Скитальцы восточных морей, гл.1-10

Я задержал ее руку несколько дольше положенного. Зеленые глаза всмотрелись в меня внимательно, и легкая улыбка заиграла на пунцовых губах.

— Кажется, вы чувствуете себя в этом смокинге лучше, чем я ожидала, — сказала она, пристально глядя мне прямо в глаза. — Он вам идет.

По правде говоря, я чувствовал бы себя лучше в потрепанном рабочем комбинезоне, чем в непривычном смокинге. Он был сшит из легкого кашемира кремового цвета, но был несколько тесен, так что тонкая ткань обтягивала мои бицепсы и грудь.

Некоторое время в ее изумрудного цвета глазах вспыхивали огоньки, затем она потянула на себя руку.

— Я бы хотела забрать свою руку прежде, чем сомнутся пальцы. И, возможно, вы представите мне другого джентльмена?

Я с удивлением обнаружил, что все еще держу ее руку, и отпустил, надеясь, что не выгляжу слишком уж глупо:

— Разрешите представить вам майора Спенсера.

— Ваш покорный слуга, мэм, — поклонился Спенсер, взяв освободившуюся руку и поднеся ее к своим губам. Несмотря на вечерний час, он предпочел остаться в армейской форме цвета хаки. Но она была аккуратно выглажена, и с короткой прической фасона милитари и ухоженными усами он выглядел настоящим бравым солдатом.

Неожиданно раздался звонкий смех:

— Как галантно, майор. Приятно видеть, что в британской армии сохранились кое-какие традиции.

— В австралийской армии, леди Эшворт, — ответил, выпрямившись, Спенсер. — Мы в Новой Гвинее не часто имеем удовольствие бывать в женском обществе, так что прошу простить, если мои манеры слегка заржавели.

— О! Новая Гвинея! Охотники за головами, каннибалы, как романтично, — раскатистое "Р" и протяжное "О" выдавали ее русское происхождение. — Вы непременно должны будете рассказать мне о тех интересных вещах, которые вы там видели. — Она деликатно потушила сигарету о пепельницу и, стряхнув частичку пепла с ярко-красного полированного ногтя, поднялась с легким шуршанием зеленого шелка. — Пора, проводите меня.

Спустившись по трапу, она задержалась и жестом предложила мне взять ее под руку. Затем, сопровождаемая сзади майором Спенсером, она вступила в кают-компанию, обведя присутствующих высокомерным взглядом.

— Леди и джентльмены! — произнес я своим лучшим командным голосом. — Позвольте представить вам леди Хелену Эшворт.

Я повел ее вокруг стола и стал представлять гостей, пользуясь помощью в виде именных карт, которые старший стюард разложил на столе напротив кресел.

— Мистер и миссис Вильсоны, — представил я банкира, тучного, лысеющего человека в смокинге со стоячим воротником и галстуком-бабочкой. Его жена — плотная и невзрачная, с прямыми мышиного цвета волосами, затянутыми сзади в тугой узел — была одета в старомодное коричневое платье, длиной до середины икры, с двухслойным подолом и оборками на вырезе. — Мистер Вильсон является начальником канцелярии Гонконгского и Шанхайского банка.

Мистер Вильсон поклонился, а его жена сделала книксен, уныло выражая вышедшее из моды почтение среднего класса перед представителем хоть и младшей, но аристократии. Леди Эшворт пожала им руки и беззаботно приветствовала их:

— Мистер и миссис Вильсоны, как вы поживаете? Гонконгский и Шанхайский банк -такое великолепное здание, не правда ли? Прямо в центре набережной Бунд.

Я повел ее к следующей паре, прежде чем Вильсоны смогли что-то ответить.

— Мистер и миссис Хилл-Девис. Мистер Хилл-Девис является директором кафедральной школы в Шанхае.

Хилл-Девис, облаченный в белый смокинг, был высоким, сурово выглядевшим мужчиной с седеющими волосами и клювообразным носом. Его жена-блондинка, с мелкими кудряшками, веснушками и небольшой щелью между передними зубами, выглядела гораздо моложе своего супруга. Вырез ее длинного платья серого шелка, гораздо более глубокий, чем у леди Эшворт, представлял собой соблазнительный вид и притягивал взгляды окружающих.

Прежде чем им представилась возможность последовать подобострастному примеру Вильсонов, леди Эшворт подала им руку и одарила миссис Хилл-Девис ослепительной понимающей улыбкой:

— Там у вас, должно быть, полно мальчиков. И все с горящими глазами?

— Да, приходится остерегаться блуждающих взглядов, когда мы приглашаем их на чай, — хихикнула по-девичьи миссис Хилл-Девис, прикрывая рот рукой в перчатке.

Мистер Эванс, торговец, имел вид состоятельного джентльмена — высокий и хорошо откормленный, с розовым лицом и коротко остриженными каштановыми волосами.

— Приятно познакомиться, мистер Эванс, — сказала леди Эшворт, с озорной улыбкой пожимая протянутую им руку. Ее глаза мгновенно оценили качество его черного смокинга, крупных золотых запонок и колец с бриллиантами. Мне показалось, что она буквально почувствовала запах выставленного напоказ богатства. — Ваша жена, должно быть, полностью доверяет вам, коль отпустила вас одного в этот полный разврата город.

— Что происходит в Шанхае — в нем и остается, — ответил он, парируя ее язвительное замечание хитрым подмигиванием и игнорируя предостерегающий кашель смущенного Вильсона.

Последний пассажир был в какой-то мере загадочен. Одетый в жакет из ручной работы твида и широкие фланелевые брюки, он выглядел студентом, хотя и давно вышел из молодежного возраста. Неухоженные черные волнистые волосы и улыбка "под юношу" служили признаком его стремления продлить молодость, но глубокие морщины вокруг глаз и темные полукружья под ними свидетельствовали, что это стремление переходило в борьбу.

— Мистер Тримбл, — представил я его, и представительница богемы протянула руку, улыбнувшись застенчивой, почти незаметной улыбкой.

— Леди Эшворт, — приветствовал он, экспансивно потряхивая ее руку, — я весь в восторге от встречи с вами. Я видел ваше представление в театре "Куинс". Должен признаться, что смотрел его пять раз.

— Пять раз! — удивленно воскликнула она. — Вам так понравилась пьеса "Барретсы с Уимпол-стрит"?

— Исключительно из-за вашего участия, леди Эшворт, — ответил Тримбл со смущающе жалкой, щенячьей преданностью в глазах.

— О, не думаю, что я выступала хотя бы вполовину так великолепно, как Катарина Корнель, — произнесла леди Эшворт с обезоруживающей твердостью. — Но очень мило услышать это от вас.

Когда я вел ее для представления судовым офицерам, она склонила ко мне голову и шепнула:

— К счастью, я не должна сидеть рядом с ним.

За вторым столом, поменьше, находились те офицеры, которых я попросил присутствовать на ужине — умытые, побритые и чувствующие себя неловко в новых белых смокингах. Леди Эшворт каждому пожала руку и любезно уделила несколько слов. Седовласый Фрейзер по отечески улыбнулся ей. Сейс, радиоофицер, явно нервничал, и я подумал, что к полуночи он отстучит всем своим эфирным друзьям новость о том, что ему довелось ужинать с известной актрисой. Охваченный благоговением перед красотой леди Эшворт, Мак-Грат, выглядевший более юным, чем в действительности, хихикнул на ее восклицание: — Знает ли ваша мать, что вы убежали в море, мистер Мак-Грат?

— Не обманывайтесь внешностью, — встрял я в разговор, опасаясь, что Мак-Грат не понял шутки. — Мистер Мак-Грат — единственный человек на борту, имеющий право класть ноги на стол. К тому же, вы бы увидели лицо того человека, который последний раз вызвал его на ринг.

— В таком случае я постараюсь не провоцировать его, — улыбнулась она. — Но что вы имели в виду, говоря о ногах на столе?

— Существует морская традиция, что только человек, прошедший под парусами вокруг двух мысов — Горн и Доброй Надежды, имеет право положить ноги на стол во время еды.

— Боже! Это происходит при каждом приеме пищи? Мы увидим это сегодня, мистер Мак-Грат?

— Нет, мэм, — сказал Мак-Грат, лучась от того, что она уделила ему столько внимания. — Ну, может, когда мы едим соленую конину на баке... Но не в порядочном обществе.

— Соленая конина? А, это еще одна ваша морская традиция. Но мне кажется, что мистер Ху обещал нам что-то получше. — Она задумчиво улыбнулась. — Однако, были времена в России, когда я ела кое-что и похуже.

Последним был представлен Гриффит, который своей задумчивостью, точеными чертами лица, к тому же одетый в смокинг, очень походил на красавца-актера, кумира многих женщин. Когда они здоровались, я заметил задумчивость в ее взгляде.

— Добрый вечер, мистер Гриффит. Надеюсь, у нас появится возможность познакомиться поближе.

В ее словах не было никакого кокетства, и они могли бы стать привлекательной парой, если забыть явную разницу в их общественном положении и — менее явную — разницу в сексуальных предпочтениях. В его взгляде светило равнодушное одобрение, как если бы он наблюдал совершенство произведения искусства.

— Надеюсь, ваше путешествие, леди Эшворт, будет приятным, — ответил он, поворачиваясь, чтобы занять свое место за столом.

Я проводил ее назад к центральному столу и, посадив ее справа от меня, сел во главе стола под фотографией короля. Усадив своих дам, джентльмены также уселись, оставив одно место напротив меня пустым.

— Мистер Лотер, старший офицер, сейчас на вахте и присоединится к столу вскоре, как только его сменит третий помощник, — объяснил я присутствующим.

— Рад узнать, что кто-то бдит там, наверху, — сказал Эванс, и последовавший смех растопил лед, дав начало непринужденным разговорам тут и там за столом.

Я поместил майора Спенсера справа от леди Эшворт, а напротив них, по мою левую сторону, сидели миссис Вильсон и ее супруг. Я поздравил себя с удачным выбором, так как у майора забил фонтан красноречия, избавив меня от необходимости исчерпать свои скудные умения вести светскую беседу. Я, возможно, научился более или менее говорить так, как принято в обществе, правильно пользоваться столовыми приборами, но я так и не стал джентльменом. И хотя я не чувствовал неловкости в компании предположительно более благородных людей (четыре золотые нашивки на рукавах обеспечивали мне формальное уважение), но я и не находил удовольствия от необходимости поддерживать беседу с людьми, которые с точки зрения моряка жили так далеко, что могли бы быть пришельцами с другой планеты.

Осторожное, но умелое манипулирование майора и расслабляющее воздействие коктейлей смягчило атмосферу, пассажиры стали делиться рассказами о жизни в Гонконге и Шанхае. Майору даже удалось убедить леди Эшворт показать свои театральные способности и прочитать отрывки из ее любимых ролей, к горячему восторгу Тримбла, который хлопал в ладоши и кричал "браво" после каждого станса.

Леди Эшворт ела мало, но не по причине плохого качества пищи — оно на удивление было лучше, чем я ожидал, даже с учетом щедрого пополнения провизии от мистера Ху. Были поданы: легкий суп, порции паровой рыбы, и — на выбор — курица-гриль или карри из козленка. Спустя некоторое время головы всех присутствующих повернулись при виде появления нового лица в кают-компании. Я заметил, что леди Эшворт вгляделась внимательно, словно узнавая, в аристократическую внешность моего старшего помощника, облаченного в белую парадную обеденную форму королевского флота с орденскими планками.

— Леди Эшворт, леди и джентльмены, позвольте мне представить мистера Питера Лотера, моего старшего офицера, — сказал я, и не стал произносить его титул, так как он вряд ли поблагодарил бы меня за это, да и со стороны Вильсонов мог последовать очередной приступ подхалимажа.

Лотер обошел стол, пожимая присутствующим руки, занял свое место на дальнем конце стола напротив меня, где стюард тут же поставил перед ним тарелку с супом. Леди Эшворт обменялась с ним рукопожатием, но даже если она и узнала его, то не подала виду, хотя и не сводила с него глаз, пока он усаживался между Тримблом и Эвансом.

Похоже, Эванс взял на себя роль придворного шута. Он рассказал несколько рискованный анекдот, который заставил смеяться весь стол, включая сурового вида миссис Вильсон, чья пышная грудь колыхалась под покровом коричневого платья. Тримбл тоже смеялся, и я заметил, как леди Эшворт переводила взгляд с него на Эванса и обратно. В твидовом жакете и мешковатых брюках Тримбл производил впечатление нечесанного спаниеля, отчаянно нуждавшегося во внимании, с измученными глазами человека, все время осматривающегося в поисках: друга — чтобы попросить денег, врага — чтобы избежать его, бутылки — чтобы спрятаться в ней.

— О чем задумались? — склонившись к леди Эшворт, спросил Спенсер тихим голосом, чтобы не услышали сидевшие на противоположной стороне стола.

— О, я просто размышляла о мистере Эвансе и мистере Тримбле, — ответила она, приняв такой же конспиративный тон. — Оба путешествуют в Шанхай в одиночестве. Один с деньгами в надежде сделать их еще больше. И другой, я бы сказала, желающий иметь деньги и надеющийся найти их там.

— А если я угадаю, кто есть кто, леди Эшворт?

— Ни к чему. Но скажите мне, майор, а что вам нужно в Шанхае? Или вы предпочтете рассказать о злоключениях благочестивых женщин, имевших смелость нести Божье Слово дикарям Новой Гвинеи?

— Не думаю, что такие вещи подходят для бесед в приличном обществе, — хихикнул Спенсер. — По крайней мере, не после такого приятного ужина.

— Жаль. Хотя я пришла бы в ужас от рассказов о миссионерах, которых сварили и съели, и чьи черепа уменьшили и носят как ожерелья.

— Можно найти более подходящую тему, леди Эшворт, — широко улыбнулся Спенсер. — Вы наверняка захотите услышать.

Перебивая их разговор, с дальнего конца стола донесся рокочущий голос Эванса:

— О, я хорошо поел, — произнес он и откинулся на спинку кресла, желая дать больше простора своему животу. — Все слышали ужасные истории о питании на судах — вся эта солонина и червивые сухари. Но вы нас славно угостили, капитан.

От других также послышались одобрительные голоса, но я с извиняющимся видом поднял руку:

— Вы должны благодарить судовладельцев. Обычно они не одобряют расточительства. Но в этот раз у нас особый рейс с таким выдающимся обществом, — я кивнул вправо и влево, — и они решили подтолкнуть лодку, прошу прощения за каламбур[39].

Эванс шлепнул рукой по колену и захохотал. Его смех заразил и остальных. Этот шум послужил сигналом стюарду убирать со стола. Тронув за руку мужа, миссис Вильсон сказала ему что-то, и тот поднялся, отодвинув свое кресло. Мужчины встали, Вильсоны попрощались и спустились по трапу в свою каюту.

— Нам не следует слишком сильно шуметь, — произнес Эванс сценическим шепотом, занимая свое место. — Не стоит беспокоить любовников.

Среди раздавшихся смешков он помахал рукой стюарду, который ожидал в сторонке у бара:

— Принесите кофе, пожалуйста. — И, обращаясь ко мне: — Вы не против выпить с нами перед сном, капитан Роуден?

Я собирался покинуть их, но отказываться было бы неучтиво. Я согласился на чашку кофе и бокал бренди из пыльной бутылки, которую стюард достал из-за стойки бара. Когда он поставил бокал перед леди Эшворт, она движением руки отклонила предложение:

— Миссис Хилл-Девис, джентльмены, прошу простить, но это был длинный день.

Не успела она приподняться, как майор вскочил и галантно отодвинул ее кресло.