Маркиз Д'Алваро, открыв глаза, обернулся к двери — где-то там, за ней, в глубине притихшего дома спал его собственный сын. Которого он видел первый и последний раз в день его рождения: нелепое крошечное существо со сжатыми кулачками и сморщенным красным личиком, не вызывающее ничего, кроме растущей пустоты в душе. Астор вновь кинул взгляд вниз, сквозь стекло, и отошел от окна. В комнате, несмотря на растопленный камин, всё еще стоял промозглый холод. Пока воздух прогреется как следует... Да, собственно, почему бы и нет?..
Дверь, ведущая в правое крыло дома, была не заперта. Стараясь не скрипеть половицами, его сиятельство миновал короткий пролет и остановился меж двух дверей, одна напротив другой, в самом начале тонущего во мраке коридора. Правая, за которой было темно, была только чуть приоткрыта, зато левая распахнута настежь и освещена мягким светом масляной лампы. Стало быть, детская, подумал Астор и оказался прав. Просторная комната с веселым набивным рисунком на обоях встретила его теплом, сонной тишиной и неясными шорохами из колыбели под белым крахмальным пологом. Маркиз Д'Алваро, поколебавшись, приблизился и осторожно раздвинул складки ткани, боясь даже слабым шумом обнаружить свое присутствие — однако, как выяснилось, осторожничал он зря. Младенец не спал. И выглядел, надо сказать, уже совсем не таким жалким, каким смутно запомнил его отец. Астор задумчиво склонил голову набок. Вылитый дед, подумал он, глядя на сына. Имя своё тот получил по праву: Д'Алваро, во плоти, хоть клеймо ставь — только глаза светлые. 'Наверное, в мать',— подумал маркиз, зачем-то протягивая к ребенку руку. Младенец зашевелился, суча ножками под кружевным одеяльцем, и уставился на стоящего над ним человека. Человек был ему незнаком. Он смотрел на него сверху вниз, задумчиво хмуря брови, долго смотрел — а потом склонился над колыбелью, неловко просунул ладонь ему под голову и взял его на руки. Тоже неловко, и ладони у него были непривычно грубые, шершавые, но Алонсо не заплакал. Завозился, устраиваясь удобнее, и цепко ухватил незнакомца за палец. Маркиз Д'Алваро тихо фыркнул.
— А ты не промах,— обронил он, глядя на сына. Тот держал крепко и смотрел победителем.— Да, наша кровь... Ну и что мне теперь с тобой делать, приятель?..
Младенец смотрел на него, поблескивая глазенками из-под кружевной оборки чепчика. Совсем крохотный, но такой до смешного серьезный, что Астор не удержался от улыбки. Ребенок улыбаться еще не умел, поэтому только крепче сжал его палец. А маркиз, краем уха уловив вдруг тихий скрип дверных петель, выпрямился и вскинул голову.
— В-вы?— услышал он. И криво усмехнулся, увидев застывшую у косяка жену.— Что в-вы здесь д-делаете?..
С распущенными волосами, в длинной ночной рубашке замершая на пороге Лавиния сейчас казалось призраком — только широко раскрытые глаза были живые, и в них плескалась тревога. Астор опустил интуитивно выставленное вперед плечо.
— А что вас так удивляет?— помолчав, вопросом на вопрос ответил он.— Это пока еще мой дом. Или вы надеялись меня здесь больше не увидеть?
Маркиза, чье внимание было целиком сосредоточено на ребенке, сделала шаг вперед.
— Зачем в-вы его взяли?— выдохнула она.— Отдайте!
— С какой это стати?
— Отдайте! П-пожалуйста!..— Тревога в ее глазах сменилась отчаянием.— Он же ни в чём перед вами не виноват! Делайте со мной что хотите, только отдайте... Не трогайте его!..
Насмешливая полуулыбка сползла с лица маркиза Д'Алваро. Он развернулся к колыбели, опустил в нее ребенка и, выпрямившись, в два шага оказался напротив жены. Та втянула голову в плечи, но с места не сдвинулась.
— Что хочу, говорите?— нависнув над ней, переспросил маркиз.— Да неужели?..
Лавиния зажмурилась. Он стоял так близко, что она кожей чувствовала его неровное горячее дыхание, но страх за сына был сильнее.
— Т-только не здесь,— обреченно прошелестела она,— п-пожалуйста...
На долгую минуту в комнате повисла тишина.
— 'Не здесь'?— наконец услышала она пустой, тихий голос.— Что 'не здесь'? Вы сами-то себя слышите? И кто я по-вашему, животное? Или питаюсь невинными младенцами? Во имя богов, Лавиния, он ведь и мой сын тоже!..
Маркиз Д'Алваро рывком отстранился от жены, покачнулся и, задев плечом косяк, нетвердым шагом покинул детскую.
Глава XII
Даккарай пах гарью. И пеплом — жирным, черным, больше напоминающим сажу. Им было покрыто всё вокруг пожарища на месте продуктовых амбаров и учебный городок — почти целиком. Пепел лип к сапогам, пачкал плащи, въедался в кожу. Брала его только едкая щелочь.
Граф Бервик прибыл на пустошь еще до полудня следующего дня, воронкой, опередив комиссию и спешно собранный охранный гарнизон: защитники Даккарая и те, кто пришел им на помощь, всего несколько часов как совладали с огнем. Граф еще застал дымное облако над учебным городком, такое же жирное и черное, как облепивший прутья загонов пепел. Рассеялось оно только к вечеру. И этого времени Бервику хватило с лихвой, чтобы подтвердить худшие опасения правящего дома. Диверсия. И в том, кто ее устроил, сомневаться не приходится... Следом за графом, той же воронкой, были один за другим отправлены пятеро его лучших агентов, так что уже через час в Мидлхейм полетел гонец с донесением принцу и образцом сажи — в алхимический корпус, к герцогу эль Хаарту. Спустя полчаса он вернулся с приказом за подписью ее величества о немедленном закрытии школы. А новой воронкой, едва ли не след в след, прибыл второй заместитель верховного мага и первый после него человек в тайной канцелярии — в помощь графу. Означенная 'помощь' Бервику по большей части только мешала, но с этим пришлось смириться: не тот был момент, чтоб тянуть одеяло на себя.
Произошедшее в Даккарае явилось для Геона настоящей трагедией. Из пятидесяти человек офицерского состава в живых осталось меньше половины, а тех, кто не был ранен, можно было и вовсе пересчитать по пальцам одной руки. Сорок три дракона задохнулись в дыму — помощь пришла слишком поздно. Но хуже всего дело обстояло с кадетами. На ногах осталась жалкая сотня, и та неполная, — несколько десятков притихших, испуганных юнцов, в основном учащиеся первого и второго курсов. Старших выкосило на треть, и это только убитыми.
'Почти сотня трупов,— думал Бервик, покидая лазарет. Он был переполнен.— Еще сотня тяжело раненых, еще полторы — временно недееспособных... Храни боги мастера Тайрина, если б не он, Даккарай превратился бы в одну большую братскую могилу' Лицо его сиятельства, без того хмурое, стало мрачнее тучи. Он скорбел о погибших офицерах, многие из которых были в прошлом его собственными преподавателями, но сейчас все его мысли занимали кадеты. Отпрыски лучших семей Геона, дети и внуки тех, кто стоит у трона, кто держит заслон на границах... Тех, кто слишком важен и нужен. В голове всплыл длинный список имен, и Бервик, мученически прикрыв глаза, опустил голову. Держать их в неизвестности больше трех дней не получится. Потери придется обнародовать, иначе все главы родов соберутся на пустоши, под стенами цитадели, и давешняя диверсия покажется правящему дому сущим пустяком!.. Он толкнул двери и вышел на крыльцо. Была уже глубокая ночь, с черного беззвездного неба холодной моросью летел дождь. Его сиятельство скользнул затуманенным взглядом по площади, сделал пару шагов вперед и привалился плечом к стене. Беспроигрышный ход, думал он, уставившись в темноту. Данзар просчитал всё. Он посягнул на святая святых, зная, что север никому этого не простит, а уж тем более — вечному врагу. 'Они хотят, чтобы мы сделали нужные выводы,— думал граф.— И напали первыми. С агрессором не церемонятся... На Алмару надежды никакой, Селим Тринадцатый получил своё и в распри не полезет, пока не дойдет до большой крови, а её величеству со дня на день предъявят счет, и кто по нему будет платить?' Бервик громко скрипнул зубами. А потом, уловив краем уха чьи-то мягкие шаги, повернул голову.
— Вы здесь, граф,— сказал Доуэл Прайт, второй заместитель верховного мага Геона и та самая непрошеная 'помощь'.— Это хорошо. Мы кое-что нашли. Думаю, вам это будет интересно.
— Мне интересно всё,— сдержанно отозвался Бервик, выпрямляясь. К тайникам эль Гроува он относился с прохладцей, зная уровень их мастерства, а Прайт так и вовсе был одним из лучших агентов его светлости. — Что у вас? Подкоп?
— Учитывая мага, это было бы лишним. Всё проще — воронка. И предварительно снятые ориентиры.
— Значит, этот маг был здесь раньше?..
— Именно, ваше сиятельство.
— Надо думать, под чужой личиной?
— Несомненно. И скрыв амулет. Однако, на наше счастье, кое-кто из совета отличается редкой памятью на лица...
Доуэл Прайт улыбнулся краем губ, и в этой улыбке промелькнуло холодное удовлетворение.
— Прошу, следуйте за мной, граф,— склонив голову, проговорил он. Бервик отлип плечом от стены. 'Воронка,— думал он, молча шагая за Прайтом.— Ориентиры... Если исключить подкоп, то скрытно проникнуть в военную школу, минуя стены, не представляется возможным. Значит, проводника диверсионной группы впустили? У главы караула нет таких полномочий. Их нет даже у членов совета. Неужели?..' Боясь спугнуть неясную догадку, граф оборвал собственные мысли на полуфразе. Мимоходом кивнув темной размытой фигуре возле фонтана, он проследовал за агентом эль Гроува через площадь, через покрытый слоем сажи двор хозяйственного корпуса, шагнул за порог черного хода и спустился по еле освещенной лестнице в погреб, временно приспособленный под мертвецкую.
Они все были здесь. Погибшие кадеты и офицеры Даккарая — в главном хранилище, а те, кто стал причиной их гибели — в винном подвале, рядом. Ровными рядами уложенные тела — тридцать восемь человек в одинаковых лосинах и куртках без каких-либо опознавательных знаков... Бервик следом за Доуэлом Прайтом вошел в винный подвал. Быстрым взглядом скользнул по влажным стенам, по узкому столу напротив двери, где лежало чье-то бездыханное тело, и отметил, что знакомых лиц прибавилось. Помимо закутанных в плащи первого заместителя главы Даккарая и его секретаря, взгляд графа выхватил из полумрака троих мужчин в форменных камзолах с шевронами тайной канцелярии. Эль Гроув не терял времени даром.
— Сюда, ваше сиятельство,— позвал Доуэл Прайт, сворачивая по узкому проходу к стене. Бервик подчинился. И остановившись возле стола, взглянул на лежащего поверх него человека. Тот до подбородка был укрыт простыней. Маг. Граф вспомнил тело в черном балахоне, нанизанное словно бабочка на острый шип крыши — и свирепо скалящегося дракона-разведчика с задранным кверху гребнем, что свернулся кольцом вокруг лежащей без движения девушки-кадета. Зверя смог отогнать от наездницы только Сезар Тайрин, других он не подпускал. 'И не он ли помог чародею найти свою смерть?..' Бервик скользнул взглядом по лежащему на краю стола амулету с треснувшим поперек камнем — его нашли в кармане балахона мага-диверсанта. Что произошло там, на крыше? Жаль, мертвецы и драконы не могут говорить, а кадет Д'Элтар, надо думать, очнется еще нескоро.
Оставив это на потом, граф вопросительно взглянул в лицо Прайту. Тот понимающе прикрыл веки.
— Барон Эверли,— мягко произнес он, обернувшись к трясущемуся то ли от холода, то ли от нервов первому заместителю главы школы.— Не соблаговолите ли повторить для его сиятельства всё, что недавно поведали мне?..
— Да, конечно,— мужественно проблеял тот. И покосившись на стол, оттянул высокий крахмальный воротник мундира.— Я... Мне знаком этот человек, ваше сиятельство. Только в лицо, имени я не знаю и видел его лишь раз, но его светлость...
Он сделал паузу и судорожно сглотнул. После чего, собравшись с силами, продолжил:
— Его светлость принимал его в Даккарае. Пару недель назад, должно быть... Но я не знал, что гость — маг, амулета на нем не было. Наверное, он прятал его под одеждой...
— Скорее всего, так и было,— ободряюще улыбнулся Бервик.— А вы не помните, кем он представился? Герцог эль Виатор упоминал об этом?
— Да, мимоходом... Его светлость обмолвился, что гость был купцом, вроде бы из Лессина. Я сначала решил, что это кто-нибудь из новых поставщиков, но после того, как его светлость предложил гостю пройти в свой кабинет...
Бервик, прищурившись, метнул быстрый взгляд на Доуэла Прайта. Тот ответил ему легким кивком. 'В кабинет! Личный кабинет главы Даккарая, находящийся в главном корпусе, в самом центре военной школы, являющейся закрытым объектом государственного значения?..— подумал его сиятельство.— Браво, дорогой герцог! Вот вы и попались' Он поднял голову и вновь улыбнулся заикающемуся Эверли:
— Полагаю, барон, вы сочли, что гость был чьим-то отцом?
— Да, ваше сиятельство. Некоторые родители желают подробнее ознакомиться с условиями, прежде чем принять окончательное решение, и его светлость...
— Идет им навстречу?
— Да, ваше сиятельство.
— Понимаю. Кстати говоря, вы только что упомянули 'новых поставщиков' — они так часто меняются?..
— Не то чтобы очень,— опуская глаза, протянул барон, и граф внутренне хмыкнул.— Может быть, раз в год... Редко чаще, только если...
— Только если подворачивается более выгодное предложение,— закончил за него Бервик. Заместитель главы Даккарая вновь нервным движением потянулся к воротничку.
— Я... Поймите меня правильно, ваше сиятельство, я ведь всего лишь помощник его светлости, и не мне ему возражать. Но я был против, клянусь Антаром! Всегда! Ведь устав и... Поверьте, ваше сиятельство! Если бы мой голос имел значение...
— О, разумеется, барон. Я нисколько в этом не сомневаюсь.
Он снова взглянул на Прайта и, подцепив пальцами цепь амулета, задумчиво посмотрел его на свет. Второй заместитель верховного мага Геона улыбнулся Эверли.
— Вы оказали нам большую услугу, ваша милость,— почтительно проговорил он.— И ваша редкая память делает вам честь... Однако у вас выдался тяжелый день, и с моей стороны будет бесчеловечно лишать вас законного отдыха. Не смею больше задерживать. Адам, проводи его милость. Доброй ночи, барон!
— Доброй ночи, господин Прайт,— выдавил из себя Эверли. Его похожий на тень секретарь молча согнулся в поклоне.— Доброй ночи, ваше сиятельство!..
Бервик, отвлекшись от амулета, учтиво склонил голову на прощание. А после, проводив взглядом спину барона, усмехнулся.
— У обоих рыльце в пушку,— вынес вердикт он.— Только его светлости на этот раз изменила удача... Герцог прибудет в Даккарай завтра?
— Да. Но не раньше полудня, об этом мы позаботились.
— Хорошо. Эверли хватит времени, чтобы вспомнить как можно больше подробностей — если, конечно, никто ему не помешает. И в последнем, учитывая его секретаря, есть смысл сомневаться — голову даю на отсечение, что этот тихоня исправно наушничает главе школы.
— Не беспокойтесь, ваше сиятельство, Адам присмотрит за обоими. Будьте уверены, Эверли доживет и до утра и до очной ставки. Дальше его судьбу будет решать ее величество — хотя, полагаю, барон отделается легким испугом да потерей должности. Память у него и впрямь завидная.
