| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Ну так почему Высшие-то? — всё не унимался Младший, даже забывший, что он воды хотел попить — так и застыл с фляжкой, прижатой к груди.
— Да потому что Высокие Правители Светлого Эльфийского Леса, Солнечные Эльфы звучит, конечно, сильно и гордо, но на нашем наречии совершенно для остальных народов непроизносимо! А умученный лорд Леаринистэн, когда его в очередной раз переспросили, буркнул 'Высокие Эльфы', да еще и напутав с диалектами... — Элли уже откровенно говоря, наслаждалась, видя недоверие на лицах темных эльфов, ожидавших пафосную и длинную — в стиле светлых — историю.
— Что, правда? — я тоже последнюю версию ни разу не слышал, только три официальных знал.
— А-а-ага! Мне лорд Леаринистэн рассказывал — он до сей поры у нас преподает, кстати. И Ректор подтвердил, когда я его в лоб об этом спросила. Ну и есть официальная версия — тоже правдивая, что на первом в истории Совете эльфийских народов нашу ветвь признали Высшей все остальные, выбрав Элеммакила Сиятельного королем, а его брата назначив Главой Совета Магов и прочее, прочее, прочее.
— А на деле? — тихо спросил вернувшийся Торден у девушки.
— А на деле так и было, — чуть грустно улыбнувшись, кивнула она, — Дом Тинвэ Норрэн выступет гарантом мира и соблюдения договоров тридцать с хвостиком тысяч лет.
— А почему вас остальные-то светлые слушаются? — опять не унимался Младший.
— А потому, Младший, что каждый эльф из их Дома дает клятву, нарушить которую невозможно... — пояснил я, и сам замер, пораженный мелькнувшей догадкой.
— Элли, ты помнишь слова клятвы? — я повернул к себе девушку и заглянул ей в глаза.
— Ну конечно помню, Дарр! Слово в слово. Я тоже дала её, когда поступила в Акаде... — Элли замерла с открытым ртом, тоже сообразив, о чем я ей толкую.
— О не-е-ет... Дарриэль! Договоры, союз наших рас... Все, что заключались... Все же скреплено нашей Клятвой! Все эти попытки меня убить, пока я... Вот зачем вашим лордам так важно было лично удостовериться, что я жива, Дарр, — побелевшими губами прошептала эльфийка.
Я медленно кивнул, а девушка спрятала лицо у меня на груди. Торден стоял, запустив пятерню в волосы, младшие дроу, хоть и воины, тоже заметно побледнели и испуганно переглядывались.
— Если бы вас убили, принцесса, мы бы все накинулись друг на друга... — слишком ровным голосом, выдающим с головой состояние шока, в котором он прибывал, констатировал Торден, — Мы все настолько привыкли, что есть Аллиан и Гэлторн, что есть ваш брат, Охтар, что любые разногласия между нами эти трое Высших могут решить... Что есть дом Тинвэ... Что за ними и не видели остальных эльфов. Воспринимали их, как мусор, как камни под ногами...
Торден сел на поваленный ствол и подпер кулаком челюсть, осознав весь масштаб бедствия. Младшие, чуть потоптавшись, ушли в ту же сторону, откуда вернулся наставник — обустраивать место для стоянки, поняв видно, что пока что дальше мы не пойдем. Элли чуть слышно, шепотом, прошептала мне в куртку 'мы сейчас, как дети, потерявшиеся в лесу... Взрослые ушли и оставили нас разбираться со своими проблемами, а мы привыкли, что есть великие и могущественные родители, что
нас и помирят, и от врагов защитят, и позаботятся о завтрашнем дне. Сами себя в ловушку загнали, сами!'Я стоял и гладил девушку по спине, а наставник, быстро оклемавшись, ушел в сторону — посовещаться со своими и нам дать время поговорить, перед уходом знаками показал мне, что они рядом лагерь разобьют.
— Дарр, что мне делать?! — подала голос Элли.
— То, что и собирались раньше, сокровище моё. Траэл и Орголл сообщат Императрице, что ты жива. Наш народ будет ждать, когда всё успокоится. У нас еще есть время где-то до осени, разобраться с теми, кто пытается тебя убить.
— После мне придется вернуться в Столицу, — сказала Элли спокойно, с едва заметной горечью в голосе, — А я не хочу...
Я чуть крепче прижал девушку, но она помотала головой, мягко оттолкнула меня и отошла в сторону, пряча от меня глаза.
— Элли... — Начал я, но замолчал.
Что я могу ей сказать? Что это её долг? Что она обязана будет вернуться к своему народу, метаться между учебой, магами, аристократами и другими ветвями эльфийского народа, разрешая свары, конфликты, влезая в дрязги, безжалостно карая отступников, как её отец... Потому что это — её долг?
— Дарриэль, ты по-этому со мной возишься? — девушка стояла ко мне спиной — ровная, напряженная, как струна.
— Да, — я с трудом протолкнул это слово через горло, стиснутое спазмом. Хотелось схватить её, успокоить, наобещать чего-нибудь невозможного... лишь бы... лишь бы... Но я не хочу ей врать, даже в малом — не хочу. Даже рассказать ей о том, чего на самом деле я хочу, что мы найдем выход — это будет ложью, которую от меня ждет лорд Траэл.
— По-этому ваш Дом защищает наш? Твой отец, ты, твой младший брат... Вы всегда где-то рядом с нами, так? — опять спокойный, ровный голос. Таким голосом — глубоким, красивым, но совершенно мертвым, лишенным и тени эмоций, разговаривал и её дед, Король Элеммакил.
— Дарриэль, прошу тебя, оставь меня на некоторое время, мне нужно подумать... — эльфийка медленно обернулась ко мне, а я вздрогнул.
Мне рассказывали, что так бывает. У нас в порывах эмоций глаза светятся алым, а у Высших они переливаются светом звезд — лунным серебром. На месте моей Элли стояла незнакомая мне Высшая эльфийка — мерцающая в темноте алебастровая кожа, сияющие лунным светом волосы и глаза цвета серебра на неподвижном и прекрасном лице. Стихия воплоти. Я сделал шаг к ней, но она предостерегающе подняла руку и проговорила:
— Не подходи, это опасно.
— Только одно, Элли. Я скажу это и оставлю тебя думать: мной движет не только долг и клятва, как и тобой. Я буду рядом столько, сколько потребуется. Нужно будет — я буду с тобой всю свою жизнь. Защищать, оберегать, и да, возиться. Есть много причин, почему я это делаю. Клятва — не основная. Скорее — последняя из них.
Девушка, не сводя с меня мерцающих, серебряных глаз, медленно кивнула и отвернулась, обратив лицо к небу, спрятанному за густой листвой.
Я ушел, и встал в сторонке, не на виду, но приглядывая за ней. Элениэль опустилась на землю, покрытую толстым слоем мха и замерла, только волосы чуть заметно развевались.Из густой тени рядом со мной бесшумно, как ночной кот, вышел Торден и, окинув взглядом застывшую фигурку девушки, расползающееся вокруг неё пятно белого пепла на месте густого мха, и безмолвно, лишь губами, изобразил удивленное присвистывание.
'Ярость Высшего эльфа, я видел это уже, когда она нами стену вытирала, И у отца её дважды такое наблюдал. Он в таком состоянии орков голыми руками рвал, сжигая.... Почему сейчас?' — серия быстрых знаков пальцами.
'Я не знаю, как это объяснить...' — ответил я так же, языком жестов дроу.
'Зато я знаю, Дарр: у девушки к тебе эмоции. Рискну предположить, что она тебя любит.' — утверждение Тордена.
'Да. И у меня к ней тоже.'
Торден, подумав, скривился и продолжил:
'Паршиво. Тогда зачем ты с ней так? Мог ей об этом сказать?'
'Не мог! И правду сказать — не могу, и обманывать её — не могу!' — я чуть слышно рыкнул, и, воровато оглянувшись на
Элли, пояснил другу, стоящего в позе 'и как это понимать?'
'Пойми, Торден, я не могу так с ней!'
'Тебе лорды что сказали?!' — Торден, казалась, был готов меня уже чем-нибудь тяжелым приласкать.
'И что?! На что я нас обрекаю, если мы с ней будем вместе?' — вот бес упертый, а!Торден медленно, стараясь не шипеть, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул сквозь стиснутые зубы, а потом медленно, но верно продолжил меня доводить, от злости перейдя на рубленную и отрывистую манеру общения дроу Пирамиды:
'Слушай сюда, кадет! Тебе ясно дали понять, что ты в Пирамиду никогда не вернешься! У твоего отца еще есть шанс. Ты — изгой! Тебя еще потерпят в академии — там ты будешь приносить пользу, но у тебя никогда не будет своей семьи, своей женщины среди дроу. Как и у меня. Траэл тебе прямым текстом всё сказал, а ты тут девочке нервы треплешь! Вы с ней на ближайшую тысячу лет повязаны.'
'Торден, я не хочу её потерять!'
'Ты что, от светлых заразился?! Ходишь, ноешь, сомневаешься! И ты её в любом случае потеряешь! Сам это прекрасно знаешь.'
'И вот как?'
'Будь с ней, сколько дадут Боги. А потом — отпусти. Не рви ей и себе душу.'
'Торден, ты, как бывший лорд Второго Дома, знаешь что-то важное. То, из-за чего нас с ней толкают друг к другу? Почему наш Дом уничтожили? Это же все звенья одной цепи!'
'Знаю я', Торден неожиданно зло зашипел и яростно оскалил клыки, 'Но сказать ничего не могу! Клятва!'
Я дал другу время справиться с внезапным приступом ярости, но тот все никак не успокаивался, уставившись тяжелым, злым взглядом на ни в чем не повинный замшелый ствол дерева. Когда Торден перевел дух и перестал скалиться, как раненый тигр, я его спросил, глядя в его полыхающие алым глаза:
'Ты любил?'
'Да...' — взгляд воина потух и Торден, скривившись, как от незрелого лимона, добавил: 'Она — любила, а я — нет!'
И, со смесью отеческой нежности и грусти посмотрев из-за ствола дерева на Элли, знаками же добавил: 'А когда понял, что люблю, было уже поздно, её не было среди живых. Живи, Дарр.' Торден, еще немного постоял и, развернувшись, ушел обратно в густую тень, оставив меня одного.
Я, затаив дыхание, подошел к эльфийке. Встал рядом и тихо позвал по имени. Элли так и сидела, уставившись невидящим взором на далекую от земли крону. Транс, что Высшие зовут 'звездным сном'. Бесы, вот как? К ней даже подходить сейчас опасно! А оставишь тут — может и пол-леса спалить, и сама в пожаре сгореть. Или патруль с обязательным магом в связке может заметить и свернуть — проверить, кто ж тут такой сильный бродит...
Отстегнул и снял перчатки и наручи из тонкой вороненой стали — если их не снять, через них может прожечь руку насквозь.
Эх, знать бы где упасть...
— Элли, ты прожгла дыру до скалы! — сказал я шутливый тоном, и сцепив зубы, попытался дотронуться кончиками пальца до лица.
Как в кипяток руку суешь! Или в жидкий лед, скорее...
— Элли! Посмотри на меня, пожалуйста! — продолжил я тем же мягким, чуть насмешливым тоном.
Ласково и спокойно, как с маленькой девочкой, только вот...
— А у меня сейчас кожа на руке сгорит... — констатировал я, глядя на свои пальцы. От кожи шел парок...
Взгляд принцессы стал чуть более осмысленный и она, с трудом разомкнув побелевшие губы, медленно произнесла:
— Эти ожоги магией не вылечить.
— Я знаю, сокровище моё! — весело сказал я, улыбаясь, — Возьмешь себя в руки, или будешь меня потом с ложки кормить?
Я потянулся еще и второй рукой, правой. Элли, приходя в себя, сделала глубокий вдох и прикрыла глаза. 'Белое пламя' начало медленно гаснуть, будто втягиваясь широкими жгутами в тело девушки. Я рискнул посмотреть на свою руку. Мда, а пальцы все-таки обгорели... Точнее, кожа тихо слезет... Спрятал за спину, и здоровой рукой прикоснулся к её щеке.
— Элли? — позвал я тихо.
Девушка кивнула и открыла глаза. Серые. Серебристо-серые!
— Что за... — начал я и задохнулся от сковавшего меня ужаса. Волосы на затылке зашевелились.
— Глаза? — ровно спросила она и по-птичьи склонила голову набок.
— Да.
— Серые? — так же спокойно — мороз по коже от такого голоса.
Я кивнул, и придвинулся по-ближе к девушке, внимательно рассматривая. Нет, не показалось! Волосы тоже посветлели, золотистого оттенка лишь чуть-чуть осталось.
— Элли, почему?
— Так бывает. Наследие Высших эльфов.
И опять — неподвижная статуя, даже кожа холодная, как мрамор. Словно не живая. Скупые жесты, нет мимики...
— Элли, это пройдет? — подражая строгому голосу её матери, спросил я.
Она промолчала, а я предложил:
— Пойдем в лагерь?
Кивнула и плавным движением поднялась, вопросительно изогнув бровь. Тоже результат, хоть и жутковато...
Когда мы вошли на укромную полянку, закрытую со всех сторон от посторонних глаз, все воины вскочили на ноги, три пары изумленных глаз уставились на принцессу. Я, стоя за её спиной, быстро приложил палец к губам и жестами попросил: 'не трогайте её!'.
Младший, проследив за принцессой, двигающейся к расстеленному на бревне кожуху плавно, как ртуть, так же жестами спросил: 'Это леди Элениэль?!' Я закатил глаза и развел руками. Ну кто же еще?! Торден, поджав губы, постучал пальцем по виску и указал на меня. Я прочистил горло и спросил девушку вслух:
— Ужин?
Та, подумав, кивнула и сказала:
— Да. Руку обработай, пожалуйста.
Воины от голоса Элли вздрогнули и на неё уставились, глупо раскрыв рты. Кроме Тордена. Тот не сводил тяжелого, как гранитная плита, взгляда с меня. Желваки ходили ходуном, губы сжались в нитку. Таким злым я своего наставника еще в жизни не видел.
— Миледи, я могу с вами поговорить? — спросил наставник, продолжая сверлить меня злющим взглядом, — Наедине. Лорд Дарриэль — не против!
Элли, чуть заметно пожала плечами, не сводя светящегося серебром взгляда с пламени костра, а Торден, достав из своей сумки мазь и бинты, вручил их мне, и на языке жестов сказал: 'Дарр, пятнадцать минут! Ты не видишь, она в критическом состоянии. Ты, может и спец по Высшим эльфам и магам, но с женщинами не умеешь разговаривать.' Я медленно кивнул, развернулся, и деревянной походкой ушел с полянки — друг прав на все сто! Да и видеть Элли такой вот — было жутко.
Следом за мной, оглядываясь назад и быстро жестами переговариваясь, пошли младшие воины.
— Лорд Дарриэль, что с леди? Я её не узнаю! И доспех на ней... Он будто на солнце выгорел, стал серым... — Шепотом спросил Младший, когда мы отошли на достаточное расстояние.
— Ришас, не спрашивай! — излишне резко одернул я юношу, с нервяка обратившись к нему по имени.
Тот, пробормотав извинения, занялся положенным ему делом: юркнул в густой кустарник и пошел в обход — осматриваться и проверять территорию вокруг нас.
Я обрабатывал ожоги на руке, игнорируя грызущую боль, а сам думал — вернется ли Элли к нормальному состоянию? Почти у всех в её роду были белые волосы, но раньше и не задумывался — почему у многих Высших волосы золотистые, а у большинства их магов они белые, как снег. Ведь у нас тоже цвет кожи с годами светлеет, и цвет волос становится белее... Только до этого времени почти никто не доживает. Попытался вспомнить хоть одного не-беловолосого и не-сероглазого архимага-высшего, и не смог! Только мать Элли, с крохотной каплей крови Нольда, да её златовласая бабушка... Охтар — не маг, и его шевелюра вечно сияла, как солнце, да так, что в любой толпе, в гуще любой схватки его можно было заметить по золотистой макушке, возвышающийся над всеми...
Внезапная догадка заставила подскочить на месте и я принялся рассматривать свой рукав. 'Доспех будто выгорел на солнце...' Кожа василиска — мягкая, но крепкая — её не каждая стрела пробьет, она жаропрочная, не горит в огне, сопротивляется магии, служит тысячелетиями! Она не белеет, столкнувшись с пламенем!!! А тут — будто поседевший край рукава. Так, будто из него вынесло всю краску, выжгло пигмент. Или вынесло саму магическую суть болотной бестии, из кожи которой были сделаны наши доспехи... Ощупал поврежденный участок и пришел к выводу, что край рукава стал ощутимо жестче — как будто простая, хоть и хорошая кожаная броня. Или будто после кислоты...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
