить его решения, хотя руки чешутся выпороть юношу и отправить домой. Однако в эту эпоху просьба государя и зов отчизны — одно и то же слово.

Как же всё это неожиданно!

* * *

Вообще-то крейсерская скорость у нас восемь узлов. С учетом перегрузки за счёт декораций — семь. Уменьшить осадку за счёт продувания всех цистерн чтобы увеличить ход нельзя — у нас там керосин, без которого мы не так-то долго сможем находиться на позиции, да и на обратную дорогу не хватит. Пресной воды загружено с запасом, провизии напихано во все щели.

Среди мастеровых с завода есть люди, служившие раньше на флоте сигнальщиками, по части же навигации соображаем мы с Игнатом — он всерьёз собирается учиться на капитана — заставал я его за чтением профильной литературы. Ещё один из инженеров спешно листает учебник. Парень толковый, надеюсь, разберётся. Очень не хочется шторма — размечет нашу маскировку, что делать будем? Нет, пройти Босфор в подводном положении я, в принципе, могу. Но вот стоит ли это делать? И вообще, по части штурманского обеспечения мы в значительной степени полагаемся на береговые ориентиры, на свой здравый смысл и, естественно, штудируем лоции.

По договорённости с турецкой стороной имеем право проходить их воды беспрепятственно, и не должны подвергаться досмотру, если не заходим ни в какой порт. На это и сделал я расчёт. Нам бы миновать узости и оказаться в Эгейском море... а там — видно будет.

Хмурое небо в июне — недобрый признак. Как бы не разгулялась непогода.

Я разбил команду на вахты. Непосредственно для управления нашим кораблём достаточно одного человека. Второй нужен на посылках для присмотра за оборудованием. При работе турбины — следить за температурой и менять поступление топлива и воздуха. Если идёт зарядка аккумуляторов — следить за концентрацией водорода, плотностью электролита и напряжением. Под водой — контролировать содержание в воздухе кислорода и углекислоты.