— Зло побеждает, когда добро бездействует.
Встрепенувшись, Хезер оторвалась от книги и взглянула на брата. Тот, сидя за столом, отрешенно потирал подбородок и смотрел куда-то вперед расфокусированным взглядом. Хмыкнув, она насмешливо спросила:
— Это ты-то добро?
— Я планирую победить, — уверенно заявил Гарри, повернув голову в сторону сестры и фокусируя на ней взгляд. — И первый на очереди — братец Свин.
В это мгновение послышался громкий топот по лестнице — в домах Литтл Уингинга были чертовски тонкие стены. И Поттеры уже не раз и не два сталкивались с ночным ворчанием дядюшки Моржа по поводу шумящей совы. Впрочем, этим все обычно и ограничивалось — никто из ебанутой семейки не стремился вступать в разговоры с приемными детьми. Все возмущение, недовольство и неприязнь Дурсли вынуждены теперь держать при себе. Вот и славненько!
Развернувшись на стуле, брат посмотрел на дверь.
— А вот и возможность, — довольно заключил он, направившись к двери.
Положив книгу на постель, Хезер поспешила следом — Гарри уже успел выйти в коридор и встать посередине, целенаправленно заслоняя поднявшемуся Дадли путь к своей комнате. Достигнув загораживающего проход брата, кузен толкнул его плечом, заставляя тем самым чуть смеситься в сторону, и недовольно произнес:
— Чего встал, отброс.
Развернувшись и одновременно с этим выхватив волшебную палочку, Гарри направил ее в спину Дадли, и холодно спросил:
— Хочешь стать свиньей, братец?
Видимо, почувствовав опасность, младший Дурсль медленно повернулся и тут же застыл — кажется, даже перестав дышать. Выражение на его лице из высокомерно-довольного стало испуганным, а цвет кожи чуть бледнее — похоже, он впечатлился открывшейся картиной.
Гарри улыбался безжизненно — буквально светился желанием использовать волшебство и причинить как можно больше боли — настоящий психопат. Даже Хезер невольно передернуло — в таком виде брат пугал не по-детски. Стряхнув это ощущение, она вышла из комнаты и встала за его плечом. Определенно, момент для реализации своего плана брат подобрал удачно: дети были одни в коридоре, "Ко" еще не собрались, приемный отец умотал на работу, а тетушка Кляча отиралась где-то на кухне. Идеальное место и время для преступления или чтобы расставить все точки над "и" во взаимоотношениях с кузеном.
— Ты с ума сошел? — испуганно спросил Дадли.
Вместо ответа, Гарри чуть шевельнул рукой. А братец Свин сделал несколько шагов назад, явно опасаясь поворачиваться спиной к Поттерам. Неизвестно, что делал Хагрид, пока дети пытались убраться с острова, но на кузена это произвело неизгладимое впечатление. Однозначно, он проникся и начал опасаться магии и всего, что даже косвенно с ней связано.
— Ненормальный! — сипло крикнул Дадли.
Смотря на братца Свина исподлобья, Хезер тихо и недобро рассмеялась; и кто теперь охотник, а кто жертва? Вероятно, для кузена это было новое ощущение — и она в полной мере чувствовала удовлетворение. Кто бы мог подумать, что отброс — до этого безответный и безмолвный — станет загонщиком! Не переставая недоброжелательно улыбаться, Гарри сделал три шага в сторону кузена, проговаривая:
— Осторожнее, братец, каждое слово имеет цену.
Явственно дрожа, Дадли, будто находясь в синхронизации с братом, отступил назад. И даже когда Гарри остановился, кузен продолжил движение, пока не уперся в стену рядом с дверью.
— Ах да. Если ты, братец, или твои дружбаны еще хоть раз распустят кулаки, я превращу тебя в свиной фарш.
Несмотря на то, что брат был на пять дюймов ниже и значительно меньше по комплекции, чем кузен — сейчас Гарри ощущался опаснее и сильнее. И сказанные им слова действительно воспринимались не бравадой или угрозой, а констатацией факта. Хезер даже невольно порадовалась тому, что брат на ее стороне и эта фраза предназначена не ей — очень... устрашающее впечатление он производил.
— Ты... ты не посмеешь! Вам нельзя делать магию, вас накажут! — срывающимся голосом проговорил братец Свин.
Конечно, существовал запрет на использование волшебства в мире простецов, тем боле для детей, не окончивших обучение в школе магии — и откуда кузен узнал о нем? Но кто сказал, что брат не подготовился в этом вопросе? У него был серьезный настрой разобраться, наконец, с проблемой братца Свина и держать того на коротком поводке. Нащупав в кармане хлопушку, Хезер незаметно ее достала, ожидая нужных слов Гарри. Находясь в лесу, Поттеры отточили эту сценку до полного автоматизма, так чтобы, во-первых, младшая в нужное время, сделала движение, а, во-вторых, чтобы это происходило максимально незаметно.
Чуть приподняв подбородок, брат высокомерно рассмеялся:
— А кто узнает, братец?..
— Я все расскажу!
Сделав еще несколько шагов вперед, он почти уперся палочкой в грудь кузена. Последний изо всех сил пытался стать частью стены: вжаться в нее и отдалиться как можно дальше от незнакомой ему стороны Гарри-психопата. Точнее знакомой, но настолько давно, да и не проявляемой уже больше пятилетия, и потому, вероятно, позабытой. Недальновидно, однако, позабытой!
Один единственный раз братец Свин немного попутал и поднял руку на Хезер — в то же мгновение на него налетел Гарри, перешедший в режим берсеркера. И с невероятной для ребенка силой начал бить по всем частям тела, которым доставал — и это было поистине страшно! — брат точно обрел силу взрослого в дикой ярости, без тормозов и ограничителей. В той круговерти из ударов — Дадли никак не удавалось откинуть Гарри, не то, что бить в ответ — кузен, получил вывих челюсти, обширные гематомы, почти потерял левый глаз и успел обоссаться, настолько напугал его свихнувшийся брат. Оттащить последнего смог только оказавшийся рядом — видимо, благодаря воле Господа! — джентльмен, пришедший с дочерью на площадку. Иначе быть брату в интернате закрытого типа для трудных подростков, Хезер — в приюте, а Дадли — в могиле. Находящие там леди не смогли справиться с помешавшимся Гарри — он и вправду как будто обрел суперсилы.
Обошлась эта вспышка гнева Поттерам дорого: их три с половиной месяца — семнадцать проклятых недель! Сто двадцать четыре адских дня! Почти три тысячи жуткий и беспросветных часов! — держали в чулане, выводя в туалет только утром и вечером, а так же просовывая еду в специальное отверстие внизу двери — для кошек или для маленьких собак, чтобы домашние животные имели выход на улицу — Дурсли те еще шутники! В мир воспитанников вернули только, когда в школе уже забеспокоились долгим отсутствием учеников, и направили письма приемным родителям — пока что от советов, но там уже и до социальной службы было недалеко. Только этот фактор, пожалуй, заставил ебанутую семейку выпустить Поттеров — а так, кто знает, сколько бы еще продлилось наказание? В отношении любимой кровиночки адекватности и границ разумности у четы Дурсль не существовало.
С другой стороны, присутствовал бесспорный плюс — Дадли этот урок запомнил хорошо и больше к Хезер не лез, как и его банда, только оскорблял и устраивал мелкие пакости. Облить молоком, соком или водой, кинуть ком земли или мусор — все достаточно безобидное и не несущее прямого физического вреда здоровью. Вероятно, кузену совсем не хотелось повторения той истории — в вопросах, связанных с сестрой чувство юмора — и не только оно! — покидало Гарри.
— Кто тебе поверит, братец? — брат надменно рассмеялся. — Думаешь, в магическом мире слова простеца имеют вес? Ты там никто. Пустое место. Тебе и слова сказать не дадут, сразу сотрут память и выкинут на улицу как мусор.
С каждым новым словом Дадли трясся все сильнее и даже как будто уменьшался в размерах. Видимо, он уже думал о чем-то подобном или догадывался, поэтому сказанное братом четко попадало в цель.
Зловеще улыбаясь и легонько кивая, как будто подтверждая произнесенное, Хезер подошла ближе. Вероятно, это тоже оказывало действие на кузена, поскольку слышать новые факты от человека, уверено рассказывающего — это одно. А вот видеть, как другой участник разговора невербально этот рассказ подтверждает — совершенно другое. Социальное одобрение — являлось серьезным фактором, который так сходу не скинешь.
— Мама... мама поверит! — уже намного тише произнес кузен.
В очередной раз рассмеявшись, Гарри откинул голову еще чуть назад, смотря на братца с превосходством и высокомерием.
— А ты не задумывался, почему они настолько испугались, когда приходили письма? Почему дядюшка убегал? — брат опустил палочку и резко приблизил лицо почти вплотную к Дадлиному. — А все, потому что они уже сталкивались с магами и прекрасно знают свое место. Таких, как вы, там даже за людей не считают.
Отстранившись, Гарри сделал шаг назад, продолжая смотреть на кузена как на мерзкое насекомое, проползающее рядом, к которому непроизвольно тянется рука, чтобы побыстрее убить.
— Неправда, — едва не плача, совсем уже тихо выдавил Дадли.
Хезер едва сдерживала ликование; наконец, его поставили на место и напугали до трясущихся поджилок. Удивительно насколько магия, внезапно ворвавшаяся в жизнь приемных детей, изменила брата. Он частично скинул маскировку и стал менее покладистым с окружающими, начал показывать больше уверенности и властности — будто цепей, сдерживающих его натуру, поубавилось, и появилась возможность расправить спину.
— Правда, братец, правда, — равнодушно констатировал Гарри, и, смотря на него безжалостным взглядом, отчеканил: — Еще хоть раз тронешь нас, станешь свиной котлетой. Ты меня понял?
Не медля ни секунды, Дадли быстро закивал. В эти мгновения Хезер прекрасно его понимала — она и сама подтвердила бы что угодно — несмотря на худощавое телосложение и маленький рост, брат пугал до усрачки. Вероятно, немалую роль в этом играл его взгляд — глубокий, беспощадный и убеждающий: этот ребенок успел хлебнуть говна, у него нет ограничений.
— Не слышу.
— Дадда, — невнятно отозвался братец Свин.
Получив ответ, Гарри чуть сместился в сторону, ближе к стене — Хезер тут же повторила его действия. Подняв волшебную палочку, брат снова растянул губы в безжизненной улыбке.
— Молодец. А это для закрепления, — он начал делать полукруговые движения, постоянно меняя траекторию, и положил левую руку на правое плечо, держа в кулаке маленький, но яркий фонарик с кнопкой позади, тихо говоря: — кум аморэ, филиус а канис16.
Как только наступило время последнего слога, Поттеры сработали слаженно: младшая открыла хлопушку — та резко и шумно выстрелила в братца Свина, обдав конфетти — а старший включил фонарик, ослепив и не позволяя увидеть ее движения.
Не выдержав напряжения, Дадли, дико завизжав, стартанул мимо кузена и кузины вниз, крича при этом дурным голосом:
— Мама-амама-а!
Переглянувшись, дети рассмеялись и обменялись быстрыми хлопками ладоней. Все прошло гладко и просто замечательно! Заглянув в комнату, Поттеры в темпе захватили нужные книги с рюкзаком и поспешили вслед за братцем Свином, чтобы убраться подальше от дома ебанутой семейки. Встречаться сейчас с Петуньей — это как выходить против озверевшей медведицы, у которой обидели дитя. Без шуток — приемная мать была страшна и вполне могла тут же отвести воспитанников в приют, прямо пешком до Лондона, не останавливаясь ни на секунду. Тормоза и рассудительность в момент опасности для ее сына исчезали как по волшебству. За любимую кровиночку она не погнушалась бы и броситься на террористов; и неизвестно кто одержал бы победу — миссис Дурсль в такие моменты умела производить впечатление.
* * *
Давняя тактика, используемая Поттерами, в очередной раз сработала на все сто процентов и не подвела — к вечеру приемная мать отошла от ярости, заставляющей совершать необдуманные поступки, перейдя в режим холодного гнева. Едва заслышав звук, открывающейся двери, она тут же подлетела к воспитанникам и, сверля их разъяренным взглядом, не дала Гарри и рта раскрыть для приветствия, прошипев злобное:
— На кухню! Живо!
Подчинившись, приемные дети как под конвоем — неужели она действительно считала, что они могут сбежать? — дошли до обеденного стола. Заняв свои места, каждый из Поттеров внимательно посмотрел на Петунью: младшая, как всегда, исподлобья и недобро, а вот старший откинул любимую маску, и став непривычно серьезным, без улыбки. Ставя тем самым приемную мать перед фактом — теперь за воспитанниками есть сила и пути отступления — кротость и послушание уже в прошлом.
Сев напротив, миссис Дурсль выдохнула сквозь зубы:
— Не смейте применять магию в моем доме!
Чуть откинувшись назад и прищурившись, Гарри окинул ее холодным взглядом. Хезер в очередной раз удивилась насколько поменялся брат — не появись эта магия, он ни за что не стал бы показывать свою натуру настолько открыто.
— Я не позволю никому поднимать руку на меня или сестру, мэм, — спокойно произнес Гарри не терпящим возражения тоном.
Не ожидавшая таких слов Петунья на несколько секунд приоткрыла рот, а потом буквально задохнулась от возмущения — подавшись вперед, яростно процедила:
— Мальчишка! Знай свое место!..
В резком движении брат поднялся на ноги; с промедлением Хезер встала следом. Она не очень понимала, откуда у брата брались силы, чтобы оставаться хладнокровным: ни жестом, ни мимикой, ни взглядом не показывать страха и нервозности. Сестру немного потряхивало от бушующих внутри эмоций.
— Мэм, — холодно и невозмутимо ответил Гарри.
Резко выдохнув, приемная мать подалась назад и отвернулась. Судя по виду, Петунью лихорадило от негатива — выглядела та совсем непривлекательно: лицо исказилось в непонятой гримасе, делавшее его некрасивым, тело находилось в напряжении, а руки, лежащие на столе, были сжаты в кулаки — весь вид внушал неприязнь.
— Да как ты вообще осмелился!
Все так же бесстрастно смотря на приемную мать, Гарри молчал. Возможно, свою лепту к его выдержке вносило то, что лицо брата находилось как раз на уровне головы тетушки Клячи, создавая тем самым чувство равности. В это время Хезер старалась оставаться неподвижной — любое движение могло привлечь чужое внимание, и тогда гнев обрушился бы уже на нее. И в этой ситуации у Гарри пошла бы ответная реакция, и он мог наделать глупостей. Первостепенной задачей в этом конфликте — являлось показать зубы и отстоять право на независимость. Не так пугало полностью лишиться отклика от Дурслей — было страшно, что у них перемкнет, и те придут к решению отдать воспитанников в приют. Это действительно была ахиллесова пята Поттеров. Сейчас, имея деньги и даже сейф в банке, они могли о себе позаботиться — приобрести все необходимое в повседневности — главное, чтобы в доме ебанутой семейки по-прежнему оставалась комната для детей. Чужое же равнодушие и желание держаться на расстоянии, наоборот, подобно благословению свыше. А приют, помимо разлуки, разом лишал любой независимости и возможности жить свободно.
Так и не дождавшись ответа от приемных детей, Петунья повернула голову и посмотрела на Гарри. Судя по еще большему искривлению лица, то, что она видела, ей совершенно не нравилось.
