Найти себя. Седой

— Целуй! По-вампирски!

Насытившись поцелуями, она отдышалась и вдруг вспомнила:

— Но ты же во сне иногда говоришь на непонятном языке. Разве это не вампирский язык?

Сомов немного удивился:

— Я говорю во сне? Не знал этого. Но если и говорю то, точно не на вампирском. Вот только не спрашивай на каком. Спроси лучше что-нибудь другое.

— Хорошо. Сколько тебе лет, Чак?

— Сложный вопрос.

— Почему?

Виктор попробовал ответить правдиво, но его слова прозвучали, как очередная ирония:

— Потому что я умер два года назад. Вот только смерть не торопится сказать мне об этом лично.

— Все шутки шутишь. Правильно отец говорит — клоун ты, а не борец, — съязвила Мона, — но я все равно тебя люблю. А ты меня любишь, Чак?

Виктор тихонько вздохнул.

На вечерних представлениях был аншлаг. Чак Норрис снимал маску. Увидеть настоящее лицо загадочного борца казалось, собрался весь город, а на второй день среди зрителей значительно добавилось особ женского пола. Причем, это были не какие-то там простые крестьянки или горожанки, нет, это были сливки общества. Молодые дочери городской знати вместе с их дородными мамочками, женщины со своими мужьями или кавалерами, все они пришли специально посмотреть на таинственного борца без маски. Первые ряды пестрели яркими цветами роскошной одежды и сверкали бликами десятков гогглов нацеленных на Сомова. Виктор впервые почувствовал себя не совсем комфортно, находясь на арене. На него не смотрели, его откровенно рассматривали. Женские лица красивые или не очень, улыбающиеся или надменные, но всегда с оттенком любопытства взирали на него со всех сторон. Им практически не было никакого дела до борьбы, они хотели видеть только Чака Норриса. Молодого красивого сильного непобедимого и окутанного тайной. Именно таким он рисовался в глазах многих женщин. О своей персоне Виктор был гораздо более скромного мнения.

Вскоре, не заставили себя ждать и посыпались мелкие неприятности. Сначала Мона закатила ему сцену ревности, чего от нее Сомов ну никак не ожидал. Повода для ревности он ей не давал, но разве с женской логикой, а уж тем более с чувствами поспоришь. Чтобы восстановить мир и любовь с разозлившейся девушкой пришлось ночью заглаживать вину по-вампирски. Впрочем, ревность Моны ему даже немного польстила. Потом наступила пора отбиваться от назойливых предложений, посетить тот или иной дом с визитом. Приглашений было чересчур много. Надо было бы полностью бросить работу в цирке, чтобы всех их выполнить. Владелец цирка, через которого передавались все приглашения, это прекрасно понимал и настаивал всего лишь на двух визитах к графам, один из которых был управляющим городом, а второй главой гильдии городских торговцев. Понятно, что хотя сами приглашения были сделаны от имени графов, инициаторами являлся кто-то из их близкого и влиятельного женского окружения. Сомов от этих визитов категорически отказался. И тут в его поддержку неожиданно вылезла Мона, появившись невесть откуда. Не иначе как подслушивала за дверью. И так же быстро с визгом исчезла, когда рассвирепевший Сугис схватился за кнут. Он явно не шутил, и Виктор только позавидовал, как хозяин цирка быстро решает проблемы с упрямой дочкой.

— Всякая вошь будет в мужские дела лезть, — грохнул он кулаком по столу и опять обратился к Сомову с уговорами: — Пойми ты, нельзя таким людям отказывать. Мы, скорее всего, ничего и не приобретем от этих визитов, но отказав точно потеряем. Очень много потеряем, Норрис.

— Господин Сугис, вы меня без ножа режете, — сопротивлялся Сомов, — Может мне сразу к начальнику стражи пойти с визитом? Чтобы не мучиться. Вы же прекрасно знаете, в каком непростом положении я нахожусь. И потом, я вообще изначально был против вашей идеи "Фантомас снимает плавки".

— Какой Фантомас? О чем ты? А-а-а, — Сугис бешено затряс головой, как от головной боли, — Перестань сбивать меня своими непонятными словами.

Сомов поднялся, намекая, что разговор окончен, и что менять своего мнения он не станет.

— Сядь, Норрис! Мы еще не договорили. Ну, в общем, так — или ты делаешь, что я говорю или проваливай ко всем чертям!

— Значит ко всем чертям, — зло согласился Виктор и пошел в свой фургон, слыша за собой рычание владельца цирка.

В фургоне Сомов пересчитал имеющуюся наличность и стал не торопясь собирать свои пожитки. Но в душе он уже пожалел о своей горячности. Покидать цирк ему вовсе не хотелось. Куда теперь идти в незнакомом городе, да еще и без документов он совершенно не представлял. Может все-таки согласиться на эти визиты, запоздало подумал он, будь они неладны. Перспектива остаться одному и начинать все с нуля его пугала.

За неспешными сборами его застала Мона и сразу все поняла без слов.

— Уходишь? — со слезами на глазах она укоризненно посмотрела на Виктора.

Сомов беспомощно развел руками — ну как ей объяснить? Мона круто развернулась и пулей вылетела из фургона. Не прошло и минуты, как он услышал отдаленную ругань между отцом и дочерью. Слов отсюда разобрать было нельзя, но орали они оба будь здоров. Виктор даже забеспокоился о девушке, зная тяжелый характер Сугиса.

Вскоре дверь распахнулась, и появился сам владелец цирка, злой с багровым лицом и плеткой в руке. Он обвел взглядом сложенные вещи Сомова и смерил его самого свирепым взглядом.

— Ты еще здесь? — прорычал Сугис, — Ты почему не на арене, Норрис? Скоро твой выход.

— Так вы же сами сказали, — растерялся Виктор и торопливо добавил во избежание недопонимания: — С визитами я все равно не пойду.

— Марш на арену, мерзавец! — владелец цирка угрожающе затряс поднятой плетью, словно намереваясь ударить.

— Уже лечу, господин Сугис, — улыбнулся Виктор и ужом проскользнул мимо хозяина цирка.

Ночью, обнимая Мону, Сомов обнаружил у нее на ягодицах свежий шрам, и сердце обдало жалостью.

— Девочка моя, — прошептал он, покрывая ее тело поцелуями, — заступница ты моя маленькая.

Счастливая девушка обвила его руками и ногами и изо всех сил сдавила в объятьях.

— Ты меня любишь, Чак? — прошептала она.

Ночь стояла тихая и спокойная. Крепко и безмятежно спали работники цирка после тяжелого трудового дня, и только Виктор чувствовал себя тревожно. С холодной испариной на лбу он метался головой по подушке и как всегда в таком состоянии неразборчиво бормотал. Мона успокаивала своего любимого, гладила его по голове и прислушивалась к незнакомым словам, которые еле слышно слетали с губ.

— Нас окружаю, — шептал Сомов на русском языке, — надо бежать, Хэк, надо бежать!

И рука его беспомощно шарила по постели в поисках рукоятки меча.

Глава 4. Крутой Уокер

Конфликт между Сугисом и Сомов был практически исчерпан. К теме визитов они больше не возвращались, но владелец цирка стал заметно прохладнее относиться к Виктору. В советах Сомова он больше не нуждался и ограничивался лишь короткими распоряжениями в адрес своего работника. На неделю он был отстранен от борьбы и занимался в основном музыкальным сопровождением представлений, а также как и многие другие цирковые артисты был, что называется на подхвате. На арене в это время блистал Мясник из Харбатана. Первых двух цирковых борцов он победил, потом были несколько ничьих и повторы схваток, отложенные на следующие дни, где Мясник окончательно расправился с цирковыми борцами и стал новым кумиром толпы. Правда одну схватку Мясник все же проиграл, но тут же потребовал реванш и еще дважды после этого убедительно уложил своего обидчика спиной на опилки. Виктор смотрел на это с грустью и считал оставшиеся дни до того момента, когда ему придется выйти на арену против Мясника. Слабых сторон у противника он не замечал, и как будет бороться, не представлял.

На прощальное вечернее представление и схватку Мясника с Крутым Уокером пришло такое количество народу, что балаган готов был лопнуть по швам. Сегодня вся знать города была здесь, скамеек не хватало, и многие благородные теснились вперемешку с горожанами на стоячих местах. Около кассы цирка волновалось целое море народа, которое не смогло попасть на представление и довольствовалось тем, что имело доступ к тотализатору. Пока шла первая часть программы, в балагане стоял сильный многоголосый шум публики, который не мог заглушить даже надрывающийся оркестр. Многие уже видели представление, а некоторые так и не по одному разу, поэтому не столько смотрели на арену, сколько вслух обсуждали предстоящую схватку борцов и шансы на победу обоих претендентов. Все зрители находились в предвкушении, и даже среди цирковых артистов стало проявляться нарастающее напряжение. Виктор чувствовал накаляющуюся вокруг себя атмосферу, но неожиданно понял, что сам он спокоен и не боится ни Мясника, ни неминуемого поражения в схватке. Буду сопротивляться, сколько смогу, трезво оценивал он свои силы. Надеюсь, Сугис сделает правильные соотношения ставок на тотализаторе и все будут в выигрыше.

Стоило вспомнить владельца цирка, он оказался тут как тут. Виктор в нем не ошибся — Сугис хотя и был слегка озабочен, но в целом держался уверенно, а значит, денежный вопрос был под полным контролем. И тем неожиданней для Сомова прозвучали слова владельца цирка:

— Норрис, ставки двадцать к одному, что ты проиграешь. Но на тебя почти никто не ставит, поэтому ты должен победить.

Виктор поперхнулся. Победить? Как?! Словно отвечая на его немой вопрос Сугис ответил:

— Ну, в общем-то, я договорился с Мясником об изменении правил. Он настолько уверен в своей победе, что готов пойти на допущение в борьбе бросков, подножек и подсечек.

Сомов возмущенно замотал головой:

— Нет, это не дает никакой гарантии на мою победу. Я наблюдал за Мясником...

Владелец цирка поднял кулак к носу Виктора.

— Только попробуй проиграть!

Сомов раздраженно отодвинул пахнувший навозом кулак из-под носа. Он был чертовски зол.

— Господин Сугис, а вы головой думали, прежде чем принимать такие ставки?

Владелец цирка в ответ только угрожающе засопел, а усы его затопорщились.

— Чак!

— Нет. Это невозможно! — вплеснул руками Виктор, — Это полное безумие.

— Уокер!

— Никакой гарантии, — отрезал Сомов и повторил по слогам, — Ни-ка-кой!

— Чак, двадцать к одному! У меня больше двух килограммов золота лежит в тотализаторе. Ты представляешь? Больше двух килограммов! Ну, в общем, завтра мы или будем купаться в золоте или разоримся подчистую.

Сомов набрал побольше в легкие воздуха, чтобы от души выругаться, но вместо этого осознав всю полноту происходящего обреченно сдулся.

— Вы меня нереально загрузили, господин Сугис, — безнадежным голосом произнес он, — Я, конечно, попробую победить, но если проиграю, это будет целиком ваша вина. А я проиграю.

— Вот и славно, вот и славно, — засуетился владелец цирка вокруг Виктора и скороговоркой загудел ему в уши: — Но ты не проиграешь. Ты обязательно победишь. Ты ведь не позволишь нам всем разориться. Приложи все свои силы и умения. Главное не подпускай Мясника вплотную, не давай себя обхватить. Лови на подсечках, как только начнет приближаться. А если он прорвется вплотную, бросай через себя. Через спину. Я знаю, что ты умеешь это делать очень ловко. Запомнил? Бросай через спину.

Сомов уже не слышал Сугиса, у него голова шла кругом от такого поворота событий и свалившейся на него ответственности. Надо собраться, твердил он про себя, собраться и настроиться на победу. Но настроится никак не получалось и пораженческие мысли все равно просачивались в голову нагоняя ужас и тоску. Сомов понимал, что с таким настроением не выигрывают, и пытался отрешиться от окружающего мира, сосредоточившись внутри себя, но достигнуть нужного состояния никак не получалось.

Оркестр, лишенный дирижера фальшивя, заиграл марш выхода гладиаторов. На арене началось представление Мясника из Харбатана под усиливающиеся крики толпы, которая встречала местного, а значит своего героя. Виктор поднялся. Подходило и его время выхода на арену. Вокруг него вплотную держались цирковые борцы, а чуть дальше толпились остальные артисты, пытаясь оказать хотя бы моральную поддержку своим присутствием. Обеспокоенная Мона заглядывала в глаза, тараторила что-то неслышное в общем шуме и поглаживала ему грудь. А сам Сугис лично массировал Виктору плечи и продолжал гудеть в ухо:

— Через спину его бросай, Чак. Не забудь — через спину.

— Уважаемая публика, поприветствуем на арене знаменитого борца, абсолютного победителя всех предыдущих схваток непобедимого Крутого Уокера! — услышал Сомов объявление шпрехшталмейстера, форганг перед ним раздвинулся, и деланно уверенным шагом Виктор двинулся на манеж. Оркестр с новой силой грянул марш, и Сомов профессионально подняв руки вверх, пошел по кругу, приветствуя зрителей. Притихшая было публика, взорвалась криками, аплодисментами и топаньем ног. Для немногих Виктор тоже был героем и те, кто сделал на него ставки сейчас не жалели ни ладоней, ни ног, ни глоток встречая своего фаворита.

Проходя мимо Мясника, стоявшего в гордой позе выставив одну ногу вперед и скрестив руки на груди, Сомов не мог не заметить скептической ухмылки на его лице. И еще Виктор вблизи смог оценить его размеры, которые впечатляли — Мясник был не меньше любого из орков. Сколько же он весит? Ну что же, придется повозиться, подумал Виктор, отвечая на угрожающую ухмылку Мясника самой лучезарной улыбкой, которая вызвала у публики еще один шквал оваций.

На арене появился владелец цирка и объявил о правилах схватки и о снятии некоторых ограничений в борьбе, чтобы зрелище было еще более увлекательным. Проигравшим признавался тот, кто коснется спиной пола, обеими лопатками. Зрители приняли новые правила благосклонно. Соперники тоже выразили свое понимание и согласие с правилами кивком головы. Вновь заиграла музыка, и соперники пошли по кругу, как предписывал борцовский ритуал.

— На моем счету пятьдесят девять побед, — громко объявил Мясник, обращаясь к Виктору и одновременно играя на публику, — ты будешь шестидесятым.

— На моем счету три орка, — тут же парировал Сомов, — С тобой будет три с половиной.

Зрители отлично слышали их пикировку и отреагировали смехом и одобрительными хлопками.

А ведь при упоминании об орках что-то дрогнуло на лице у Мясника. Еле заметно, но дрогнуло, отметил с удовлетворением Виктор и приободрился. Что ж, если надо победить, значит, будем побеждать.

Смолкла музыка и перед началом схватки притихли даже зрители. Борцы замерли на разных концах арены и по удару гонга пошли друг на друга. Виктор ожидал напористой атаки и готовился в любой момент поймать противника на подсечку. Но Мясник оказался гораздо хитрее и осторожнее, чем он предполагал. Опытный борец не спеша прощупывал технику Виктора, пытаясь издалека поймать его своими длинными руками. Виктор также вытягивал руки, но захватить себя не давал. Несколько раз их пальцы сплетались, но как только Сомов чувствовал угрозу захвата, он тут же резко вырывал руку и увеличивал разрыв. И они снова сходились. В какой-то момент Виктор попытался провести любимую подсечку, но Мясник вовремя убрал ногу и стал держаться еще осторожнее. Наконец Мяснику удалось ухватить Виктора, но он не пошел на сближение, а рывком дернул Сомова на себя и в сторону. Пришлось Виктору пробежаться по арене и приложить усилия, чтобы не упасть от сильного рывка и частичной потери равновесия. Дальше последовало еще несколько подобных рывков. И каждый раз Мясник торжествующе улыбался, заставляя Сомова делать вынужденные пробежки по манежу, а публика взрывалась одобрительными выкриками. Поначалу Виктор не понимал таких действий своего соперника, и вдруг до него дошло — да ведь он играет со мной, как кошка с мышкой. Сомова начала заполнять злость. Гнев плохой помощник и еще несколько неуклюжих попыток провести подсечки, находясь далеко не в лучшей позиции, оказались безрезультатными. Зато теперь Мясник уже точно знал, чего ожидать от противника и держал ноги подальше от Виктора. Дело ухудшалось, и каждый следующий рывок Мясника мог быть направлен уже не в сторону, а прямо на себя и тогда произойдет соприкосновенье телами, после чего Виктор попадет в захват, из которого ему уже точно будет не вырваться. Сомов лихорадочно просчитывал варианты. Бросить через бедро? Нет, не получится, слишком тяжел противник. Скорее при броске через бедро Виктор просто прижмется спиной к противнику и окажется полностью в его руках. Бросить через плечо? Немногим лучше и никакой уверенности, что хватит на это сил. Через спину? А что там твердил Сугис, вспомнил Сомов — бросать через спину? Точно, через спину и обязательно с колен, чтобы точка опоры рычага была как можно ниже. Конечно, это тоже рискованно, но ведь может и получиться. Других вариантов в голову не приходило, а время таяло. Ну, решился Витя, вперед.