Известие об открытии новых стран было воспринято в Риме с большим изумлением и с не меньшим восторгом. Войны с маврами, считавшиеся своеобразным крестовым походом за веру, сильно возвысили испанских монархов в глазах церкви, и хотя их старания и без того были щедро вознаграждены, поскольку Изабелла и Фердинанд приобрели Гранаду, считалось, что весь христианский мир обязан им благодарностью. Открытие Нового Света явилось еще большим достижением, испанским правителям удалось выполнить одно из самых заманчивых обещаний, данных церкви: с их помощью церковь получила "язычников в наследство и земли, что лежат на краю света, во владение". А посему она с легкостью выполнила весьма скромную в сопоставлении с оказанными услугами просьбу, хотя не исключено, что инсинуации расчетливого монарха тоже повлияли на мнение римского Папы, далеко не равнодушного к мирским благам.
Булла, изданная по сему случаю второго мая 1493 года, даровала испанским властителям права, привилегии и милости в новых краях, аналогичные тем, какие получили португальцы в африканских владениях; и условие ставилось то же самое: распространение католической веры. Однако, чтобы предотвратить споры двух держав в сфере открытия новых земель, Папа на следующий день издал другую буллу, в коей проводилась знаменитая демаркационная линия, четко, раз и навсегда определявшая, по замыслу его святейшества, границы спорных территорий. Это была некая идеальная линия, которая тянулась от северного полюса до южного, проходя в ста лигах к западу от Азорских островов и островов Зеленого Мыса.
Открытые земли западнее демаркационной линии, которыми до последнего Рождества не успели завладеть прочие христианские монархи, будут принадлежать испанской короне, — гласила булла, — а территории по другую сторону от черты отходят к Португалии. Глава католической церкви, похоже, не подумал, что ринувшись в противоположных направлениях открывать новые земли, две державы когда-нибудь столкнутся нос к носу, и вопрос о территориальных правах в землях антиподов вновь встанет ребром.
Тем временем правители Испании, не дожидаясь санкции Рима, прилагали все усилия для снаряжения второй экспедиции. Наладить регулярное и быстрое сообщение с Новым Светом поручили Хуану Родригесу де Фонсеке, архидиакону Севильи, которого сперва послали на побережье Бадахоса, потом — Валенсии, Бургоса и в конце концов назначили главой Западной Индии. Он был знатным и влиятельным человеком, его братья Алонсо и Антонио правили в Коке и в Алаэхосе, а последний вдобавок имел должность главного ревизора Севильи. Лас Касас говорит о практичности Хуана Родригеса де Фонсеки, о том, что бренные, материальные интересы преобладали у него над духовными, и он был просто создан для суетной работы по снаряжению и оснастке армад. Имея столь высокий сан священнослужителя, Хуан Родригес де Фонсека вовсе не считал мирские занятия несовместимыми с религиозными. Пользуясь неизменной, хотя и незаслуженной благосклонностью монархов, он почти тридцать лет удерживал контроль над связями с Западной Индией. Хуан Родригес де Фонсека, без сомнения, обладал талантом предпринимателя, раз ему удавалось так долго держаться на плаву, но из-за своего злобного, мстительного нрава он не только причинил много бед и горя первооткрывателям, сводя с ними счеты, но и нередко мешал их деятельности, причиняя тем самым ущерб короне. Он обычно делал это исподтишка, пользуясь своим служебным положением. О его коварстве часто, хотя и сдержанно упоминают такие уважаемые, достойные доверия авторы, как падре Лос Паласиос и епископ Лас Касас, которые, однако, опасались открыто высказывать свои чувства. В дальнейшем испанские историки, всегда в той или иной степени зависимые от церковной цензуры, тоже слишком мягко отзывались об этом подлеце. Он должен послужить назидательным примером того, как из-за коварного человека, занимающего высокий пост и охотно вставляющего, пользуясь своим тайным могуществом, палки в колеса важных начинаний, нередко гибнут прекрасные замыслы и рушатся надежды целых народов.
Фонсеке помогали казначей Франсиско Пинело и контадор Хуан де Сориа. Их контора, занимавшаяся всем, что имело отношение к Индиям, располагалась в Севилье, а филиал находился в порту Кадис, где для кораблей, следовавших по новому маршруту, основали особую таможню. Так выглядел в зародыше Королевский совет по делам Индий, впоследствии приобретший большую власть и значение. Монархи приказали устроить подобную контору и на Эспаньоле, поручив возглавить ее Адмиралу. Уполномоченные служащие, плававшие на кораблях, сообщали друг другу о грузах, оснащении судов и членах экипажа. Бухгалтеры подчинялись двум главным ревизорам, начальникам королевской службы, поскольку короли должны были, во-первых, нести бремя расходов, а во-вторых, получать выгоду от колоний.
Служащим предписывалось вести подробнейший, строжайший учет всех издержек и доходов, а также тщательно отбирать людей для работы в новых землях. Никому: ни торговцам, ни людям, желающим основать в Индиях свое дело, не дозволялось отправляться туда без особого разрешения правителей Испании, Колумба или Фонсеки, причем под страхом суровой кары. В оправдание столь недальновидной и пристрастной политики можно сказать, что в те времена люди еще не ведали о необходимости расширения рынков сбыта. Можно также сослаться и на действия Португалии в своих африканских владениях, которые в той или иной степени повлияли на политику Испании в ее колониях.
Другим примером деспотизма испанских правителей по отношению к торговле служит королевский указ о том, что капитаны, лоцманы и экипажи всех кораблей, стоящих в андалузских портах, должны быть готовы отправиться в экспедицию. Колумб и Фонсека были уполномочены зафрахтовать или купить любое судно, которое они сочтут пригодным для плавания; больше того, им разрешалось захватить его силой в случае отказа владельца, даже если судно уже было кем-то зафрахтовано, и при этом устанавливать разумную, по их мнению, цену. Им дозволялось реквизировать провизию, оружие и амуницию на любом складе или корабле и платить владельцам "по справедливости"; они могли заставить не только простого матроса, но и офицера любого ранга и звания присоединиться к их флотилии, причем также за умеренное жалованье. Гражданские власти и влиятельных людей, занимавших высокие посты, призывали всемерно содействовать экспедиции и предупреждали, чтобы они не чинили препятствий, ибо за это они будут смещены с должности, а их имущество конфисковано.
Пинело получил две трети церковных десятин на покрытие экспедиционных расходов; прочие же средства черпались из весьма позорного источника: в соответствии с фанатичным эдиктом, изданным за год до этого, предписывалось изымать у несчастных евреев украшения и прочие ценные вещи. Но средств все же не хватало, и Пинело пришлось сделать заем. Были составлены списки необходимого продовольствия и артиллерии, поданы заявки на порох, мушкеты, копья, латы и арбалеты. Последним, несмотря на существование мушкетов, отдавалось явное предпочтение, арбалеты считались более грозным и разрушительным оружием; кроме того, мушкеты имели фитильный запал и были такими тяжелыми, что их приходилось опирать на железную подставку. Большую часть оружия взяли с военных складов, созданных во время войны с маврами Гранады. Почти все распоряжения были отданы двадцать третьего мая, пока Колумб находился в Барселоне. Медлительные испанские чиновники редко выказывали такую поспешность.
Поскольку главной целью открытий провозглашалось обращение язычников в истинную веру, в экспедицию отправлялись двенадцать ревностных, блистательных проповедников. Среди них находился и Бернардо Буйль, или Бойль, монах-бенедиктинец, славившийся своими талантами и благочестием; но при этом он был одним из тонких политиков в рясе, которые вникали во все мирские дела. Бернардо с успехом проявил себя в недавних переговорах с Францией по поводу возвращения Руссильона. Перед отплытием флотилии Папа назначил Бойля апостолическим викарием Нового Света и духовным главой всего католического братства. Благочестивую миссию снабдили всем необходимым для достойного выполнения своих обязанностей, королева преподнесла монахам уборы и одеяния из своей часовни, велев надевать их в торжественных случаях. Изабелла сразу же прониклась теплотой и сочувствием к индейцам. Ее покорили рассказы Колумба об их благородстве и простодушии, она решила, что заботиться о туземцах ей препоручили небеса, и весьма тревожилась, думая об их бедственном состоянии и невежестве. Королева распорядилась уделять особое внимание религиозному воспитанию индейцев и проявлять по отношению к ним величайшую доброту; Колумбу было поручено примерно наказывать испанцев, если они поступят с индейцами несправедливо или станут их оскорблять.
Господу были предъявлены первые плоды урожая с языческих полей: шестерых индейцев, привезенных Колумбом в Барселону, окрестили с большой помпой и пышностью; крестными выступали король с королевой и принц Хуан. Они возлагали серьезные надежды на то, что вернувшись на родину, индейцы будут способствовать распространению христианства среди соплеменников. Один из туземцев по просьбе принца Хуана был оставлен во дворце, но вскоре умер; испанский историк заметил, что, очевидно, он первым из своих соотечественников попал в рай.
Перед отъездом Колумба из Барселоны был подтвержден договор, заключенный в Санта-Фе, по которому он получал жалованье, прерогативы и звания Адмирала, вице-короля и губернатора всех земель, которые он открыл и откроет. Ему также доверялась королевская печать и право использовать имена их величеств при выдаче жалованных грамот и доверенностей, не выходя за рамки своих полномочий; если же Колумб куда-то уезжал, он мог назначить вместо себя заместителя, обладавшего теми же правами.
В предварительном соглашении оговаривалось, что на вакантные должности правителей островов и материковых земель Колумб предлагает три кандидатуры, а окончательный выбор остается за монархом, однако теперь, чтобы сэкономить время и оказать доверие Колумбу, Фердинанд и Изабелла дали ему возможность распределять посты по своему усмотрению, и пока королевская чета была довольна этими правителями, они сохраняли свою власть. Колумб получил также звание генерал-капитана и главнокомандующего готовой к отплытию флотилии, неограниченную власть над экипажами кораблей, будущими поселениями в Новом Свете и над землями, которые еще только предстояло открыть.
Для Колумба это был медовый месяц королевского фавора: Адмирал заслуженно пользовался абсолютным доверием сюзеренов, завистники еще не отваживались подвергать сомнению его честность. Осыпанный почестями толпы и благодеяниями повелителей, он оставил Фердинанда и Изабеллу двадцать восьмого мая. Вся королевская свита торжественно провожала его из дворца домой, а затем из Барселоны в Севилью.
Глава 9
Дипломатические переговоры между Испанией и Португалией. Проблема новых земель
(1493)
Испанских правителей, старавшихся как можно скорее отправить экспедицию, подхлестывало поведение Португалии. К несчастью, среди советников Жуана II были весьма близорукие политики — из тех, что путают хитрость с мудростью. Поступив по их наущению, он потерял Новый Свет, когда ему предлагалась почетная миссия открывателя новых земель; теперь, уступая их советам, он попытался завладеть ими с помощью ловкого плана. Жуан II снарядил большой флот, якобы для экспедиции в Африку, а на самом деле для того, чтобы захватить недавно открытые территории. Во избежание подозрений к испанскому двору отправили дона Руя де Санде; он просил дозволения приобрести для африканского похода кое-какие товары, запрещенные к вывозу из Испании. Он также потребовал, чтобы испанские правители не дозволяли своим вассалам ловить рыбу за мысом Бохадор до тех пор, пока владения двух держав не будут четко разграничены. Открытие Колумба, то есть истинная цель приезда посла, упоминалось походя, как что-то малозначительное. Вскользь говорилось о приезде Адмирала в Португалию и приеме, оказанном ему там, король Жуан II поздравлял Колумба с благополучным исходом плавания, выражал удовлетворение тем, что Адмиралу велели следовать западнее Канарских островов, и надеялся, что кастильские правители будут и впредь придерживаться такого маршрута, ибо земли южнее Канарских островов дарованы папской буллой португальской короне. В заключение посол выразил полную уверенность короля Жуана в том, что если какие-нибудь из новооткрытых земель должны будут по праву принадлежать Португалии, обе державы решат сей вопрос как всегда полюбовно.
Однако Фердинанда, весьма искушенного политика, нелегко было обмануть. Его успели уведомить о подлинных намерениях короля, и он еще до прибытия посла отправил к португальскому двору дона Лопе де Эрреру, дав ему двойную инструкцию и снабдив двумя письмами прямо противоположного содержания. Первое было выдержано в мягких тонах, король выражал свою признательность за гостеприимство и доброту, проявленные по отношению к Колумбу, сообщал о его открытиях и требовал, чтобы король Португалии запретил своим мореплавателям заходить в новооткрытые земли, точно так же, как испанские правители предостерегали своих вассалов от захода в африканские владения соседней державы.
Но если бы посол обнаружил, что король Жуан уже послал или собирается послать корабли в Новый Свет, он должен был придержать дружественное письмо и подать второе, суровое и властное, запрещавшее любые подобные путешествия. Два эти правителя вели хитроумнейшую дипломатическую игру, способную сбить с толку любого непосвященного человека. Резенде в биографии короля Жуана II сообщает, что португальский монарх, задобрив богатыми дарами или попросту подкупив нескольких крупных кастильских сановников, переманил их на свою сторону, и они сообщали ему даже о совещаниях, державшихся в глубокой тайне. Дороги кишели курьерами, о малейшем намерении Фердинанда становилось известно его сопернику. В результате испанские правители как бы попали в заколдованный круг. Король Жуан предвосхищал любое ах движение, казалось, он читал их мысли. Стоило Фердинанду и Изабелле отправить послов с протестом по какому-нибудь поводу, как они встречались по дороге с гонцами из Португалии, мчавшимися, чтобы уладить возникшее недоразумение. Частенько, когда Фердинанд задавал посланникам Португалии при испанском дворе внезапный сложный вопрос, явно требовавший экстренных указаний свыше, он с удивлением слышал скорый и точный ответ; тайные агенты Жуана предвидели большинство возможных вопросов, и ответы бывали уже готовы. Поскольку у правителей Испании, естественно, возникали подозрения об измене, закравшейся в кабинет министров, король Жуан награждал своих агентов втайне и пытался отвести от них подозрения, преподнося дорогие драгоценности герцогу де Инфантадо и прочим испанским грандам, людям кристально честным и неподкупным.
