Часть 3. Поспорить с судьбой

Веселись, Мафей, хотя бы сегодня, ты и так слишком много плакал за последние дни. Не плачь, малыш... Хотя, какой ты уже малыш, ты давно вырос, а я все называю тебя так по привычке. И близок тот день, когда ты обиженно посмотришь на меня и попросишь не называть тебя малышом. И будешь прав. Я не заметил, как славный ребенок превратился в очаровательного юного эльфа, которому уже пора посещать балы и интересоваться дамами. И я вижу, ты ими очень живо интересуешься. Ну как, нравится тебе эта девчушка с которой ты сейчас танцуешь, средняя из галлантских принцесс? Мне чрезвычайно интересно было бы знать. И еще мне очень интересно, кто на самом деле является отцом этой очаровательной юной дамы, если это действительно не Луи. Скорей всего, конечно, Луи и в самом деле не имеет никакого отношения к своей средней дочери, как и к двум остальным, ни одна из них на него не похожа. Но если старшая похожа на Агнессу, а в младшей ясно видна южная кровь, мистралиец или эгинец, скорей всего, то средняя вызывает очень странные ассоциации. Брови, подбородок, странная фарфоровая бледность и слишком большие для чистокровного человека глаза... от кого же они вам достались, принцесса Жанна? Но не спрашивать же у Агнессы, с кем она блудила пятнадцать лет назад, неправильно поймет. А знать родословную этой милой девочки хотелось бы, равно как и то, нравится ли она тебе, мой юный кузен. Через несколько лет этот вопрос может стать насущным, ведь тебе тоже рано или поздно придет пора жениться, и мне безумно интересно, что даст твоим будущим детям эльфийская кровь принцессы Жанны, если тебе вдруг взбредет в голову выбрать ее... А еще хотел бы я знать, какая зараза научила тебя курить, ведь приедет мэтр, и в первую очередь взгреет за это меня. Жак, наверное. Уши ему надрать некому. Или ты все же сам научился? Ты немного странный последнее время, и похоже, что у тебя появились какие-то свои тайны — от наставника, от меня, даже от Жака. Впрочем, каждый имеет право на свои тайны, лишь бы это не грозило тебе ничем.

Веселись, мой шкодливый шут, удивительный парень из удивительного мира. Кому какое дело, что ты вроде как на работе и должен бы веселить других. Меня в первую очередь. Да ладно, что той жизни, работа, как ты любишь повторять, не ..., стояла и стоять будет, а тут такой праздник... Веселись от души, ты это умеешь, тем более сегодня. А меня развлекать будешь завтра. Боюсь, мне это понадобится, после такого вечера и такой ночи. А сегодня — отдыхай, мой шут, мой друг и советник, моя честность, совесть и решимость. Гуляй. Радуйся.

Веселись Ольга, ненормальная взбалмошная девчонка. Я знаю, ты, как и я, не любишь балы, и танцевать ты не умеешь, но все же попытайся. Сегодня весело всем, так что и у тебя получится. А я попытаюсь не думать о том, какой я лопух и какой я болван, и как вредно долго колебаться и раздумывать. Хотя, может и не вредно. Может, все только к лучшему. Будь счастлива, и пусть уймется твой ревнивый кабальеро, мы всегда были добрыми друзьями, ими и останемся. Будь счастлива... если это возможно. Знаешь ли ты, кого судьба выделила тебе в возлюбленные? Вряд ли. Не думаю, что он тебе признался. И уж тем более не думаю, что ты догадалась. Я сам с большим трудом догадался, и, что забавно, он ведь действительно не человек, а воистину ходячее проклятие.

Веселись, Тереза, теперь ты и это можешь. Забудь хоть на вечер свою обычную серьезность и набожность, сегодня — особенный вечер, никто не останется серьезным. Разве что я, но это совсем другое дело. Веселись. Танцуй. Ты ведь умеешь, просто никогда этого не делала. А сегодня — пусть все удивляются. Пусть у всех глаза на лоб лезут при виде того, как тебя обнимает за талию твой партнер по танцу... Надо же, и здесь он успел, эта наглая мистралийская морда, и как он успевает не пропустить ни одной дамы? Ведь только что я его видел с Азиль... А впрочем, какое это имеет значение? Танцуй. Развлекайся.

Веселись, Этель, половой агрессор, шантажистка и вымогательница. Развлекайся, как умеешь. Может, раз-другой с кем-нибудь перепихнешься в укромном уголке, действительно, мне меньше достанется. Что ж с тобой поделать... Остается только, как советовала Ольга, расслабиться и попытаться получить удовольствие. Так и сделаю. Может, ты не первая красавица на этом балу, и твоя сексуальная невоздержанность вошла в легенды и баллады, но все же ты интересная личность. И не только из-за подвигов. Наверное, многие за восемьдесят лет твоей жизни потешались над твоей нелепой внешностью. Те, кто не знает. А те кто знает, удивлялись — почему ты такая? Ведь твоего могущества с лихвой хватит, чтобы изваять из себя красавицу, перед которой померкнут мои придворные дамы, но ты упорно продолжаешь носить то лицо, которым наделила тебя природа. И фигурку тоже, хотя она, на мой взгляд, и так ничего, бюст у тебя очень даже... мда... Твои собратья маги не понимают, почему. А я догадываюсь. Твой носик-кнопка, треугольный подбородок, светлые бровки, веснушки, редкие и нелепо подстриженные волосики — это плевок в лицо всем, кому ты не нравишься. Это твои два пальца, показанные зеркалу, обществу, классическим канонам красоты и вообще всему миру. И за это я тебя уважаю, поскольку у меня так не получается. Веселись, вредная девчонка. Развлекайся. А после бала приходи, и пусть никто не скажет, что короли Ортана не держат слова.

Веселись, Кира, отважная воительница и прекраснейшая из женщин. Прекраснейшая, несмотря ни на что. Пользуйся случаем. Вряд ли у тебя было настроение веселиться последние три недели. Да и сегодня ты была какая-то скованная и унылая, и видно было, что ты действительно очень неуютно чувствуешь себя здесь, в бальном платье вместо привычной мужской одежды, с новой прической, прикрывающей щеку и висок, с повязкой на глазу, под любопытными бестактными взглядами. Зря, девочка. Не стоит. Веселись, плюнь на все. Для меня ты по-прежнему прекрасна, что бы с тобой ни случилось. Интересно, о чем говорил с тобой Кантор, когда ты танцевала с ним? Кому советовал показать два пальца? А то он любит советы давать, и всем примерно одинаковые. Веселись, хотя бы сегодня. А в следующую среду приходи, поговорим. Может, в среду у меня получится сказать хоть что-то умное, а то сегодня я отчего-то мычал и заикался, не находя слов, и производил впечатление полного идиота. И почему у меня так упорно отнимается язык в твоем присутствии? Разве подобает взрослому мужчине, да еще королю, так робеть перед девушкой, пусть даже она ему глубоко небезразлична? Что это со мной, в самом деле? Как мальчишка, даже хуже. Стыдно вспомнить.

Веселись и ты, причина всеобщего веселья, таинственный и удивительный человек, научивший меня любить. Я рад, что у тебя хватило наглости все же прийти, несмотря на то, что ты меня до сих пор опасаешься. Спасибо тебе за твое веселье, которым ты так щедро делишься с окружающими. Без тебя этот бал был бы куда скучнее. Танцуй, ты это любишь... и умеешь, ты же и в этом, кажется, профессионал. Высмеивай моих придворных бардов, и не думай, что я обижусь, они того стоят, да ты и сам лучше меня знаешь, какого сорта барды подаются в придворные. Уж не знаю, с чего ты вдруг сегодня так развеселился, поколдовал кто-то или наркотиков набрался... Сегодня ты особенно похож на того, прежнего себя, которого так хорошо знал весь континент. Ведь тогда ты, помнится, вообще не носил амулета. Ты излучал только положительные эмоции и не считал нужным ограждать от них кого бы то ни было. Ты и сегодня снял амулет, скорей всего, по старой памяти. И мне посоветовал, несомненно, с самыми лучшими намерениями. Что ж, веселись, и пусть всем вокруг тебя будет весело. Но я, уж извини, твоему совету не последую. Не хочу. Не нужно мне чужого веселья, радости с чужого плеча. Пусть будет, что есть, но собственное. Может, я не прав, но... впрочем, кому какое дело? Веселитесь. Все. И пусть никто не останется грустным в этот вечер. Даже обойденные моим вниманием невесты. А мне бы пережить этот вечер... и эту ночь. А завтра, может быть, и мне будет весело.

В десять часов утра его величество Шеллар III изволил показаться из своей спальни. Он повел глазами по гостиной, с трудом фокусируя взгляд, и к великой радости обнаружил в одном из кресел своего шута. Это было очень кстати, а то король уже опасался, что ему придется либо выглядывать в коридор в неподобающем виде, либо приводить себя в порядок, что было равносильно подвигу.

— Доброе утро, ваше величество! — улыбнулся Жак. — Ну как?

— Выгляни в коридор, — попросил король. — Прикажи кому-нибудь подать кофе и коньяк. Побольше.

— Чего побольше? — уточнил Жак.

— Всего, — проворчал король и снова скрылся за дверью. Постояв немного и поморгав, чтобы разогнать радужные круги перед глазами, он сделал несколько шагов и крепко вцепился в ручку двери, ведущей в ванную. В голове у него звенело, как в кузнице в разгар рабочего дня, колени подгибались, а круги перед глазами немедленно вернулись на место. Помимо всего прочего, мир слегка кружился и покачивался, и невыносимо ломило спину, плечи и руки, как когда-то в молодости после чрезмерных физических упражнений.

Король нажал рычаг и попытался наклониться, чтобы сунуть голову под холодную воду. Мир немедленно завертелся сильнее, и он поспешил выпрямиться и не искушать судьбу. Выпрямившись, он наткнулся взглядом на свое отражение в зеркале, и приостановился. На него смотрела помятая небритая физиономия с мутными опухшими глазами и взъерошенными волосами, торчащими во все стороны. Выглядела физиономия жутковато, и показывать ей что-либо было бы бесполезно.

— Мда, ваше величество... — сказал сам себе король, чуть пригладил волосы, и снова обратил свой взор на кран, не рискуя больше к нему наклоняться. Потом вздохнул, залез в ванну, сел, крепко держась за края и снова нажал рычаг. На этот раз вода все-таки попала на голову, потекла ледяными струйками по спине, разгоняя радужное мельтешение в глазах и отвлекая от боли в мышцах. Слегка придя в себя, Шеллар с трудом выбрался из ванны, оглянулся в поисках полотенца и обнаружил, что оно валяется на полу. Наклонятся за ним вышло бы себе дороже, поэтому король плюнул на все, снял с вешалки халат и побрел в гостиную, с трудом попадая в рукава на ходу. Пояс от халата валялся рядом с полотенцем, так что он просто запахнул его и дернул дверь. Жак полюбовался, как он бредет, шатаясь, к ближайшему креслу, и поинтересовался:

— Ваше величество, это какая-то новая методика лечения, или вы просто забыли вытереться?

Король рухнул в кресло и пояснил:

— Не могу наклоняться. Полотенце на полу.

— Что ж такое? — посочувствовал шут, разливая коньяк. — Вроде вы вчера не так много выпили. Да и не страдаете вы такими вещами, даже если бы и много. Это Этель вас так уделала?

Король молча потянулся дрожащей рукой к рюмке, выпил одним духом и сказал:

— Никогда не мешай алкоголь с эликсирами. Ужасно. И какая сволочь сказала, что физические упражнения полезны для здоровья?.. Жак, найди, пожалуйста мою трубку. Она где-то в спальне, среди одежды.

Выпив чашку кофе и раскурив трубку, его величество слегка приободрился и нашел в себе силы поделиться впечатлениями. Впечатления эти были столь сильны, что все до единого оказались непечатными, и в историю не попало ни одно.

— Это вы о чем? — уточнил Жак, выслушав внимательно до конца. — О бале, об Этель, или о вашем самочувствии?

— Обо всем, — проворчал король, прижимая ладонь ко лбу. — Не понимаю, как Элмар до сих пор не бросил пить, если с ним всегда с перепою творится нечто подобное?

— А вы бы бросили? — хитро поинтересовался Жак.

— В тот же день, — заверил его король. — Во всяком случае, если мне еще когда-нибудь придется принимать эти траханые эликсиры, никогда не буду перед этим пить. Кстати, как ты сюда попал? Или тебя стража пускает в любом случае, и мои запреты тебя не касаются?

— Да нет, — засмеялся Жак. — Меня Этель перебросила. Она сегодня утром наведалась ко мне и посоветовала к вам зайти, а то вам явно понадобится посторонняя помощь.

— Паршивка, — проворчал король. — Она же прекрасно знала, как этот распроклятый эликсир взаимодействует с алкоголем, и сказала, только когда я его уже выпил.

— А зачем он вам вообще понадобился, этот эликсир? У вас же с этим делом все в норме?

— Вот именно, в норме, а не более. Я не жеребец-производитель. А у этой дамы явно что-то не в порядке либо с головой, либо с противоположным местом. Ты вспомни, как ты сам от нее прятался.

— Понятно, — засмеялся Жак. — Что ж, по крайней мере, не зря страдали. Она осталась довольна.

Король заинтересованно поднял брови.

— Она с тобой делилась впечатлениями?

— А вам интересно? Она сказала, что Эльвира дура, и Ольга тоже дура, а ваши придворные дамы вообще полнейшие дуры, мимо них такой мужик ходит, а они ушами хлопают. И еще сказала, что не понимает, на кой сдалась мужчине красота, если ему от природы досталось такое... как бы это поприличнее выразиться...

— Не трудись. Мне она это тоже сказала.

— А вы еще Камилле не верили! — засмеялся Жак.

— Так ведь Камилла мне лишних четверть локтя добавила! — со стоном произнес король. — И это только в длину! Нашла чем польстить, дура! Я подозреваю, что именно из-за этого меня боятся некоторые сопливые придворные дамы.

— Дело вкуса, — хихикнул Жак. — Кто-то боится, а кому-то и нравится.

— Жак, — печально вздохнул король. — Ты не находишь, что это весьма и весьма сомнительное достоинство, заслуживающее внимания только при отсутствии других?

— Согласен. Но вам-то чего переживать, у вас и других хватает.

— Кто бы это Камилле объяснил...

— Бросьте вы ворчать, лучше расскажите, как вам бал. Присмотрели кого?

— Как мне бал? А то ты не знаешь, что я их вообще терпеть не могу! Тебе самому-то понравилось?

— Мне понравилось, — охотно откликнулся Жак. — Было очень весело. А вам разве не было?

— Было... некоторое время, — неохотно признался король. — Но должен себе сказать, что причиной всеобщего веселья было хорошее настроение одного нашего общего знакомого, если ты догадываешься, о ком я.

— Откуда вы знаете? — поинтересовался Жак. — Он сам вам сказал? Или вы догадались?

— Нет, он просто предложил мне снять амулет и повеселиться вместе со всеми. Только полный дурак бы не догадался. Он вчера был ненормально веселый, снял амулет и начал делиться с окружающими своим хорошим настроением. На благотворительность его пробило, что ли?

— Да нет, — серьезно пояснил Жак. — Это он из-за Киры. Увидел, какая она... Ну, вы же сами видели. Вам действительно не стоило настаивать, чтобы она осталась на бал. Ей там было очень неуютно. Если вам хотелось с ней поговорить, могли бы это сделать в другом месте, наедине. Или вам надо было непременно, чтобы все видели, как вы с ней уединяетесь за пальмами?

— Нет, — нахмурился король. — Я просто хотел, чтобы она появилась в обществе и почувствовала, что она не хуже других, что она достойна внимания не только со стороны старого графа Монкара...

— А и с вашей тоже, — подхватил Жак. — Не знаю, почувствовала ли это она, но все остальные точно заметили. И многие остались на вас обижены, поскольку вы уделили мало внимания вашим потенциальным невестам, зато с Кирой просидели под пальмами почти час.