Фронтир Индикона Ii В джунглях Галаны

Звеньевой метод в том виде, что был у нас на базе, провалился сразу. Что командир звена, что обычный папуас, один чёрт, ничего не понимают! Многие только вчера, в прямом смысле этого слова, с пальмы слезли, железные ножи в первый раз здесь увидели. Решил выстраивать систему обучения, планирования и контроля на совсем других принципах. Первая проблема языки. Грамотных у нас ровно тридцать два человека, из них на латыни пишут семь, на пехлеви четырнадцать, остальные знают арабский, среднегреческий, санскрит и гуа. Есть три уникума, владеющие несколькими языками, в их числе Камал. Ввёл единый язык из команд на латыни, на языке кевенги и на русском, обеспечил ежедневное двухчасовое обучение. При должном старании даже обезьяну научить можно, а тут ребята поумней будут. Список команд и предложений ежедневно пополнялся в зависимости от задач и цеха. Для текущей коммуникации ввёл штат переводчиков и поставил им дополнительную задачу составить разговорники — латынь-нужный язык. Ввёл формирование команд из родственных племён и раздельное проживание.

С таким количеством людей дело стало продвигаться гораздо быстрее. Лагерь наш был в виде прямоугольника шестьсот пятьдесят на четыреста пятьдесят метров, как римский военный лагерь. Возвели стены: забор из саманных блоков. Вокруг копали неглубокий ров, вырубали лес, выжигали траву и кустарник. К южной стене лагеря примыкали навесы рынка, там же поставили магазин-склад для обмена наших товаров и соли на чатлы.

С востока, из цеха обогащения ильменита, в лагерь тянулась подвесная дорога. Каждый день оттуда катили мешки с песком и щебнем для обустройства лагеря: насыпали дорожки, делали дренажные канавы, наполненные битым камнем. С востока, где был глиняный карьер, в лагерь шла вторая подвесная линия, которая вела на площадку формовки саманных блоков, к дробилке и творильным ямам. Выше по течению перегородили ручей, получилась заводь, оттуда отвели воду к сепаратору и мельнице, дальше она текла по насыпному, облицованному водоводу в лагерь. Вода, для очистки, проходила через большие баки-фильтры, заполненные песком, углем и цеолитом.

Большой слесарный цех находился в левом ближнем углу от главного входа в лагерь, рядом с сушильными печами. В правом — химический цех и печи для вулканизации, площадки для сушки самана и кирпича. За ними шли литейный цех и цеха жестянки и сборки. Дальше вдоль правой стены — длинные навесы цеха прокатки бронзовых листов и вытяжки медной проволоки. В центре главное здание, дальше спальный район — ряды жилых навесов, кухня, склады, столовая и цех 'кройки и шитья'. Опоры навесов — вбитые в землю сваи из ошкуренных брёвен с заглублениями, в которые крепили на шипах лаги для пола и нар в два ряда. Высота навеса четыре метра, пол из жердей стелили на высоте один метр. Под одним навесом ночевало разом пятьдесят человек. Стены и потолки — маты из папируса, пропитанные глиняный мульчей во избежание пожара. Их прессовали в особых клетях.

Бараки для литейного и химического цехов делали из саманных блоков, а после просушки белили гипсом. Глину готовили заранее, замачивали на несколько дней, перемешивали добавляя песок, кровь или навоз, как пластификатор, нарубленные ветки и папирус для армирования. После глину трамбовали в деревянные формы и выкладывали сушиться. Многие из туземцев делали подобным образом свои дома, поэтому вопросов не возникало. Удивлялись лишь форме, многим казалось, что делать стенку руками гораздо быстрей. Разросся и наш управленческий центр, который находился в сердце лагеря. Полукруглый укулу или дворец, где я собственной персоной живу, работаю, обучаю персонал правилам этикета, выделялся на фоне окружающих построек. Здесь я и провожу, так сказать, всевозможные изыскания: как потратить поменьше сил, ресурсов и времени на наши затеи. Внутренний дворик радиусом сорок метров образовывал удобную площадку для утренней и вечерней поверки. В центральной части разместился сверху наблюдательный пост, снизу запас воды. Опорами 'дворца' стали не сваи, а толстые бревна, установленные в ямы и утрамбованные. Торцевая часть брёвен выровнена, по центру сделано отверстие под шип, на который сажалось бревно, служившее каркасом для настила второго этажа. На первом ярусе землю выравнивали, делали опалубку и трамбовали смесью глины и мелкого щебня, что в изобилии поставлялся в качестве отходов из цеха обогащения ильменита. Стены — саманные блоки, перекрытия — толстые доски из абаша. Покрытие для крыши дворца экзотичное. Как-то я попал в один небольшой посёлок под Астраханью, и мне там запомнились крыши бараков, вроде как тонкими резиновыми матами покрытые. Оказалось это битумно-камышовые маты. Нечто такое сделал и здесь. Смолу я скупал тоннами, в прямом смысле. Сама технология несложная: папирус измельчали дискорезкой, после ставили на три дня, чтобы выступил клейкий сок, теперь массу варили в котле автоклава, куда уже добавляли смолы тридцать процентов по объёму и отходы, полученные при фильтрации латексной смеси. После клейкую массу выливали в деревянный поддон и прижимали гнётом с камнями. Через два дня листы доставали и выкладывали на просушку в печь. На выходе гибкий, эластичный и водонепроницаемый материал, благоухающий ароматом смолы.

Во 'дворце' была и вентиляция — медные трубы, изолированные абачем. Сегменты склёпывали в цехе жестянки, там же готовили и тройники. Стыки обматывали тканью, пропитанной горячим латексным клеем с бронзовой крошкой, не хуже алюминиевой ленты выходило. Полноценный туалет и душ со сливом только у меня, остальным все удобства на улице. По возможности я старался что-то добавить в интерьер, чтобы создать уютную обстановку — кресло-мешок из белоснежной шкуры голубой антилопы, торшер, бронзовую раму для картины или зеркала. Мелочь, а приятно. Был тут и большой рабочий кабинет, в торце прозрачное витражное окно от пола, до потолка. На ночь опускал рулонные жалюзи из плотной шерсти. Пол двойной, проложен койровыми матами, не люблю, когда меня посторонним звуками отвлекают.

Аборигены, оказавшиеся впервые внутри 'дворца', застывали в недоумении, увидев свое отражение, некоторые даже пытались пройти сквозь зеркало. В лагере ходил слух, что провинившихся Ярунг прячет за стекло в мир духов, откуда они лишь беззвучно зовут на помощь, ну что ж, мне это на руку! Дверь с цветным витражом выводит на широкую террасу. Лагерь и плац видны как на ладони. На террасе плетёные кресла, лежак, бронзовый столик и бронзовые же, под стиль горшки под хвойные деревца. В кабинете под окном установлен мой рабочий стол из массива венге с выдвижными ящиками с бронзовыми ручками. На столе чернильница в виде раковины, регулируемая лампа: стойка, на которой висит спиртовая горелка, и рядом зеркальный отражатель. Основной свет и днем, и ночью даёт световой колодец. В отличии от других, этот современный: утепленный, с концентрирующими и рассеивающими линзами, с широкой зеркальной трубой из меди, гальванизированной серебром. Ночью, в небольшом помещении рядом с кабинетом зажигают карбидную лампу, которая даёт мощный поток света. Ночь — не помеха работе: чертежи, графики, диаграммы и планы, планы, планы...

В кабинете я часто провожу совещания, для этого здесь есть и удобные стулья со спинками, и передвижная раскладная учебная доска. На полу прямоугольный ковер из шкур зебры. В одном углу шкафы для доспехов, одежды и документов, в другом — скромно пристроился кульман. На стене картина вид Земли с Луны и карта Восточной Африки. В стороне от моего кабинета и спальни устроили жилые комнаты для переводчиков, руководства и особо ценных специалистов. Левое крыло — центр телефонной и телеграфной связи, помещения для женской половины коллектива с нарами в три ряда и комната Павла. О ней он пока не знает, но, думаю, будет доволен. На первом этаже мой центр обучения, рядом склады металла и дорогих товаров, казна и небольшая кухня для живущих в здании. В правом и левом крыльях цеха моделирования, электротехники и химическая лаборатория.

* * *

С топливными элементами дело повернулось самым неожиданным образом. В последнее время я всё искал замену угольному элементу, обучить кого-то его обслуживать я так и не смог. Продувка воздухом, слежение за плотностью щелочи и её температурой, а как следствие, резкие провалы и прыжки напряжения, как партизанский элемент питания он хорош, а для постоянного использования не пригоден. Но как только мы запустили прокат, появилась альтернатива — вольтов столб. Штампованные железные и медные пластины, проложенные тряпочкой, пропитанной раствором серной кислоты, вот и всё. Две сотни пластин укладывали боком в ящик, припаивали золотые отводы и 'примитив технолоджи' — батарея с известными параметрами напряжения и силы тока у нас в кармане. Если батарейки последовательно соединить, можно получить любое нужное напряжение. Хотите, можно подсветку для астрономического теодолита запитать, хотите, вот вам стабильный источник питания для дуги спектро или даже стилоскопа. С обслуживанием и перезарядкой никаких проблем: пропитай по новой кислотой тряпочку и перекладывай пластины. Дикарь справится! С батарейками дело пошло шустрей, даже телеграфный кабель можно запитать, а после и телефон подключить. С последним, у туземцев дружба гораздо крепче сложилась, чем с телеграфом: 'Ярунг сделал очередную волшебную вещь, теперь можно говорить с другим человеком, хоть и не видишь его!' Одна батарея сразу отправилась к группе, прокладывающей кабель, для лучшей коммуникации. Одно дело телеграфный аппарат, а другое — примитивная трубка.

Есть у нас во 'дворце' одна небольшая, тайная комната. В ней группа астрономов. Астронома у нас было два: шустрый Кобэ, тот самый двенадцатилетний паренёк из племени кевенги, что записывал мои измерения после выхода из лагеря, и Шамшир, изящного сложения парень с покатым лбом, тонким носом и зелёными глазами, настоящий перс с кучерявой, как будто на бигуди специально навивали, бородой до пояса. Никогда таких бород не видел! Латинский у него, как и у меня, письменный. Но, несмотря на языковой барьер, общий язык мы нашли быстро. У Шамшира фотографическая память и уникальные способности к математике. Он с лёту схватил суть десятичной системы, а таблицу умножения запомнил с первого раза! Раньше проживал он в провинциальном Кермане, работал у своего дальнего родственника, торговавшего картами и книгами. Сейчас днём он обычно занимался обучением работников десятичной и метрической системе, в свободное время старательно учил латынь. Поздним вечером я иногда выкраивал время для занятий и звал его и бывшего капитана 'Монахара' Аджида. Проводил индивидуальные занятия по математике, навигации и мореходной астрономии. Есть плюс — мне не пришлось им доказывать, что земля шарообразная. Есть минус один, но большой. В Индии, Персии, да и в других странах сейчас господствует геоцентрическая картина мира, наследие эллинизма. Земля в центре вселенной, а Солнышко и другие планеты вокруг неё вращаются. Хотя уже в IV веке до нашей эры Гераклид, а после него Аристарах Самосский рассчитали, что Солнце больше и обосновано доказали, что именно Земля вращается вокруг Солнца. Спор противников теорий какое-то время шёл на равных, пока на весы не бросил свое веское слово Аристотель и геоцентризм воцарился на добрых полторы тысячи лет. Астрономия вскоре деградировала и переродилась в астрологию. Что сложного, взять и перепроверить того же Аристарха? Более того, тот же Шамшир его читал в оригинале! Доходило с трудом. В конце концов, я вместе с ними изготовил модель для наглядной демонстрации годового движения Земли вокруг Солнца и суточного вращения Земли вокруг своей оси. Потому как если не разберёшься с основами, с земным координатами, в небесные лучше не лезть! Глобус сделал с Австралией и Антарктидой, но без обеих Америк. У меня на них отдельные планы, нечего раньше времени выпускать джина из бутылки! Все эти манипуляции справились с 'мозговыми блоками' гораздо лучше моих словесных объяснений. Убеждаюсь с каждым разом, что наглядные модели и картинки предпочтительней текста и цифр. Шамшур и Аджид сперва с непониманием относились к новой картине мира, теперь 'горели' новыми знаниями и с нетерпением ожидали очередного занятия. Час другой в день, геометрия, тригонометрия, математика и задания на дом.

— Посмотрите внимательно на глобус и карты. Где тут главное отличие от карты Птолемея?

— У него на линиях меридиана лишь градусы, а у вас и минуты, — с лёту ответил Аджид.

— Что ещё?

— Как можно сравнивать? На вашей великое множество неведомых земель и островов, клянусь Вишну!

— Аджид, я про фундаментальные отличия.

Он ещё раз всмотрелся в карту:

— У Птолемея нулевой меридиан проходит за Геркулесовыми столбами, а у вас же, досточтимый Ярунг, через центр Британии. Чем эта дикая страна удостоилась такой чести? И что ему ответить? 'Аджид, друг мой, через тысячу лет на этом месте будет построена Гринвичская лаборатория, а англичане продавят проведение меридиана через неё, обведя вокруг пальца самого Папу Римского, предлагавшего провести его через Рим'? Я улыбнулся и похлопал Аджида по плечу:

— Мы не можем выбирать экватор, он всего один, а нулевой меридиан мы вольны провести, где хотим. Ты Аджид, можешь провести его и через свой город, Шумшир через свой, вопрос лишь в том, чью карту будут использовать! — уклончиво ответил я.

— На карте Птолемея градусы, широты и долготы одинаковые, — продолжил Шамшир. — На вашей, учитель, градусы долготы у экватора шире и уменьшаются по мере приближения к полюсу.

— Правильно, Шамшир! Именно это я и хотел от вас услышать.

— Так почему они уменьшаются?..

После начали обучение работы с сектантом, с теодолитом — основы полярной съёмки, устройство и принципы работы с приборами, основы небесной механики и мореходной астрономии, дроби и биквадратные уравнения... Все эти новые знания Шамшир впитывал как губка, и при всей загрузке он ещё здорово помогал, не так шустро вникающему в формулы, Аджиду. Они часто спорили в учебном классе, то и дело крутя рычаги теллурия. Когда дошло дело до звёздных координат, Аджид предъявил индийскую карту звёздного неба! Едва взглянув на неё, я пришёл к выводу, что это копия Птолемеевой Альмагесты, первой в мире карты звёздного неба. Тем же вечером я заставил их перемерять координаты звёзд и ткнул носом в карту. Все координаты оказались неверными.

— Но как же так? — возмущался Шамшур, — столько людей пользуются этими картами, и никто не смог их проверить?!

— Думаю, Птолемей сам ничего не измерял, а взял за основу наблюдения Гиппарха, а поскольку тот жил за двести лет до него, Птолемей скорректировал все координаты на величину прецессии. Помните, вчера мы разбирали её?

— Да. Значит, он ошибся, и неправильно её рассчитал?

— Верно, Аджид! Есть ещё отличия. В этой карте, координаты эклиптические, то есть вместо экватора — плоскость эклиптики, большой круг небесной сферы, по которому происходит видимое с Земли годичное движение Солнца относительно звёзд. Мы же будем строить карту с экваториальными координатами. Шамшур, что такое Небесный Экватор?