Дети Амира - 1. Данфейт

Не посчитав нужным поставить в известность Кимао о своем решении, Данфейт погрузилась в пучину размышлений и одиночества. Если раньше она с интересом вчитывалась в очередной опус о самосовершенствовании и секретах мироздания, то теперь этот процесс превратился для нее в обязанность. Шагая по дороге к высокой цели, она, в какой-то момент, свернула на обочину жизни. 'Ты впахивала все эти годы не ради самосовершенствования, а для того, чтобы доказать себе, что ты ничем не хуже своей сестры'. Правдивые слова и такое горькое послевкусие. Данфейт гнала от себя эти мысли, не желая оборачиваться назад и анализировать свои поступки. Почему она захотела обучаться у зрячих? Для чего стремилась попасть в ряды избранных? Каким она представляла свое будущее, отправляясь в дом Учителя? В том-то и дело, что она никогда не задумывалась об этом. Вспоминая дни, проведенные в деревне мийян, Данфейт понимала, что только тогда в ее поступках был некий смысл. Там она представляла из себя кого-то. Там в ее честь жгли костры...

Пересекаясь с Кимао в коридорах учебного корпуса, она чувствовала, как его отстраненность стягивает металлической удавкой ее тонкую шею. Это странное чувство казалось ей абсурдным. Его взгляд стал таким надменным и холодным, каким она не видела его никогда. Он смотрел, словно, сквозь нее, а затем, и вовсе перестал смотреть. Проходя мимо нее, он отворачивался. Она надеялась найти на его лице презрительную усмешку в эти моменты, но и ее там не было. Абсолютное безразличие. Кимао Кейти стер ластиком Данфейт Белови с графической зарисовки своей жизни, и теперь ее графитовые осколки были размазаны по белому полотну его дальнейшей судьбы. Осознав это, Данфейт поняла, что страдает. И от этого она начала презирать себя еще больше. Слабость свою, желание унизиться и попросить прощения за свои слова, Данфейт задушила собственными руками. Она сказала правду. И пусть не все она обнажила, и обличила высказанное в рамки только однобоких суждений, она высказала Кимао все то, что так давно грузом давило на ее плечи. И если он повел себя именно так, значит, она была права. Он был противен ей. Он был ненавистен ей. Но, каждый раз, проходя мимо, она продолжала поднимать глаза и вглядываться в черты его лица. Зачем? Чтобы почувствовать в груди все те же тиски, что сжимали ее сущность, перехватывая кислород на вдохе? Кимао Кейти стал для нее удавкой. Кимао Кейти раздавил ее, не приложив к этому никаких усилий. Кимао Кейти продолжал существовать, когда Данфейт Белови начала исчезать.

— Ты чахнешь, — спустя несколько дней заявила Эрика, забирая наполненную едой тарелку у Данфейт из-под носа.

— Как цветок? — хмыкнула Дани.

— Как кактус, — пояснила Эрика. — Где та веселая жизнерадостная девушка, которая вселяла в меня уверенность, что все будет хорошо? Где она, Данфейт?

— Потерялась, — ответила Дани и поплелась в свою комнату.

На следующий день Данфейт не вышла на занятия. Эрика пыталась ее разбудить, но Дани показала подруге sihus и в нецензурной форме попросила больше ее не беспокоить. Вечером Эрика вернулась домой с пакетом, из которого торчали бутылка шампанского и виски.

— Что празднуем? — вскинув брови, спросила Данфейт, встречая Эрику на пороге в измятой ночной рубашке, которую не меняла уже несколько дней.

— Праздновать нам нечего, а вот напиться давно пора.

— Сервировать стол будем?

— Предпочитаю спать лицом на подушке, нежели в салате.

— Наливай, — хмыкнула Данфейт и прошла на кухню.

Открыв бутылку шампанского, они, не говоря ни слова друг другу, осушили ее до дна и перешли на виски. Спустя сорок минут к Данфейт пришло долгожданное облегчение и она, улыбнувшись подруге, попыталась начать разговор.

— Как день прошел?

— Ничего особенного, — ответила Эрика, закусывая яблоком. — Айрин спрашивала, где ты.

— И что ты ответила?

— Сказала, что если этот вопрос ее интересует, она может связаться с тобой по сети или задать его лично, придя сюда.

Данфейт хохотнула и покрутила в руках стакан.

— Представляю, что она тебе ответила.

— Ничего не ответила. Кимао ее увел, и я осталась невредимой.

При упоминании имени зрячего, Данфейт перекосило.

— Мириться не собираешься?

— Пошел он!

— Если вы не сдадите зачет по скалолазанию завтра, Апри отстранит тебя от занятий вообще.

— И когда ты об этом узнала?

— Сегодня.

— А говоришь, праздновать нечего! — захохотала Данфейт.

— Отстранят только тебя. Кимао не тронут.

— Пусть учится. Ему полезно.

— Ты хочешь уехать? — напрямую задала вопрос подруга.

— Хочу.

— Куда?

— Не домой, это точно.

— Возьмешь меня с собой?

Данфейт посмотрела на Эрику и улыбнулась.

— Возьму.

— У меня есть одно незаконченное дело. Я надеялась, что ты поможешь мне его завершить.

— Бронану нос сломать?

— Нет, — покачала головой Эрика. — Моему отчиму.

— Отчиму?

— Да, папаше, который насиловал меня на протяжении двух лет.

Данфейт внимательно посмотрела на Эрику и прищурилась.

— Это ведь не очередная твоя шутка? — спросила она, заранее зная ответ на свой вопрос.

— Мой родной отец умер, когда мне было четырнадцать. Моя мать, привыкшая жить в роскоши и достатке, очень быстро поняла, что без состоятельного мужа источник ее доходов быстро иссякнет. Так я познакомилась со своим 'новым' папой. Ариичи очень состоятельный человек и влиятельный. Только один недостаток у него есть — он трахает все, что движется. Мама подсела на стакан и посвятила свою жизнь вечеринкам и выбору очередного тренера по фитнесу. Мне было шестнадцать, когда 'папочка' впервые пришел ко мне в спальню. Я кричала, так громко, как только могла, но никто меня не слышал. Никто не хотел слышать меня.

— Как же ты...

— Почему не рассказала никому? Почему продолжала терпеть все это на протяжении нескольких лет? У меня была сестра, Данфейт. Мари, которой только исполнилось четырнадцать. И папуля смотрел на нее теми же голодными глазами, что и на меня... Ни я, так она. Постепенно я привыкла и научилась с этим справляться. Накачаюсь под завязку и уже все равно, что происходит. Терпеть оставалось всего лишь до совершеннолетия моей сестры. Через два года такой жизни, я, наконец, надоела Ариичи. Место моего заключения было выбрано им, специальность — мной. Частная Академия для избалованных 'дорогих' детей. Глядя на всех них, я понимала, что либо кану в лету, либо возьмусь за ум. Я с головой погрузилась в учебу. У меня получалось, и это, как ни что в жизни, радовало меня. Вместо того, чтобы провести в Академии пять лет, я прошла программу обучения за три года. Получив диплом, я захотела поступить в магистратуру, но тут мне вовремя напомнили о том, что на шее моей висит ошейник. Ариичи посчитал, что красивой дорогой шлюхе образование ни к чему. Я вернулась домой и попыталась устроиться на работу, чтобы заложить основы для последующего отхода. Но, увы. Никто не захотел связываться со стилистом — приемной дочерью самого Ариичи Строуна. Я осталась ни с чем. Вопреки всем моим ожиданиям, Ариичи не стал ко мне прикасаться, и тогда я вздохнула с облегчением. Я привыкла к ежедневным скандалам, к пьяной матери, разгуливающей по дому с бокалом наперевес, к шлюхам Ариичи, которых он, не стесняясь, приводил домой. Фальшивые улыбки, кажущееся благополучие и грязная подковерная возня. Оставалось продержаться два года. С совершеннолетием Мари этот кошмар бы закончился. Я наблюдала, я охраняла ее, я ждала. Но Мари росла, а вместе с ней росла и похоть во взгляде моего отчима. Мари принимала это за участие. Конечно, ведь во всех спорах он неизменно принимал ее сторону, он потакал всем ее прихотям, позволяя швыряться деньгами. Он ни в чем не отказывал ей, пресекая малейшие мои попытки повлиять на сестру. Попойки, вечеринки, сомнительные кампании. Я не понимала, чего он добивается. Не могла понять до определенного момента. Это был один из приемов, на котором присутствовали партнеры по бизнесу моего отчима. Мы, как всегда, должны были улыбаться и вести светские беседы с теми, кого никогда не встречали ранее. Я заметила, что возле Мари постоянно кто-то крутится. Они вели себя с ней развязно, подливая в бокал то шампанское, то пунш. Свою пьяную сестру я вытащила из туалета, где ей под юбку пытался залезть один из этих 'партнеров'. Естественно, я была в ярости и тут же бросилась к Ариичи, чтобы расставить все точки над 'и' и знаешь, что услышала в ответ? 'Мне нужен этот контракт. Не она, так ты пойдешь и трахнешься с ним. Ты или она, выбирай сама'. Я не пошла, и Мари не пустила. Один из моих охранников помог: привез дорогую проститутку, которой я очень хорошо приплатила за услуги. Все остались довольны. Все, кроме Ариичи. Тогда я поняла, чего именно он добивался. Я была ему не нужна, но все-таки он нашел мне применение. Так, перемирие сменилось новым боем. Знала бы ты, насколько хорошо я освоила все те трюки, которыми мне удавалось избавиться от всех тех, кому в 'подарок' была обещана одна из приемных дочерей Ариичи Строуна. Чаще всего мне удавалось их напоить. Обычно, они засыпали до того, как мне приходилось раздеваться. Снотворные использовались мной для особо стойких 'клиентов'. И, конечно же, у меня было прикрытие в лице Лолли, немного похожей на меня, особенно если одеться одинаково. Лолли спала с теми, кого спиртное и снотворное так и не сломили. В этой борьбе прошел еще один год. До дня рождения Мари оставалось всего два месяца, и именно тогда все рухнуло. У Ариичи сорвалась сделка с отцом Бронана. Отчим рвал и метал, когда понял, что зацепить дерев ничем не сможет. Безупречное прошлое знаменитой деревийской семьи, отсутствие вредных привычек и слабостей по части постели. Ариичи почти сломался и почти что подписал договор на тех условиях, которые предложила семья Ринли, как вдруг на Тию прилетел младший сын главы корпорации. На очередной вечеринке Ариичи представил меня ему и... ...и тогда я поняла, что в этот раз мне не удастся избежать самого страшного. Бронан смотрел на меня так, будто сама Юга явилась к нему в моем образе. Ариичи нашел слабое место семьи Ринли и сделал все возможное, чтобы использовать свой козырь. За два дня мне предстояло сделать то, что не смог сделать Ариичи за несколько месяцев: убедить деревийскую сторону изменить условия договора. Бронан был очень мил. Во время экскурсий по столице и крупным городам Тии он ни разу не прикоснулся ко мне, ни разу не позволил себе съязвить или оскорбить меня словом или взглядом. Безусловно, это подкупало, но не настолько, чтобы я изменила собственным принципам и легла с ним в постель. Все изменилось на приеме, посвященном предстоящему подписанию договора. Бронана словно подменили. Человек, с которым я провела двое суток бок о бок, превратился в такого же ублюдка, как и все, кто были до него. Он открыто сообщил мне о своем намерении переспать со мной, сказав, что его семью вполне устраивает предложенная цена за возможность перепихнуться с такой экзотической шлюхой, как я. Было понятно без слов, кто навел его на эти мысли. В ход пошли мои излюбленные приемы. Я исправно наполняла его бокал, но он не пил, демонстративно выливая все содержимое в ведра со льдом. Чашку с кофе, куда я подлила снотворное, он просто вывернул на пол. 'Думаешь, тебе это поможет?' — ответил он, отбрасывая ее ногой. Помню, как я улыбнулась в ответ и сделала то, что всегда помогало мне пережить минуты уединения с отчимом. Я напилась. И он позволил, презрительно глядя на каждый из наполненных бокалов, что постоянно появлялся в моей руке. К концу приема меня уже мало волновало, что должно было произойти. Я уехала вместе с ним и разделась, когда он зашел в мой номер. Я первой поцеловала его, потому как шлюхе первой положено начинать игру. Поутру, все выглядело куда более мрачно. Я проснулась и покинула злосчастный номер. Прилетев домой, я дотащила свое тело до кровати и поняла, что больше не могу ходить. 'Слишком много спиртного', — думала я. 'Слишком много секса', — подсказывало что-то внутри. Вечером к нам приехал Бронан. Он зашел в мою комнату без приглашения и попросил в течение пяти минут собрать мои вещи. В ярости я набросилась на него и тут же пожалела о том, что сделала. На объяснения ему хватило трех минут. 'Я тебя купил, и ты будешь делать то, что я тебе говорю до тех пор, пока мне это не надоест'. С этими словами он вышел, а вместо него в комнату вошел Ариичи. Он смеялся, глядя на меня, распластанную на полу. 'Если сделаешь так, как он хочет, я не трону ее. Никто ее не тронет, если она не захочет'. Месяц. Оставался месяц, и я полагала, что уступив в этот раз, смогу выиграть войну. Я собрала свои вещи и последовала за тем, кого начала ненавидеть так же сильно, как своего отчима. Месяц я была послушной. Я стала его тенью, склоняющей свою голову перед хозяином, когда он смотрит на нее. Я видела, что ему нравиться такое положение вещей. Он перестал приказывать и, кажется, стал просить меня о чем-то. Он начал дарить мне подарки, при виде которых остальных матриати в группе начинало трясти от зависти. Я меняла украшения ежедневно, я одевалась в костюмы, сшитые на заказ, и выбрасывала их сразу же по возвращению домой. В день рождения моей сестры, я села на корабль и вернулась домой. Побрякушки я забрала с собой: продав их, мы могли бы начать совершенно новую жизнь. Но, Мари не захотела уходить вместе со мной. Она смеялась, когда я распиналась перед ней, убеждая, что рядом со мной ей больше ничего не грозит. 'Ну, и дура же ты! Я люблю его, понимаешь?! Я люблю его, а он любит меня!' Ублюдок... Не знаю, когда именно он начал спать с ней, но это случилось, а значит, его обещания растаяли в воздухе, как дым. Моя цель была потеряна. Мои труды и жертвы не были нужны никому, кроме меня самой. Как можно было быть настолько слепой, чтобы не замечать ничего вокруг? Как можно было быть настолько глухой, чтобы не внимать голосу собственного рассудка? Мари... Развязная, пьющая Мари... Мари, проводящая сутки на пролет со своими друзьями и не стремящаяся ни к чему, кроме удовлетворения собственных потребностей. С чем я осталась? 'С капиталом', — полагала я, глядя на украшения, спрятанные в моей сумочке. Я заселилась в гостиницу и посчитала, что дальше смогу идти по жизни одна. Того зрячего я встретила именно в ней. Он, обозначив меня, как 'свободную матриати' решил, что сможет весело провести время. Я всадила нож ему в живот и только тогда осознала, что наделала. За убийство зрячего матриати приговаривают к смерти. Я бросилась в бега. В аэропорту, правда, меня уже ждали. Под арестом я провела два дня, пока не прилетел Бронан и не взял ответственность на себя. 'Самооборона', — улыбнулись дознаватели, отпуская меня на свободу. 'Теперь ты понимаешь, что тебя ждет в большом и светлом мире?' — ответил Бронан, забирая у меня из рук сумку с украшениями. Больше я не видела их. Он забрал все. 'Отомщу', — подумала тогда я. 'Я обязательно отомщу тебе'. Самое смешное, что именно в тот момент я осознала, что он больше не может меня читать. Он смотрел мне в глаза и ничего, совершенно ничего не слышал из того, что я ему говорила. Помню, как прижалась к его груди и заплакала. Плакала я по-настоящему, но вот его грудь меня нисколько не привлекала. Однако, сработало, и он обнял меня. Новая жизненная цель была утверждена. Месть Бронану Ринли стала моей путеводной звездой. После моего возвращения, он перестал прикасаться ко мне. Я понимала, что он боится, действительно боится того, что с ним происходило. Конечно же, я делала все возможное, чтобы влюбить его в себя. Я знала, что он питает некую слабость ко мне, понимала, что ради секса со мной он отказался от собственных принципов и преступил черту. Я догадывалась о мотивах его поведения на приеме, ведь это Ариичи сообщил ему о том, сколько я стою и какое именно количество мужчин уже заплатили за возможность прикоснуться к моим прелестям. Но, принять его отношение к тому, что происходило вокруг, я не могла. Он не заслуживал прощения в моих глазах, потому как ни чем не отличался от всех остальных. 'Моя матриати', — говорил он, кладя руку на мое плечо и представляя своим новым знакомым. Я терпела, я молчала и, наконец, добилась своего. Это случилось после сдачи нами очередного совместного зачета господину Апри. Бронан так обрадовался нашему триумфу, что поцеловал меня на глазах у всех остальных. Поцеловал и тогда, когда остальные отвернулись. Поцеловал, когда вернулся домой. Он целовал меня каждый день: ночью, до, во время и после секса, утром, перед занятиями, на перерывах и после. И тогда, я ощутила всю полноту своей власти. Я — тианка из захудалой группы факультета 'F' вертела своим зрячим, как хотела. А потом, я начала показывать свой характер. Я стала говорить ему 'нет'. Ссоры, перепалки. Как у вас с Кимао, только более масштабно. Я противостояла ему во всем. Я посылала его прилюдно, не стесняясь, не прячась, словно не зависела от него вовсе, желая доказать остальным, что он никто более, чем очередной влюбленный дурак. Он терпел, и я вошла в раж. Мне казалось, что я стала всемогущей. Что могу делать все, что хочу и абсолютно от него не завишу. Месть. Я была так близка к своей цели. Оставалось нанести удар по самому больному месту любого влюбленного мужика: переспать с другим, и еще лучше, с его ближайшим другом. Такой был на примете. Крон. До сих пор учится с ним в группе. Несколько взглядов, случайных встреч на улице, несколько чашек кофе после учебы и Крон распустил свои слюни. А я заливала: беззащитная, униженная и обиженная тианка, которая никогда не сможет сказать 'нет' его другу. И Бронан, весь такой жестокий и желающий только одного: спасть со мной. Крон клюнул и в момент очередной нашей с Бронаном 'общественной' ссоры вступился за меня. Видела бы ты лицо Бронана, когда он понял, к кому я льну и прошу защитить меня. Только вот когда я собралась вечером на встречу с Кроном, Бронан меня не пустил. Он кричал, он не мог понять, в чем провинился и почему я поступаю именно так. Он спрашивал, люблю ли я Крона и если люблю, смогу ли просто так оставить его, Бронана? Знаешь, что я ответила? 'Все вы — ублюдки. Одни — получше, другие — похуже, но суть одна и та же. Так, какая разница, с кем из вас мне трахнуться сегодня?' 'Принуждение'. Я думала, что это — тоже самое, что под виски: делаешь и не думаешь ни о чем. Нет, Данфейт, ты думаешь, только не о том, что он имеет тебя, когда ты стоишь на коленях, а о боли, которую испытываешь, когда он ногтями 'режет' твою оболочку. Он вырвал мне несколько прядей волос и исцарапал всю спину. Но это, поверь, совершенно не больно, по сравнению с тем, что я испытала, когда он 'надорвал' мое поле. Бронан пожалел о том, что совершил уже через несколько минут после того, как кончил. Извинения... Кому они нужны, когда ты уже преступил черту? С тех пор он ни разу не прикоснулся ко мне. Каждый месяц пополнял мой счет, ровно настолько, чтобы хватило на жилье в общежитии и еду. После этого принуждения у меня пропало желание кому бы то ни было мстить. Я вообще не хотела больше жить. Тело. Это тело напрягало меня. Его приходилось кормить, водить в туалет, мыть и приводить в надлежащий вид. Постепенно, все вернулось на круги своя. Я осознала, наконец, где мое место, и старалась не пересекаться с человеком, который может не только убить меня. Потом появилась Гритхен и жить стало немного проще. Я больше не боялась, что он вломиться ко мне в комнату и повторит свой подвиг. Зачем, если появилась другая, которую он так же прилюдно целовал? Это — моя история Данфейт. Единственное, о чем жалею, так это о том, что так и не смогла убить Ариичи. Хотела, но руку поднять не смогла, да и Бронан не позволил. Зная, что из себя представляет мой отчим, он ограничился лишь тем, что перестал с ним общаться. Вот, и вся любовь. Вот она — правда нашей жизни. Куда бы ты ни отправилась, куда бы ни попыталась убежать, на твоем пути обязательно встретиться другой зрячий или более сильный, чем ты, аркаин. А ты матриати, и если за твоей спиной не стоит тот, кто изувечит за одно желание прикоснуться к тому, что ему принадлежит, тебя будут иметь все. Все подряд, — произнесла Эрика и, поднявшись из-за стола, поковыляла в свою комнату.