Ландскнехт. Часть шестая

Били нас не сильно, больше по традиции. Костыля и вовсе пожалели, разок толкнув разве, а меня двинули пару раз прикладами, пока недостаточно быстро выполнял команду лечь на палубу, и потом пару раз ботинком в бочину. Впрочем, сопротивления мы, разумеется, не оказывали, по массе причин.

И не только ввиду бессмысленности, но и от некоторого охренения. Сторожевик, подойдя, развернулся бортом, и стал спускать шлюпку. Вышло хорошо его рассмотреть. Выглядел он куда более архаично, нежели кораблик, встречавший нас у Брегена. Почти прямой нос, корпус с длинным полубаком, квадратной маленькой рубкой с мостиком на стойках, две невысокие мачты, широкая труба, нещадно коптившая жирным черным дымом.. И все вооружение — шесть револьверных пушек, двухфунтовок, скорее всего. Но самое главное — флаг. На кормовом флагштоке реял совершенно незнакомый мне сине-белый флаг. Костыль на мой вопрос тоже ничего вразумительно не ответил. А там и матросики в незнакомой форме, с убогими однозарядными карабинами, вскарабкались на палубу, и начали наводить добро и творить справедливость. После чего на палубу взошел и какой-то офицер — я поначалу смог оценить лишь его ботинки. Офицер приказал обыскать лодку, что матрозня быстро (а где тут долго-то?) исполнила, и доложила о полном отсутствии наличия чего либо интересного. После чего офицер быстро допросил Костыля, получил аусвайс, хмыкнул. И велел запереть нас в трюм, паре морячков грести на сторожевик — а еще двум остаться с ним. Что и было исполнено, и сидя в трюме мы лишь догадывались, что нас, походу, взяли в плен, и куда-то в нашей же лодке и везут.

— Не дрейфь, солдатик — шепчет Костыль — Вроде как оне и не по-злому. Авось, разберутся.

— Конечно, разберутся — отвечаю, бока массируя. — И выяснят, что это была трагическая ошибка... Ты хоть понимаешь, кто это, и куда нас тащат? Вот и я — тоже...

Моряки наверху топотали, исполняя команды командира, лодка довольно ходко, судя по ударам волн, шла. В трюме полутьма — есть два глазка-световода, стекляшка рассеивающая свет. Лодочка махонькая, трюм неглубокий — сидеть едва можно, потому разлеглись чтоб поудобнее.От скуки стал думать не очень-то и веселые мысли. Куда нас прут, и зачем? Ну, одно радует — явно не на погибель, чтоб сразу. Хотели б сразу — на месте бы и грохнули, за борт выкинув, или в лодке оставив, да ея и утопивши. А раз не сразу, значит, будет какое-то дознание, то-се, в общем — есть шансы. В конце-то концов, мы формально, да и фактически — потерпели бедствие, унесены штормом, и ничего такого супротив этого непонятного государства (а флаг несомненно намекает на государство, а никак не на каких-то бандитов) не творили. А раз так, то...

— Эй, а ну — на виход! -Матрос сдернул брезент, и, наставив на меня карабин, требовательно помахивает стволом — Живее, живее!

Вылез, нарочито неловко, щурясь на свету — не так чтоб и вовсе ослеп, но всем видом показываю, что я безопасен. Тут же толчок прикладом в спину — но скорее так, для приведения в вид, несильно вовсе. Ага, на мостике офицер. В незнакомой форме — похоже на ту, что у брегенских, да и рюгельских военморов, союзных — но немного не такая. Как-то... попышнее и постаромоднее, что ли. У наших погончики — просто тканевым кантом отделаны, а у этих они шнуром по краю обшиты. У наших кителя офицерские прямые, двубортные, а тут приталенные однобортные, как мундиры пехотные валашские, и позумент какой-то прошит.. Фуранька у офицера с прямым козырьком, нахимовская, а у наших вполне себе мятая кригсмаринка. Матрозня, правда, почти один в один, те же боты, клеш, форменка и бескозырка. Без ленточек. Но и тут — у наших бескозыка на картуз, а у этих тулья с кольцом, жесткая конусом. И амуниция вся убогая, впрочем, для однозарядки такая и подходит лучше. Да еще и здоровенные тесаки на поясе у каждого. Шагнул я вперед, к офицерику, приглядываясь. Молодой совсем, так и тянет назвать безусым, хотя усишки отрастил, но такие. Усы, как у поебаной лисы, как говорила одна моя давняя знакомая в прошлой жизни. И весь такой молоденький и молодцеватый. Видно, что прямо счастлив — поуправлять хоть бы и лодкой, но самому. Хрен его поймет, кто по званию, я и в наших-то мокрохвостах сего не разбираю, но думается мне — какой-то мичман, первый чин после гардемарина или курсанта. Горд собой, и комично серьезен.

— Ви шкиперь этой ляйби? — интересный у него акцент, мягковато как-то произносит, кстати, и у матросика такой же, но менее выражен — Как Вась звать?

— Йохан я. С севера. Я назначен главным, это в бумагах есть. Шкипер — в трюме.

— Он и машинисть?

— Я исполнял работу машиниста. Тут сложная машина, с ней надо уметь...

— Я это поняль. Затемь я Вась и позваль. Ви можьете ея запустить?

— Возможно. Правда, у нас совсем мало топлива. Я даже не смогу разогреть котел для полного хода.

— Каковь польный ходь Вашей лодьки?

— Пятнадцать узлов по тихой воде.

— Ви изволите шутить?! Каковь жье максимальний?

— Восемнадцать. В течении часа.

— Фантастичьно... Экономичьний?

— Девять узлов. Но и на него едва хватит топлива после прогрева котла.

— А малий дать сможьите?

— Да. Часа два на четырех узлах проползем.

— Отьлично. Разжьигайте котель, готовьте машьину. Потомь дайте малий ходь. С парусями пойдемь бистре.

— Могу я узнать, куда и зачем мы идем?

— Ми напрявляемься в городь-крепость Варгась, базу флёта Береговой Унии. Вась допросить коменьданть, и... Не бесьпокойтесь, неть никаких очевидьних причинь вась задерживать.

— Хотел бы я в это верить... — бурчу себе под нос, но таки иду разжигать горелку. У паровика есть такой минус — прежде чем его запустить, надо всю воду в котле подогреть, а потом вскипятить. Поднять пар до марки, то есть создать запас давления. И только тогда можно нормально машину пускать. Но на прогрев котла тратится уйма энергии, а значит — и топлива. Потому большие пароходы, когда нужно — держат с горячими котлами. Это конечно тоже расход топлива, но поменьше. Если стоять недолго. Если долго, то проще топки погасить. Правда, потом при нужде ход быстро не дашь — несколько часов на большом корабле топить надо. Вот для таких случаев на больших кораблях, а так же и вот на нашей расчудесной машине — есть котел малого хода. На больших пароходах иногда вместо него используют один из множества обычных котлов — дежурный. Там ведь пар и на стоянке нужен, на все механизмы или отопление. У нас же это — очень невеликий котел, с парогенератором. Который очень быстро позволяет вскипятить малый объем воды. Из того объема, конечно, получается и малое количество пара, а значит и ход можно дать только малый, где расход пара невелик. Дашь больше пара — машина минуту поработает, и все, упадет давление, и жди снова, пока-то поднимется до марки. Но можно за считанные минуты и с малым расходом дать хоть какой-то ход, а тем временем топить себе основной котел, тем более что вода в котле малого хода пусть и не соединяется с водой в основном котле, отчего он еще и аварийным считается, но его пустить пар охлаждаться водой основного котла, тем его разогревая — вполне можно. Покуда я вожусь, морячок за мной с интересом наблюдает, даже вопросы по теме вполне грамотные задает. Особенно про жидкое топливо выспрашивал, выходило так, что с машинами-то он и неплохо знаком, а вот с таким котлом не решился экспериментировать. Видимо, у них углем топят, о чем косвенно и жирный густой дым над сторожевиком говорил. Кстати, сторожевика не видать, впрочем, я особо по сторонам и не пырился. Не до того было. Наладил машину, и морячок с удовольствием правил лодкой, куда-то на запад, судя по солнышку. На всякий случай заприметил длинный низкий остров по правую руку — мало ли, как придется. Мысль насчет попытаться разъяснить этих морячков даже не думал. Их трое, все оружны, пусть матрозы и с однозарядками. У офицерика на поясе кабур здоровенный, чуть не до колена, толстый — ревОльвер там, знамо. Да и у меня против того босый хер. Что как-то изрядно тухло, прям вот со старта. Кабы еще Костыля поднять с трюма.... Но это сложновато устроить. Да и они как-то неагрессивные вовсе, ну а что задержали — так мы ж по сути нарушители... чего-то там. Не очень ясно — чего, да только эти морячки тут вовсе не при делах, служба у них такая. Ладно, где наша не пропадала — везде пропадала! Посмотрим, что это за Варгас. Ишь — город-крепость! Фистинг, ежли по-немецки называть...

Подход к городу-фистингу Варгасу отдавал неким дежа-вю. Снова вешки минных полей, снова острова с батареями. И даже городок и военно-морская база неуловимо похожи. Та же архитектура, те же цвета. Компоновка и размеры иные — городок и порт при нем побольше, порт оживленный, стоят какие-то парусно-паровые шхуны и мелочь, рядом на верфи вовсю кипит жизнь — дымит смолокурня, кого-то из кораблей завалили на бок и чистят дно, другой стоит в распор в узком доке на ремонте. ВМБ наоборот — гораздо более убогая. По размеру меньше, акватория огорожена молом-волноломом, но внутри сиротливо стоит всего полдюжины корабликов. Пара сторожевиков, в том числе и обогнавший нас тот, который мы и встретили. И четыре кораблика точь-в точь как рюгельские охотники. Малыши метров двадцать длиной, с парой полуторадюймовок. Выглядела ВМБ с ними откровенно жалко. Да и сами строения базы были как-то неухожены, а часть даже пребывала в полуразваленном виде, утопая в зарослях. Но, служба несется — на входе, на конце волнолома малюсенький форт, башня с установленной на верхней площадке под крышей скорострелкой. О нас, видимо, предупредили, потому как прошли без всяких проблем. Лодку наш 'капитан' направил поодаль от места, где стояли корабли — к плавучему пирсу для всяких маломерок, у которого пришвартованы пара катеров , несколько шлюпок, и парусный вельбот. Едва отшвартовались, я стравил пар и остудил горелки — после чего морячок, словно даже смущенно, отправил меня обратно в трюм. Ну, понятно — оставит матросика охранять, а сам к начальству. И будут нас решать...

* * *

— Какого демона ви их сюда притащили? Какого демона ви вообще их сьразу не потопили?!

— Но, господинь коменьданть... —

— Вы знаете мой приказь — никаких чужаковь в нашем районе! — голос у коменданта зычный и утробный, через брезент люка слышно неплохо. Комендач отчитывает, очевидно, капитана сторожевика, и судя по всему там и 'наш' офицерик присутствует, и ему и вовсе не позавидовать. Налажали мокрохвосты, огорчили начальство. Обидели мышку, нассали в норку... Ишь, как разоряется: — Мальчите, Грэмь! Я приказывал немедьленно, без всяких проволёчек пресекать нарушение наших рюбежей! Отчего Ви сочли возможним ослушаться?!

— Позвольте долёжить, господинь коменьдант! — судя по голосу, капитан сторожевика тоже зол, закусил удила, и не собирается виниться — Мной била обнаружьена эта лодька, не несшая никакого фляга, что для таких судовь не есть нарушение! После досьмотра энисинь Малё приняль решение доставить ея в порт подь своим команьдованием. Я это решение одобриль! Так следуеть поступать согласно Уставу!

— У Вас бил МОЙ приказ! Мой, Гремь! Не Устав, не Божья Книга, а мой, мать его, приказ! Я, я тут решаю, как следуеть поступать!

— Вы приказиваете мне нарушить Уставь?!

— Не перегибайтье, Грэмь! ... Итак, Боги с Вами. Энсин Малё? Вот и прекрасно. Энисин — Ваша оплошность, Вам и исправлять. Завтра же утром.

— Но, госьподинь коменданьт...

— Молчать! На ночь запереть... Вон — в канатный сарай! А утром — Вы, лично... Лично! ...Решите вопрос. И к обеду чтоб мне доложили. Молчать, мальчишка! Завтра. В море. Как хотите. Можете взять с собой матьросов.

Канатный сарай — это здоровенный каменный домина прямо у пристани. Хрен его знает, что тут раньше было, а сейчас морячки свое добро хранят . Нас заперли в клетуху с паклей — разместились мы даже удобно. Что характерно, охраны снаружи нет. Но не по беспечности. Когда нас уже заперли, такое впечатление, просто на засов, хорошо было слышно, как на невнятный лепет энсина капитан Грэм мстительно ответил:

— Никакого карауля! Коменьданть приказаль запереть? Ми заперли! Коменьданть не приказиваль ставить каряуль! По Уставу полёжено, но прикази господиня коменьданта превыше Устава, как намь только что объяснили!

Когда глаза привыкли, осмотрелись. Ну, что сказать, каменные стены такие, что танком не сломаешь. Крыша крепкая, надежная... Дверь — тоже на совесть, даже если там просто засов, то не дотянуться. Нас же при этом даже не связали, видимо сильно разозлил морячков это комендант. Но приказ есть приказ, и завтра этот малявка повезет нас 'решать'. Вопрос, сколько народу он с собой возьмет...

— Костыль, скажи мне — если их опять будет трое? Мы же справимся?

-Коли они меня опять в трюме не запрут — то проще, чем девку в бане оприходовать.

— Боюсь, они и меня могут запереть, топливо все вышло в ноль, на парах работало.

— Тоды ой. Но выведут же, авось двоих сразу. Там это... За штурвалом то, под компАсом... Взрывачка твоя так и лежит...

— Ты что, за борт не выкинул её?! Какого хрена?

— Да как-то забыл, вот только и вспомнил. Видать, не нашли они ея?

— Не нашли. А тоб было нам... Ну, тогда, конечно, есть шанс. Давай поочереди спать — жрать нам не дадут, и кажется мне — и требовать глупо. Так хоть выспимся, а там уж посмотрим.

Я все же ошибся. Вечером дверь отперли, и пара матросиков, молоденьких и лопоухих, испугано таращась и выставив мушкеты перед собой, поставили нам за порог подгон, тут же захлопнув дверь. Ну, и то неплохо — два котелка, один с остатками пшенной каши и парой кусков серого хлеба, явно с матросского ужина, второй с водой. И пустое ведро — для отправления естественных нужд, понятное дело. Видимо, местный боцман сообразил, что иначе мы ему изгадим тут все, что успеем. Однако, дареной девке в декольте не смотрят, тут же, отставив невеселые думы — приступили к ужину. Каши оказалось не так и мало, и была она довольно вкусной, в ней даже попадались кусочки солонины. Вышло сытно. А, потому, уговорившись, что с собаки я буду бдеть, с обжорства моментально вырубился. И проснулся лишь от того, что Костыль меня треплет за плечо:

— Эй, солдатик... Просыпайся, кажись, за нами пришли... — негромко говорит дед, а сам, смотрю, умело руки и плечи разминает. А за дверью и впрямь шаги уж слышно негромкие. Спросонья туговато соображаю, но все ж показываю Костылю — чтоб встал у двери, а я на виду. Ну...

— Эй! Эй! Проснитесь! — едва открылась дверь, говорит стоящий на пороге, и чиркает спичку. Вспышка нехило так ослепляет, надеюсь, и его тоже, но делать я ничего не стал. Потому как там стоит 'наш' энсин Малё, один и без всякого смертоубийственного инструмента в руках. Причем, едва увидев меня при свете спички — тут же её затушил, и давай тарабанить скороговоркой:

— Виходите! Скорее! Ви слишали же — коменьданть хочет ваших смерьтей! Я... Ми... Ми не сделяем это! Это подьло, и ми не палячи! Скорее, идите на пирьс, охрани там неть. Берите шлюпьку, и вдоль мола виходите из порьта! На башне не смогут так вась увидеть! Бегите, утьром вась уже не найдут!