— Антипсайкер! — рассмеялась я. — Человек, устройчивый к любым ментальным воздействиям, да и энергетические атаки будут просто рассеиваться в сантиметре от Суйи! Я уж думала, что их не встречу больше, тем более, здесь...

Да... По-моему, из всех сил Мирозданья, сила псайкеров -одна из самых разрушительных. Не существует практически никаких рамок для ее развития, кроме самого духа псайкера: опытный и достаточно сильный псайкер способен держать под ментальным контролем целый город, ему ничего не составит перемолоть противника в кровавую пыль телекинезом, сжечь до состояния пепла, заморозить кровь атакующих его, устроить аварию в электросети с помощью электрокинеза, мгновенно залечивать свои раны, телепортироваться... Список внушителен, правда? Вот только минусов не меньше. Сама инициация псайкера — болезненный процесс как для тела, так и для души, и многие, у кого есть задатки, просто сходят с ума, не в силах пережить ее. Розовые очки слетают моментально... Ментальное давление окружающих впоследствии также отсеивает многих, а оградится полностью от чужих эмоций и мыслей псайкеры не могут, для нас это равносильно потере одновременно зрения, слуха и рук. Со временем псайкерские способности деформируют душу, и мой внутренний мир еще не самое неприятное зрелище. Хорошо, если один из тысячи начавших обучение становится полноценным псайкером, пусть по началу слабым — это не беда, наши способности со временем имеют свойство возрастать. Сейчас в городе, учитывая моего отца, который, по сути, только начал учиться, три псайкера. А вскоре добавится и Бак Ю-Хва... На самом деле, это аномалия, обычно псайкером так часто не встретишь.

И, как противовес — антипсайкеры. Самые слабые просто отличаются некой эмоциональной "толстокожестью", те, что посильнее, обладают устойчивостью к ментальному и энергетическому воздействию, а сильнейшие могут отрицать даже произошедше события. Один из моих трофеев, "Цветы Гибискуса", как раз имитирует способности антипсайкеров, и для него пришлось создавать отдельный уровень, омега-минус-два. Впрочем, тот же Янай может отрицать произошедшие события в масштабе отдельно взятых реальностей, и единсвтенный является антипсайкером уровня омега-минус-три. И глупо было надеяться, что здесь, в городе с такой концентрацией псайкеров, пусть и необученных, не появится антипсайкер... А то, что им стала Суйи — просто игра вероятностей, которая заставила Отрицающего вмешаться

— Скажи мне... — кое-как произнесла я, отсмеявшись. — Тебе никакое имя на ум не приходит?

— Не... — рассеянно начала Суйи, но тут же замолчала, сосредоточенно морща лоб. — Да, есть что-то такое. Янай Отрицающий... Что вообще происходит?

— Я чувствую... что-то похожее на контракт, — произнес Рэйзел.

— Ты чуть не стала воплощением, или аватарой, сильнейшего антипсайкера Яная Отрицающего, он же Янай Кольт. Знаешь... Я даже немного завидую тебе, ибо он действительно хороший парень, в отличии от моего контрактора. Господа и дамы! — хлопнула в ладоши я. — Стереть воспоминания ментальным контролем этой юной леди мы не сможем, поздравляю вас. И я не могу поручиться, что ее покровитель не обидится на нас, если мы прибегнем к медикаметозному способу... Для справки — Черное Копье не заставит Отрицающего даже сдвинуться с места, он просто усилием воли развеет сам факт существования этой силы.

Наша компания прониклась, Сейра сосредоточенно наморщила лоб, явно что-то вспоминая, а Регис с Такео и Тао лишь недоуменно оглядывали нашу компанию. Наконец Рэйзел кивнул.

— В таком случае, мы обязаны позаботиться о Суйи.

Подруга недоуменно обвела нас взглядом, все еще не веря в свою удачу. А затем Шинву с Ик-Ханом расхохотались, просто хлопнув ее по плечам.

— Добро пожаловать в сумасшедший дом, подруга! — подмигнул ей рыжик. — Уверен, тебе тут понравится!

Интерлюдия.

Закончили мы наше собрание только под утро. Надо было решить много вопросов... Надо будет потом забрать оружие Хаммера, надо будет срочно забрать тела Шарка и Кранца, надо будет обсудить ситуацию с KSA... Дети остались отсыпаться у директора, а вот у меня было слишком много работы, так что, забрав пиджак из комнаты, я направилась по делам. Франкенштейн вызвался проводить меня.

— Тяжело тебе это далось? — произнес он, глядя, как я щелкаю зажигалкой.

— Что именно? — раздраженно поинтересовалась я. Похоже, кончился керосин... Засунув безполезный кусок пластика в карман, чтобы выбросить позже, я зажгла сигарету пирокинезом, и спустя несколько мгновений затянулась.

— Ты сама знаешь. Контракт, да и иные контакты с сущностями такой силы.

Мы все еще стояли у его дома — мне надо было просто собраться с силами, чтобы идти дальше.

— Контракт... — только и потянула я. — Знаешь, у меня и выбора на самом деле не было. Пишущая обещала мне, что я смогу вернуться к своим людям, когда проработаю на нее достаточно.

— Шесть веков спустя? — хмыкнул блондин. — Она же обманула тебя, Карада?

Ох... Знать бы это наверняка!

— Во всяком случае, ее силы хватит на это, — сигарета тлела медленно... — Знаешь, я знаю только трех существ ее уровня, и каждый облажает невероятной силой. Инэ Обманщица может управлять вероятностями, тасуя события по своему усмотрению, Янай Отрицающий может отрицать уже произошедшие события и даже чью-то смерть...

— А твой контрактор? — спрашивает Франкенштейн. И я чувствую, что он мне верит.

— Власть над судьбами, власть над историей... Пишущая может буквально переписать события, произошедшие в прошлом, и записать те, что произойдет в будущем. Весь мир — книга, которую Норна правит, прежде чем она будет закончена.

И именно эти трое являются сильнейшими демонами после Всеизменяющего и равных ему — их сила вторгается в сферу божественного. По сути, их даже невозможно убить, ведь если они будут знать, что до смерти останется хотя бы полмгновения, они сумеют все изменить.

— Немыслимая сила... — только покачал головой ученый. — Я, конечно, знаю, что кроме ноблесс, оборотней и людей раньше в мире были и другие расы, но чтобы кто-то настолько могущественный...

— Они — сильнейшие среди своих, — немного покривила душой я. — Прости, но больше ничего тебе не смогу сказать.

— Тогда я понимаю, почему ты терпишь такое отношение контрактора, — криво усмехнулся Франкенштейн. — Ради возможности вернуться... У тебя там осталось много людей? Родители, друзья, семья?

— Да... — говорить было трудно. — Знаешь, Франкенштейн... Мои родители погибли, когда мне было пятнадцать лет. Вся моя семья погибла в день моего рождения, вот такой уж подарочек... Я сама была серьезно искалечена. А Орочи подарил мне шанс на жизнь, стал ее смыслом. И по своей воле, и по его приказу я собирала вокруг себя много талантливых и сильных людей, манипулируя их чувствами, однако и сама привязалась им. И семья, конечно же... Когда все произошло, моей дочери было девять лет, а мальчишкам по семнадцать. Сай и Шин выросли настоящими воинами...

— Ты упоминала их.

Вытягивает меня на разговор? Мне все равно, эта информация мне не повредит.

— Я их нашла, когда им было по семь лет. Они были в лапах у одной твари, что ставила на них эксперименты... Сай даже своего имени не знал, был образцом номер тридцать восемь. Тогда я пришла к той сволочи, чтобы выторговать кое-что для своих людей, но в итоге заплатила двоекратно большую цену, чтобы забрать мальчишек. Знаешь, Шин уже в шесть лет был полность сед...

— И М-21 и М-24 напомнили тебе их, верно?

— Разве что их история, — помотала головой я. Возьми себя в руки, Карада, а то совсем расклеилась! — Вся память, что есть, о лаборатории, да насильно проведенные эксперименты... Ну да ладно, хватит об этом, пока я тебе не рассказала полную историю создания Отогакуре.

— Ты уже упомянула, так что не отделаешься, — рассмеялся мой собеседник. — Название такое же, как и твоя фамилия...

— Нет.

— Что?

— Наоборот, — сигареты осталось всего-ничего, и я затушила ее о подошву. — Это я себе взяла фамилию в честь поселения. И имя мое не было дано мне при рождении, его выбрал Орочи.

Свое же настоящее я забыла бы, если бы могла. Да вот только не могу...

— Ну да ладно, — хлопнула я его по плечу. — Мне еще с отцом объясняться...

— Ты ведь привязалась к нему...

— Я просто не могла иначе. Ну, бывай...

... Вот только ни Франкенштейн, ни Карада не знали, что у этого разговора были свидетели.

Регис в то время стоял на балкончике на втором этаже, и, слушая странную беседу, делал выводы. И они были отнюдь не в его пользу. Сильные неизвестные существа с непонятными целями... Каджу было бы интересно узнать о них и передать эту информацию Лорду, да вот только никто ему не поверит без доказательств, так что придется задержаться тут, чтобы найти оные. И эта Карада... Доверять — опасно, но после услышанного сейчас очень хочется.

А еще неприятно скреблась совесть за то, что он так поначалу отнесся к М-21. Не иметь имени и прошлого, и даже человеческой сущности лишиться не по своей воле. Не то, чтобы наследник дома Ландегрэ будет извиняться... Но не обращать внимания на подколы модифицированного и не отвечать тем же ему никто не мешает. Ну, по крайней мере, он постарается...

М-21 тоже все слышал. Он как раз собирлся выйти, чтобы подышать свежим воздухом, но так и остался стоять, держась за ручку двери. Чуткий слух, усилившийся после вмешательства Франкенштейна и Карады, уловил каждое слово, и теперь штатному оборотню было не по себе. Жертвовать всем ради своих... Это ощущение было ему прекрасно знакомо. Ведь тогда, доложись они Кромбелю о своей эволюции, все бы пошло иначе. Дольше года бы их не продержали в лабораториях, а потом бы опять отпустили выполнять задания, их бы статус повысился... Вот только оно ему не надо. И те дети, о которых рассказала Карада — Сай и Шин, верно? Видно же, что старается не вспоминать, и не сравнивает их, так что за это отдельное спасибо.

Теперь понятно, почему она так верила им с двадцать четвертым...

Су Пакпао только стискивал зубы. Вот оно как... Все встало на свои места. И оговорки дочери, и то, что она постоянно чувствовалась более взрослой, и эта ее таинственный контарктор... Подговорила знакомого ноблесс подыграть? Вполне логично...

На душе паршиво. Очень. И зачем он поддался на уговоры Ёнсу повесить жучок на одежду дочери? Хорошо хоть, не успел никому рассказать, а из свидетелей — только этот паренек-оператор, который и прослушивал с ним запись... Решение созрело мгновенно, и он прошелся ментальным воздействием по сознанию невольного соучастника, заставляя уснуть, а потом принялся работать с воспоминаниями. Спустя несколько минут в памяти Ким Сена было только воспоминание о неудаче, мол, жучок наверняка был обнаружен и уничтожен, а сам Пакпао, стерев запись, вышел в коридор. Руки тряслись, и нестерпимо хотелось закурить, а еще лучше напиться в хлам. Но нельзя, он просто не имеет права, да и привычка контролировать себя, чтобы не выдать информацию, никуда не делась.

Древнее существо, связанное контрактом с другим древним и могущественным существом... И это — его дочь? Но... Ясно. Что мешает действительно сильному менталисту захватывать чужие тела, если он может и брать их под контроль? Правильно, ничего. Интересо, сколько тел она сменила за шесть веков?

В любом случае, он никому ничего не скажет, просто не сможет. Как там говорила Юна — или же Карада? "Просто не смогла иначе"... И он не может. Он понимает, что логически это неправильно, что должен идти и доложить, должен попытаться уничтожить, но что-то не дает, и это точно не ментальны закладки.

Доверие? Кто знает...

А что подумал Франкенштейн, не узнал никто. Ведь Франкенштейн был очень воспитанным.

Эпилог.

М-21.

Нормальные сны он видел не так уж и часто. Раньше, еще во время работы на Союз, ему, как и напарнику, часто снились кошмары об их эксперименте, часто снились погибшие товарищи. Потом, когда Франкенштейн с Рэйзелом и Карадой взяли их под свое крыло, кошмары почти полностью отступили, и чаще всего он спал без сновидений. Но такой сон он видел впервые...

Ступенчатый кратер округлой формы явно искуственного происхождения скрывался в чащобе под кроной невероятно огромного древа, растущего на его дне — пожалуй, его бы не заметила никакая воздушная разведка. А учитывая, что каждая ступень кратера была застроена, можно было предположить исуственное происхождение и самого дерева. Но это было... Невероятно красиво. Смеркалось, и в вечерних сумерках на улочках странного поселения с домами в традиционном японском стиле разгорались огни, выходили на улицы смеющиеся люди в явно недешевых кимоно, кто-то куда-то тащил фейрверки, ухо улавливало звон множества колокольчиков, повешанных буквально вопсюду и сейчас теребимых странным ветром... Кажется, намечался праздник.

— Красиво... — расслышал седовласый голос и тут же обернулся на его источник, чтобы пораженно замереть.

На самом краю верхней ступени, на зеленом газоне, расположились двое. Мужчина и женщина, оба в неприметных темных кимоно, сидели, обложившись свитками, а между ними стоял столик с какой-то бутылкой — саке, вроде бы — и двумя маленькими пиалочками, в которых плескалась прозрачная жидкость. И они оба были ему знакомы! Мужчина явственно напоминал нынешний облик Карады: такие же темные волосы длиной до пояса, такие же желтые глаза. Вот только зрачки у него были вертикальными, а кожа снежно-белой. Женщина же... Это была Карада, такой, какой он видел ее во время снятия закладок — и все же иной. Лет двадцати на вид, без седины в волосых, шрама на подбородке и абсолютно здоровая. Как это вообще возможно?

— Угу, угу... — нехотя ответила она, не отрываясь от чтения свитка. — Нам же Сарутоби убирать скоро... Есть идеи?

Говорили они точно не по-корейски, это двадцать первый понял с пугающей отчетливостью. Да что вообще тут творится?

— Угомонись, — свиток был вырван из ее рук, и спутник вместо этого впихнул ей выпивку. — Хоть один вечер можешь позволить себе отдохнуть.

— Вредина ты... — буркнула Карада. Уж теперь-то в этом сомнений не было, хех... — А действительно, красиво.

— По-моему, я тебе это и говорил, — рассмеялся мужчина. — Ну что, чувствуешь гордость за свое детище?

— Орочимару, ты опять? — притворно возмутилась женщина. — Ты это у меня спрашиваешь каждый год с момента основания Отогакуре...

Орочимару... Стоп. Карада упоминала какого-то Орочи. Тот самый, что дал ей имя?

— Но тебе же не надоедает!

— И в самом деле...

Удивительно мирная сцена... Словно семейная перебранка, постепенно перерастающая в молчание. Кто эти двое? Коллеги, друзья, любовники? Додумать он не успел — мимо него пробежали какие-то двое детей.

— Мам, пап! Вы даже представить себе не можете, что сделал Хаку!

Мам? Пап? Седовласый присмотрелся — и снова изумленно застыл. Двое детей, оба бледный и черноглазые, лет десяти на вид, только один имел черные волосы и стригся коротко, а седые волосы второго были связаны в недлинный хвост.