Десант в прошлое. Ч. 2 - Преодоление

"Пеликан" совершил посадку на "Нахимове" предварительно облетев его трижды. Контр-адмирал Бем был восхищен как размерами авианосца, так и его реактивными самолётами. В Германии уже полным ходом шли работы по созданию реактивного двигателя и он был одним из немногих военных, который знал о том, какие выгоды даёт военным лётчикам реактивная авиация. Как только мы поднялись на мостик, Балтийский отряд Первого Североатлантического флота средним ходом пошел курсом на Киль. Когда до этого порта оставалось пятьдесят миль, а всё это время быстроходные авизо собирали командиров и старших офицеров боевых кораблей эскадры контр-адмирала Бема на "Нахимове", в сторону Киля поплыли только два плавучих завода, на борту которых, между прочим, находилось свыше пятидесяти тысяч немецких рабочих, которым эти заводы принадлежали.

Вообще-то это плавучих платформ было две, а заводов на самом деле насчитывалось семь и три из них были станкостроительными и они не прекращали работу ни на минуту. Прежде чем для них будут построены производственные корпуса на сущее, они будут минимум два года стоять на якоре неподалёку от берега и всё это время производить продукцию. Это был наш подарок Германии за то, что нам не пришлось с ней воевать. Об этом вот уже целые сутки говорили по радио и телевидению, а в газетах печатали чуть ли не полный перечень всей той самой современной продукции, которая будет производиться в Германии. Между прочим, на Аллею Войны уже были готовы войти части Миротворцев, но противоборствующие стороны на всякий случай решили заранее прекратить боевые действия, а то очень уж мощной оказалась их военная техника.

Как только мы сбросили с "плеч тяжкий груз", Балтийский отряд помчался вперёд полным ходом. Путь до Санкт-Петербурга был ведь не близок, тысяча шестьсот пятнадцать миль, но без сковывающей нас по рукам и ногам немецкой эскадры мы могли идти втрое быстрее и потому на следующий день, "теряя" по пути огромные морские платформы, целые плавучие острова с заводами на борту, которые брали курс на Польшу, Финляндию и Эстляндию, мы вошли в Финский залив. Вскоре мы прошли остров Котлин, к которому пристала огромная плавучая верфь, вошли в Маркизову лужу и широким, развернутым строем стали подходить к Санкт-Петербургу. С авианосцев в небо взлетело всё, что только могло подняться в воздух и принялось кружить над рукоплещущей нам столицей России.

Едва последние самолёты и вертолёты, отстреливая на этот раз не тепловые ловушки, а фейерверки, полетели по направлению к Питеру, загрохотали салютные установки на борту боевых кораблей, а крейсеры стали дефилировать перед идущим нос в нос отрядом кораблей, а на самом деле новым Балтийским флотом, над которым в небо взметнулись на высоту в полкилометра огни праздничного салюта. Покрасовавшись перед публикой, "Кречеты" и "Пеликаны" строго по очереди, построившись в воздушные колонны, вернулись на свои плавучие аэродромы. Сразу после этого в небе над столицей Российской империи появились огромные военно-транспортные самолёты "Богатырь". Их зеленовато-серые громадины поражали воображение, но настоящую бурю восторга вызвало то, что пролетая над городом на высоте всего в восемьсот метров на самой малой скорости, они разбрасывали сотни тысяч небольших парашютов.

Это были детские игрушки, но со смыслом. На шелковом парашюте диаметром всего в семьдесят сантиметров, с неба спускалась игрушка, в которой легко угадывался юный император Алексей I, облачённый в белоснежный "Витязь" верховного главнокомандующего с голубым беретом воздушно-десантных войск Российской империи. Народ буквально обезумел от восторга. То, что люди лезли за игрушечными парашютистами на деревья, а некоторые даже на крыши, это ещё куда не шло. Самые отважные бросались за ними в воды Невы, Малой Невки и прочих питерских каналов. Алёша, ладный, красивый паренёк с силой воли и мужественным сердцем бойца-ветерана, был вне себя от счастья, когда для него поймали такого десантника. Всё правильно, так оно и было, свои пять прыжков с парашютом этот парень, пусть и в тайне от матери, уже совершил.

Экс-император, одетый в новенький цивильный костюм, как это ни странно, тоже ликовал и рукоплескал вместе со всеми, кто встречал нас на Дворцовой набережной. Мы перебрались с "Нахимова" на крейсер "Порт-Артур", а также на другие крейсера, и, проследовали к городу по Новому морскому каналу мимо Васильевского острова в Большую Неву прямо к Зимнему дворцу. Тем временем корабли Второго отряда выстраивались в столь же новой Канонерской гавани, расположенной между Новым и Старым, но капитально обновлённым морским каналом, который стал значительно шире и глубже. Была значительно углублена и Канонерская гавань Канонерского порта Санкт-Петербурга, в которую теперь могли спокойно входить суда и корабли с самой глубокой осадкой вплоть до тридцати метров, но таких даже мы не строили.

Пять крейсеров, которые временно превратились в авизо, чинно вошли в Большую Неву. Все мосты до Зимнего дворца были разведены. "Богатыри", а их в небе можно было насчитать восемнадцать штук, совершившие беспосадочный межконтинентальный перелёт, сделали над городом последний круг и улетели на военную авиабазу транспортной авиации в Гатчину. Наступил момент кульминации нашего торжественного возвращения в не просто обновлённую, а совершенно новую и совсем непохожую на прежнюю, Российскую империю. Со стороны Финского залива на высоте в пятьсот метров к столице приближались восемь огромных экранолётов "Илья Муромец", которые выстроились в воздухе в колонну по два и летели на минимальной скорости в двести десять километров в час. Девятнадцать мощных турбореактивных двигателей могли разогнать эти летающие крейсеры длиной в двести шестьдесят метров до скорости в семьсот двадцать километров в час. Самое главное их достоинство заключалось в том, что они могли приземляться как на воду, так и на грунтовые аэродромы без бетонного покрытия.

Когда они летели над городом, от их басовитого гула, не такого уж и громкого, перехватывало дыхание. Видеть в небе такие громадины было очень большим испытанием для нервов. Промчавшись над городом со скоростью спортивного автомобиля, экранолёты отвернули вправо и влево, чтобы приводниться в Маркизовой луже, к которой устремился чуть ли не весь город. По радио, телевидению и в газетах было ещё вчера объявлено, что князь Горчаков приглашает всех желающих подняться на борт кораблей Балтийского отряда Первого Североатлантического флота вооруженных сил Корпуса Миротворцев. Нас же ждала встреча с императором Алексеем I и его мудрым наставником — Петром Аркадьевичем Столыпиным, а также нашими друзьями. Впрочем, мы ведь виделись весьма часто, а потому вроде бы не должны были испытывать особого волнения, но Боже мой, как же у меня колотилось сердце, когда я стал спускаться по широким сходням, покрытым малиновой ковровой дорожкой вместе с женой и детьми на родную русскую землю. Первое, что я сделал сойдя с борта крейсера, это встал на колени и поцеловал нагретые августовским солнцем камни брусчатой мостовой, которые приятно пахли цветочным шампунем. Мои друзья догадались, что я это обязательно сделаю.

Глава 11.

Резня в Турции

Коронация императора Алексея I первого прошла очень торжественно и я не постесняюсь назвать это событие самым значительным за всю историю России. Впервые на престол нашего государства взошел монарх, который думал в первую очередь о благе народа, во вторую о благе государства, в третью о благе каждого, даже самого малого народа Российской империи, о чём угодно ещё, но только не о своём собственном благе и потому был всегда скромен в быту, крайне непритязателен во всём и жил одной лишь мыслью — сразиться с валарами и не дать им вторгнуться на Землю. О том, кто мы такие, император узнал довольно скоро, но не в тот же год. Мы не хотели торопить события и решили сначала дуть ему возможность почувствовать, что он не только царствует, но и, в отличие от своего вздорного папеньки, правит Российской империи.

Ох, и доставалось же Алёше на первых порах от Петра Аркадьевича, когда тот клал перед ним на стол какой-либо проект, составленный в нескольких вариантах, а юный император, изучив их, поднимал на него глаза и спрашивал:

— Пётр Аркадьевич, какой проект вы посоветуете мне принять за основу и развивать со всем усердием?

Премьер-министр тотчас вскакивал со стула и восклицал:

— Государь, помилуйте меня! Это вы должны выбрать, что вам по сердцу. Все три варианта равнозначны и ни один из них не нанесёт никакого ущерба народу и империи, но это вы должны решить, на что нацелите наше усердие. Поэтому не задавайте мне столь сложных вопросов никогда. Вы государь-император и это вам решать, на что вы нацелите народ и нас, его преданных слуг, — после чего, сменив гнев на милость, говорил: — Алёша, друг мой милый, рассуди так, как подсказывает тебе сердце. Поверь, в каждый из вариантов вложено много ума и их разрабатывали мудрые и прозорливые люди, но каждый видел проблему со своей колокольни, но решать надобно тебе.

Алёша был очень доброжелательным и не по годам умным юношей с прекрасными аналитическими способностями, а потому довольно часто отвечал Столыпину так:

— Пётр Аркадьевич, тогда давайте сделаем так, мы соединим первый вариант с третьим, а чтобы было совсем уж хорошо, дополним проект такой новацией.., — после чего делалось дополнение, причём всегда очень толковое, хотя весьма часто совершенно неожиданное, и государь-император в заключение говорил: — да, это обойдётся казне несколько дороже, зато придётся по нраву людям, а казна она для того ими и наполняется, чтобы расходоваться для всеобщего блага.

Поэтому, когда через несколько дней объявлялось, что по высочайшему повелению государя-императора начинается строительство совершенно нового вида транспорта — струнного, которое хотя и обойдётся государственной казне в девять миллиардов золотых рублей, тем не менее ускорит перемещение пассажиров и грузов на огромные расстояния вчетверо и сделает поездки к тому же совершенно безопасными, народ, порой, даже не знал, что ему и делать, то ли заказывать благодарственный молебен в храме, то ли и вовсе проводить крестный ход, восхваляя заботу юного государя-императора о его, народа, благе. Доехать из Питера до Анкориджа на Аляске всего за трое суток было весьма заманчивой перспективой для любого купца. Тем более, что оттуда было рукой подать как до Сан-Франциско, так и до Нью-Йорка. Да, и товары уже через каких-то два года можно будет доставлять в Америку куда быстрее и дешевле, чем морем.

В общем после всего лишь двух суток торжеств Алёша полностью погрузился в работу и только за оставшиеся дни августа успел сделать немало. И вот ведь что удивительно, ему до всего было дело и потому его день был расписан буквально по минутам. Огромные изменения произошли и с его отцом. Став самым обычным гражданином Российской империи, если не считать того, что он, как ни крути, был экс-императором, Николай, сбросив со своих плеч груз государственных забот, буквально расцвёл. В нём тотчас проснулась новая страсть, он стал организовывать благотворительные вечера, балы и собрания, на которых призывал богатейших людей жертвовать на благо народа посильные суммы и стал попечителем сразу нескольких десятков довольно серьёзных научно-культурных и природоохранных проектов, к чему привлёк Аликс и дочерей.

С сыном у него установились качественно новые отношения и очень часто он приходил в его кабинет чуть ли не требовать для себя фронт работы. Ну, тут всё было ясно, он отчаянно завидовал популярности Алёши в народе и потому решил стать главным филантропом Всея Руси, но отнюдь не в древнем понимании этого слова. Милостыню на паперти он никому не собирался подавать, зато призывал всех создавать культурно-просветительские, научные и прочие общества вплоть до общества любителей и защитников бабочек, природы родного края и иных. А ещё он стал всячески пропагандировать спорт, хотя, конечно, вовсе не благодаря ему выглядел с каждым днём всё моложе и моложе. И всё это произошло стремительно, за какой-то месяц и к двадцатому сентября восемнадцатого года, когда мы, наконец, вошли в восточную часть Средиземного моря и приблизились к берегам Турции, Николай окончательно нашел себя. Признаться честно, таким он мне нравился куда больше.

Двадцать первого сентября разразилась страшная трагедия. Османская империя уже неоднократно заявляла Корпусу Миротворцев и лично мне протест относительно нашего приближения к её границам и грозила смертными карами. Младотурецкий триумвират, в который входили — Энвер-паша, Талаат-паша и Джемаль-паша открыто заявляли, что они вырежут в Турции всех неверных, если мы посмеем вторгнуться в пределы Османской империи. Мы же в ответ заявляли, что в таком случае все те люди, которые примут участие в массовых убийствах и даже просто будут им содействовать, будут жестоко казнены независимо от пола и возраста, их трупы сожжены, после чего прах пойдёт на удобрение полей и казнённые таким образом останутся без погребения. Более того, мы пригрозили уже турецкому народу тем, что Турция, как государство, навсегда исчезнет с лица Земли, турецкие дети будут переданы на воспитание в другие семьи, а взрослые будут расселены по всей планете и мужчин мы отделим от женщин, что приведёт через пятьдесят лет к исчезновению народа.

Чтобы довести это до сведения турок, мы мало того, что сбрасывали на Турцию десятки миллионов листовок, так ещё и завалили турок брошюра с комиксами, в которых специально для тех, кто не умел читать и писать, было нарисовано, какая кара им уготована за участие в резне. Мы не спешили объявлять Османской империи войну по одной единственной причине. Мы стягивали к её границам войска и давали возможность немцам и австрийцам покинуть эту страну. Немцы делали это очень энергично, таков был приказ, так как Германия уже заявила о своём выходе из войны, а вот Австро-Венгрия ещё на что-то надеялась и потому не торопилась. Англия и Франция тем временем объявили о временно перемирии и заявили, что их войска больше не продвинутся ни на шаг вперёд. Поэтому турецкая военщина мало того, что имела возможность отводить войска вглубь своей территории, так ещё и получала от них военную технику, оружие и боеприпасы. Тем самым они внесли свой вклад в подготовку турецкой правящей верхушкой геноцида христиан.

Мы не сидели сложа руки и делали всё, что только могли. Для того, чтобы армянские и греческие общины смогли дать туркам отпор, мы тайно переправляли в них оружие, боеприпасы, защитную амуницию, медикаменты и средства связи. Не сделай мы этого, жертвы вообще были бы неисчислимыми. Вечером двадцатого сентября нами было сделано последнее жесткое заявление, а ранним утром двадцать первого сентября чуть ли не вся Турция заполыхала огнями пожарищ. Младотурки бросили против армян и греков части регулярной армии, артиллерию, танки и авиацию. В малых городах армяне и греки ещё смогли дать турецким солдатам и ордам бандитов хоть какой-то отпор, средних и крупных, где они, зачастую, жили разрозненно, сопротивление было значительно слабее.