| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Явно нарушая соглашения, достигнутые с Колумбом, монархи уже 21 мая 1499 года предоставили широкие права своему доверенному лицу, посылаемому в колонию. Оно уполномочивалось сразу по прибытии взять на себя административное и высшее судебное руководство и освободить служащих от их обязанностей до специального распоряжения.
В скором времени деликатную миссию доверили фавориту Хуана Родригеса де Фонсеки — Франциско Бобадилье. Его верительные грамоты адресованы: "Вам, дон Христофор Колумб, нашему Адмиралу Моря-Океана и всех Больших и Малых островов и Индийской земле, а также вам, братья упомянутого Адмирала". Нет ни единого упоминания ни о вице-короле, ни о аделантадо — отсутствие этих титулов четко показывает, против кого будут направлены усилия Бобадильи. Он наделен правами использовать любой мыслимый повод для полного административного переустройства колонии, все крепости, арсеналы, корабли должны подчиняться его приказам. Совокупность таких откровенных полномочий, само собой разумеется, неизбежно приводила к полному отстранению Колумбов от власти. В связи с этим тем более не понятно стремление некоторых позднейших историков затушевать вероломство монархов утверждением, что Франциско де Бобадилья превысил свои полномочия.
Из-за хронической нехватки денег отъезд Бобадильи откладывается на целый год. Он прибыл на Эспаньолу лишь 23 августа 1500 года. Если бы он даже и был человеком объективных и справедливых суждений (заметим, что нищенски бедный, ханжеский рыцарь из Галатравы совершенно точно таковым не был), его все равно неприятно поразила бы панорама гавани Санто-Доминго: с двух сторон от входа в гавань на высоких, видных издалека виселицах болтались тела семи бунтовщиков.
Адмирал приговорил их и пятерых, ждущих своей участи идальго к смертной казни. Сейчас Адмирал и Бартоломе как раз находятся в Харагуа, где завершают преследование последних мятежников. Итак, когда Бобадилья на следующий день задумал разыграть сцену падения клана Колумбов, он имеет дело лишь с Диего и небольшим числом их приверженцев. Местом действия он выбирает собор. Бобадилья появляется там во время мессы с эксортом, чтобы по окончании службы ознакомить всех с возложенными на него полномочиями. Он обращается к Диего Колумбу, бургомистру Родриго Пересу и коменданту крепости Мигелю Диасу и властно требует освободить арестованных. Однако ему отказывают, так как только Христофор Колумб может принимать такие ответственные решения.
События разворачиваются утром следующего дня. Бобадилья оглашает королевский указ от 30 мая 1500 года, согласно которому он должен выплатить все задержанное жалованье. Указ, составленный монархами не без задней мысли, соблазнил колонистов. И вот они вместе с новоприбывшими, не встречая достойного сопротивления, штурмуют тюрьму и замок.
Потом Франциско де Бобадилья рьяно принимается за дело. Он занимает помещение, где живет Адмирал, конфискует все его имущество и документы, освобождает бунтовщиков, среди них Эрнана де Гуэвару, и арестовывает дона Диего.
Ну, теперь легко составить с помощью бывших ранее вне закона мятежников обвинительное заключение против Адмирала и его братьев. К тому же Бобадилья сразу нашел ключ к умам и сердцам колонистов. Он сократил подати от золотодобычи с 1/3 до 1/11 части, а право пользоваться приисками продлил до 20 лет. Посланец католических высочеств предоставляет частной инициативе и духу предпринимательства полную свободу действий. Массы с ликованием следуют за ним. Убеждение, что один Колумб вправе разрабатывать богатства "индийских земель", исчезает. Скоро Колумб узнает о случившемся и не может этому поверить. Глубоко уязвленный, он спешит в Санто-Доминго. Тем временем Бобадилья собрал такое количество обвинительного материала, что даже не считает нужным встретиться с поверженным вице-королем. Так Колумб к нему никогда и не пробился. Вместо этого новый губернатор послал ему навстречу охранников и цепи. Как сообщает Лас Касас, сначала не находилось охотников заковать Адмирала: "Среди всех присутствующих не нашлось ни одного, кто согласился бы его заковать, так как все были полны к нему почтения и сострадания. Наконец нашлось одно ничтожество, нашелся до такой степени бесстыдный человек, чтобы вызваться сделать это. Он некоторое время был поваром Адмирала. С наглой и равнодушной ухмылкой он заковал его так, что казалось, речь идет о подаче на стол вкусных блюд". Те цепи, сообщает историк, "Адмирал заботливо хранил и распорядился положить их в гроб". Его желание, очевидно, не было исполнено. Вообще сомнительно, чтобы в конце жизни Колумб еще относился серьезно к просьбе, высказанной в период наибольшей беспомощности и слабости, когда он видел себя выставленным на осмеяние на радость врагов и мог вызывать сочувствие лишь у друзей.
Не только позор, но и страх смерти довелось пережить Адмиралу. Когда в его застенке в начале октября 1500 года появился Антонио де Вальехо, который командовал двумя отплывающими в Испанию каравеллами, и хотел доставить его на "Горду", Адмирал решил, что его ведут на эшафот.
— Вальехо, куда вы меня ведете? — спрашивает он, полный страха.
— На борт, — отвечает Вальехо, — ваша милость должны отбыть в Испанию.
— Правда ли это, Вальехо? — сомневается мученик.
— Клянусь жизнью вашей милости, это правда, мы идем на корабль.
Бартоломе, который по просьбе Адмирала прибыл в Санто-Доминго, и Диего тоже были закованы в цепи. Историки сообщают, что их доставили в Испанию вместе с братом. Хотелось бы побольше знать о судьбе Бартоломе. Он был надежным и сведущим союзником во времена, когда еще никто не верил в начинание Христофора, и доказал на Эспаньоле, что в состоянии отстаивать интересы брата не только пером, но и мечом.
Антонио де Вальехо хотел во время трансатлантического перехода на "Горде" освободить высокопоставленного узника от кандалов. Но Колумб отказывается от предложения, так как только монархи, которые повелели его заковать, имеют право снять оковы. Конечно, много театрального мы обнаружим в том, что он говорил и писал в те дни. Но не надо забывать, какая бездна разверзлась перед сорокадевятилетним человеком, по представлениям того времени уже стариком:
"До сего часа я всегда одерживал верх над всеми противниками. Однако теперь я попал в ужасающие и глубочайшие перипетии. Моя единственная опора и поддержка — он, тот, который всех нас сотворил. Он ни разу не покинул меня в беде. Я отдался в великой покорности ему в услужение и служил так верно, как никто другой. Бог сделал меня посланцем Нового Неба и Новой Земли и указал мне туда путь. Все недоверчиво отклонили мои планы, все, кроме королевы, моей госпожи, которую господь одарил проницательностью и энергией и сделал, как свою верную и горячо любимую дочь, наследницей этих новых земель. И я собрался в путь, чтобы от ее королевского имени вступить во владение ими. Семь лет жизни поглотили переговоры, девять лет тяжкого труда я потратил на проведение в жизнь памятных предприятий, которые достойны сохраниться в веках. Никто до сих пор не совершал ничего подобного; сейчас же я нахожусь в положении, когда каждый может мне сочувствовать. Но настанет день, и мир назовет добродетельным того, кто не присоединился к хуле моих намерений.
Когда губернатор [Бобадилья] прибыл в Санто-Доминго, он поселился в моем доме и присвоил все, что там было. Возможно, в этом была необходимость. Но даже пират не поступает подобным образом с разграбленным им торговым судном. Больше всего меня удручает то, что он конфисковал мои бумаги... а вещественные доказательства, которые отчетливо демонстрирут мою невиновность, он утаивал с особой тщательностью. О! Приглядитесь к этому справедливому и почтенному судье! Но, чтобы он там ни делал, мне рассказывали, что он ни в коей мере не печется о справедливости, а есть чистый деспот. Господь бог, наш всевышний, вечен в своей власти и мудрости. И в первую очередь он карает несправедливость и неблагодарность".
Уже эти немногие строки из письма донне Хуане де Торрес, которая быда кормилицей и обергофмейстершей умершего наследника престола и пользовалась доверием королевы, отчетливо показывают, ца кого направлены все надежды Колумба, кому предназначены хвалебные слова в начале и неопределенные угрозы в конце послания: Изабелле, его идолу, на которого он взирает, как на лики святых. Более разумную аргументацию он применяет в сообщениях, которые, видимо, тоже написаны во время ареста на корабле и адресованы его бывшим покровителям. Здесь он заявляет, что если его судить, то судить "не как бургомистра мирного города, а как полководца, который из Испании направился в Индию для покорения диких народов".
Новые надежды, новые планы
Кормчий "Горды" Андрее Мартин — один из немногих приверженцев, которых Адмирал еще имеет, — отправил письма Колумба по назначению сразу после прибытия в Кадис (между 20 и 25 ноября 1500 года) и обеспечил тем самым их автору по крайней мере преимущество во времени. По некоторым данным, Колумб провел несколько следующих недель все еще под охраной и в цепях, в монастыре Сайта Мария-де-лас-Куэвас. Здесь он познакомился с уроженцем Италии монахом-картезианцем Гаспаром Горрисио. Можно предположить, что тогда и родился замысел "Книги пророчеств".
В декабре прибыл ожидаемый со страхом гонец католических высочеств. Он доставил две тысячи дукатов и требование явиться на аудиенцию, которая наконец состоится 17 декабря. Неприятно и больно читать описания современников. По их свидетельствам, Колумб, всхлипывая, направился к трону. Монархи милостиво разрешили ему подняться на ноги и приблизиться. Так происходила встреча или иначе — в описание могли быть привнесены домыслы и личные переживания, но Адмиралу вряд ли оставалось что-нибудь иное, кроме как проявить глубокую покорность и взывать к высочайшей милости коронованных особ. Успех сопутствовал ему только частично. Фердинанд и Изабелла уже знали о непомерной протяженности Нового Света. Они не были бы истинными абсолютистами, если бы при подобных обстоятельствах назначили вице-короля. Правда, справедливость по отношению к Колумбу они частично восстанавливают. Ему возвращают конфискованное имущество, подтверждают титул Адмирала Моря-Океана и вновь санкционируют прежнее долевое участие в прибылях, которые поступают из колонии. Но вице-королем не станет более никто. Кончается и правление Франциско де Бобадильи — мавр сделал свое дело. В королевском указе от 3 сентября 1501 года губернатором Индий назначается Николас де Овандо. Он с 32 кораблями и с 2500 поселенцами покидает 15 февраля 1502 года Сан-Лукар-де-Баррамеду. Подобная активность при постоянных финансовых трудностях испанского двора означала окончательную передачу дел колонии в непосредственное подчинение и финансирование короны, а также конец многолетней аренды золотых приисков и малых налогов, введенных Бобадильей.
А что Колумб? Очень многие авторы видят его в первые дни 1501 года человеком сломленным, пытающимся найти прибежище в псевдологической мистике. В это самое время он начал работу над "Книгой пророчеств". Основная мысль ее такова: святой Августин учит, что конец света наступит спустя семь тысяч лет после сотворения мира. От сотворения Адама до рождения Христа насчитывается 5340 лет и 318 дней, и от рождества Христа прошло 1500 лет, таким образом оставалось только полтора века до второго пришествия. Это время, подчеркивает Адмирал, надо использовать для покорения Иерусалима и освобождения гроба господня. Свой тезис он иллюстрирует цитатами, без сомнения выбранными из Библии с помощью патера Горрисио. Не бегство ли это в средневековую мистику?
Автор "Пророчеств" действительно не свободен от мистических озарений, однако он преследует вполне конкретную цель. Кто хочет покорить Иерусалим, — а текст книги прямо указывает на испанских монархов — должен иметь золото. Раздобыть же его может только один-единственный человек — избранник божий Христофор Колумб. Он достанет золото или у входа в рай или из рудников Офира, которые, как он думает, недавно обнаружены на Эспаньоле.
В оправдание Колумба следует заметить, что он на самом деле считал себя орудием провидения: свои веру и убежденность он провозглашал всегда и всюду; их легко обнаружить также в подписи, которую Колумб употреблял уже с первого плавания. Загадочная криптограмма не давала с тех пор покоя колумбоведам:
S
SAS
ХМY
Хро FERENS.
Пирамида из верхних букв послужила основой для бесконечного числа толкований. Действительно, в различной последовательности из этих букв можно составить практически все, что пожелаешь. Так, Самуэль Элиот Морисон склоняется к такой дешифровке: "Servus Sum Altissimi Salvatoris" — "Я есть слуга высочайшего Спасителя". Некоторые рассматривают пирамиду букв вертикально, и у них получается: "Святой Христос, Святая Мария, Святой Йозеф".
Ясен пока лишь смысл последней строчки. Здесь Колумб отождествляет себя со святым Христофором-Христоносцем, имя которого он получил при крещении.
Если не принимать во внимание мистические озарения и загадки криптограммы, то можно сказать, что Адмирал и после третьего плавания мыслит очень реально, категориями практическими. Появляется так называемая "Книга привилегий", в которой он по примеру подборки, осуществленной уже в 1498 году, собирает нотариально заверенные копии грамот и договоров относительно всех его открытий и копии королевских посланий. Он должен позаботиться о тех, кто будет пользоваться его правами после него. То, что королевское слово недолговечно, он в полной мере испытал на себе. По свидетельству его сына Фернандо, цепи лежат на видном месте в рабочем кабинете Колумба, он до смерти не расстанется с символом монаршего произвола.
Копии всех документов он передает Никколо Одерико, законоведу из Генуэзской республики, которого направили в 1501 году в Испанию для защиты интересов проживающих здесь генуэзских купцов и банкиров. Кажется, в этом была самая прямая необходимость. Вспомним враждебное решение представителей португальского высшего сословия о запрете генуэзцам принимать участие в торговле с Африкой. И в Испании в народе ходили слухи, что иберийцы не слишком жалуют богатых финансистов из Лигурии. "Три вещи генуэзцы особенно ценят: мужчин без совести, женщин без стыда и море без рыбы", — гласила народная мудрость. Но как бы там ни было, "Книга привилегий" оказалась в надежных руках. (Потомки Николо Одерико подарили ее в 1670 году Генуе, где она хранится до сих пор.)
Теперь Адмирал может обратиться к более весомым проектам. 26 февраля 1502 года он излагает в меморандуме основные идеи четвертого плавания. Одобрение короны на его подготовку получено уже несколько месяцев назад. В марте он пишет Одерико: "Я готов, как только позволит погода, с полным снаряжением во имя святой троицы пуститься в путь". Как же можно объяснить то обстоятельство, что человеку, попавшему в немилость, монархи опять поручают ответственное исследовательское плавание?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
