"Маг с изъяном"

— Не мешай хозяину, пусть ест. Еду надо поглощать разумно, с расстановкой, тогда она лучше всего усваивается телом и будет в пользу. Как поешь, расскажи нам про твой поход, хорошо? Что-то тебя опечалило, так ведь? Нет-нет, извини — ешь. Все потом. Налегай на мясо — для мужчины это первейшее дело. Ведь ты воин, защитник семьи — прежде всего, а воину нужны силы.

— Скажи, Легана, а что за такое племя, из которого ты вышла? — прожевав спросил Илар — я и не слышал о таком. Вы строите дома? У вас есть города? Чем занимается племя?

— Хмм...чем занимается? — уголками губ улыбнулась шаманка — живет, чем еще занимается. Мы — другие, не такие как белые. Нас больше интересуют простые радости жизни, чем постройка огромных, тяжелых, каменных городов. Здесь нет воздуха, простора, люди здесь всегда куда-то бегут, спешат, делаются злыми, подлыми. А все почему? Потому, что они далеки от Сущего, от всего, что нас окружает. Мы не ломаем Сущее, мы живем в нем. Не торопимся, созерцаем, размышляем.

— А почему работорговец назвал вас убийцами? И стражник тоже? — Илар задумчиво вытер ложку кусочком лепешки и с сомнением воззрился на рагу, оставшееся в чашке. Глаза ели, а живот уже отказывался принимать. Впрочем — решил Илар — если немного посидеть, то возможно влезет и оставшееся.

— Посиди, посиди — кивнула Легана — сейчас уляжется и доешь. Почему убийцами? Потому, что мы не даем спуску тем, кто вторгается в наш лес. Тем, кто мешает нам жить. Есть сотни способов убить тихо, незаметно, так, что человек даже не поймет, что его убили, пока душу не поглотит тьма. Белые люди злы, они идут в наш лес убивать, обращать нас в рабов, искать золото, которому они поклоняются, блестящие камни, которые затмили им весь белый свет. Иногда им удается уйти безнаказанно, иногда они остаются гнить под сенью огромных деревьев, закрывающих кроной полнеба. Вот и зовут нас убийцами, как будто сами — посланцы богов, с крыльями за спиной.

— Ты должна ненавидеть нас — меня и Дарана... — осторожно заметил Илар — ведь мы белые...

— Вы-то? — усмехнулась Легана — как я могу ненавидеть этого шалуна? И как я могу ненавидеть тебя, отдавшего последние деньги за какую-то страшную, неизвестную старуху, или больную девицу, совершенно ненужную, просто ради того, чтобы сделать добро. Я очень стара, и мудра. Везде есть люди и нелюди. У нас тоже не все так ладно, как хотелось бы. Везде есть подлецы, и есть настоящие люди. Мне уже давно ничего не интересно. Мир открыт для меня, как старая, прочитанная книга, которую знаешь наизусть. Да, да — я умею читать, как ни странно. Я училась в империи, вернее — в королевстве. Тогда белые пытались жить в мире с короко, и мы верили им. Это сейчас нас считают лишь мясом и рабами, когда-то было совсем по-другому. Но я не хочу о себе, о молодости. Она ушла, и то, что было когда-то кажется таким нереальным, будто этого не было никогда. А может и не было...сон, все сон. Рассказывай, как сходил. Если, конечно, сочтешь необходимым...

— Да что такого — пожал плечами Илар — сходил, договорился с трактирщиком о работе. Вот только проблема возникла...впрочем — как и частенько.

Илар с полчаса описывал свой поход, а когда замолчал, в столовой воцарилась тишина. Легана сидела полуприкрыв глаза, размышляла. Даран хмурился, и лишь кухарка радостно лупала глазами, не понимая, что происходит. Ей все было в радость — Илар даже немножко позавидовал чистой радости женщины. Вот уж у кого никаких проблем и на душе всегда светло!

— Есть какие-то мысли по этому поводу? — спросила Легана — ты ведь уже принял какое-то решение?

— Два пути — пожал плечами Илар — или нанять охрану, например того же стражника, который помогал мне на рынке, чтобы они уберегали меня от конкурентов, или же брать всю эту компанию в долю. Что еще сделаешь-то? Скорее всего — второе, потому что как я не берегись, как не охраняй меня стражник, уберечь от вылетевшего из темноты ножа, или арбалетного болта он не сможет. Лучше отдать часть, чем потерять все!

— Умница — уважительно кивнула Легана — большой умница! Тебя хорошо обучили и воспитали, так и скажи своим родителям. Верно мыслишь.

— Чего верно, чего верно?! — горячо вмешался Даран — надо им в морду! В морду! Заклинанием их! Выкрасить в синий цвет и пусть бегают! А то еще какую-нибудь гадость наслать! Чтобы поносом изошли!

— Нет, мой кровожадный мальчик — улыбнулась шаманка — колдовство нужно использовать только тогда, когда ничего другое уже не действует. Колдовство нельзя разбазаривать по пустякам! Скакать на ваннах, например... Да, их всех можно убить. Но что потом? Тут же сопоставят — появился Илар, на него напали конкуренты, и вот они все мертвы? Не забывайте — какой бы не был этот город суматошный, злой, торопливый — власть тут есть. Расследование будут вести. У каждого из музыкантов, вероятно, есть семьи, которые поинтересуются — кто же это заморозил их отца, сына или брата. И вот тогда всплывет колдовство, и тогда...можно вообще-то и в рабство загреметь. Или же — вообще на костер. Вы не забыли, как в империи любят черных колдунов? Только дай повод. Нет уж — правильное решение — договориться. Может все не так уж и плохо. Посмотри с другой стороны — можно ведь собрать группу музыкантов, а их любят больше, чем одиночных. Кто мешает это сделать?

— Да, что-то такое я и собирался сделать — смущенно кивнул Илар — только боюсь, будут ли они меня слушаться? Я молодой...

— А это уж как ты поставишь. Присмотрись к людям, не суйся первым — пусть сами подойдут, поговорят...а там видно будет. Наладишь, я думаю. Ты умный парень.

Легана помолчала, потом печально вздохнула:

— Меня больше расстроил твой рассказ о зверовых ямах. Ну как можно дойти до такого зверства? Это же нельзя! Если ты убиваешь зверя — ты должен употребить его в пищу, или взять у него шкуру — иначе, зачем убивать? В чем удовольствие смотреть, как звери рвут друг друга?! Не понимаю. Мне кажется, эти люди трусы. Они отыгрываются за свою трусость, за свой страх перед зверями, они наслаждаются гибелью тех, кто мог бы разорвать их вмиг, как ветхую тряпочку!

— Я тоже слышал про эти ямы, но не видел их — грустно кивнул Даран — жалко зверей. Никогда не пойду смотреть на эти игры.

— Правильно, мальчик мой — нахмурилась шаманка — негоже смотреть такую гадость. Кстати сказать, для высшего общества есть и другое развлечение — со зверями и без. Рабы, с оружием и без оружия, против рабов и против зверей. Не ходите, не смотрите эту пакость. Ну да ладно — забудем пока про это безобразие. Илар, ты можешь показать мне свой инструмент? Мы все время говорим о нем, но я так ни разу его и не видала.

— Да, пожалуйста! — Илар встал с места, взял футляр с далиром и положил его перед шаманкой. Потом снова уселся на место и стал дожевывать рагу — ничего пошло, прикинул — все уместится как надо.

Шаманка осторожно расстегнула футляр, извлекла инструмент из бархатной 'кроватки' и положила перед собой, осторожно и ласково поглаживая кончиками темных пальцев его крутые бока. Далир лежал на столе поблескивая в лучах послеполуденного солнца и будто ежился под нежными руками шаманки. Она гладила его, трогала струны, и было похоже, что Легана прислушивается к каким-то своим ощущениям, как если бы большая охотничья собака нюхает воздух на опушке леса, отыскивая след добычи. Все это было настолько странно, непривычно, что Илар замер с недоеденным куском рагу во рту, остановился, и стал наблюдать за манипуляциями женщины.

Наконец, шаманка остановилась, открыла глаза, посмотрела на Илара и с недоумением спросила:

— Ты хоть понимаешь, что это такое?

— Волшебный инструмент — пожал плечами Илар — когда я на нем играю, все радуются или плачут. Классная штука!

— Классная штука — с непонятной интонацией протянула женщина — это артефакт, древний, огромной магической силы! Даже я, у которой практически не осталось магии, чувствую волны Силы, исходящие от него! Я слышала про такие штуки. Но ты не знаешь его особенности — он настраивается под хозяина. Одного, единственного, а для других он может быть просто хорошим инструментом. Почему он откликнулся тебе — уму непостижимо! Он НЕ должен был тебе откликнуться, понимаешь? Никогда! Ни за что! Эти глупцы, что напали на тебя в гостинице, не знали свойств артефакта. Но суть еще вот в чем — он не до конца тебе открылся. И откроется ли когда-нибудь — это вопрос.

— Как так? — неприятно поразился Илар — он же играет для меня? Как надо играет! Значит — открылся!

— Нет. Это — оружие, способное заставить всех, кто слышит далир, выполнить то, что он приказывает. Вернее — то, что приказывает играющий на нем музыкант. Ты не можешь заставить людей сделать то, что хочешь, наигрывая на инструменте, так?

— Нуу...наверное — неуверенно ответил ошеломленный Илар — а может и могу. Не знаю!

— Не можешь — кивнула шаманка — иначе бы ты уже заметил, после стольких-то выступлений. Для тебя он просто замечательный инструмент. И слава богам! Опасное дело, я тебе скажу, если узнают о неком парне, способном заставить всех вокруг сделать то, что пришло ему на ум. Не зря разбойники гонялись за инструментом.

— Не понимаю! — вмешался Даран — как это оружие? Он же не будет бить далиром по голове! А то, что они пляшут и смеются под музыку — так это обычное дело, все музыканты так умеют!

— Все, да не все — хмыкнула шаманка — представь, что Илар играет на далире, и подумал о том, чтобы кто-то за столом взял, и перерезал себе глотку. И тот взял нож — чик! Перерезал. Сам. Не думая, зачем это делает. Это не оружие?

— Мда...оружие. Я как-то не думал об этом, да. Страшно! Если его в плохие руки... А все-таки, почему далир откликнулся Илару? Ты же говоришь, что он настраивается под одного хозяина?

— Илар получил силу прежнего хозяина, а еще — он необычный колдун. У него все выходит наоборот! Минус переходит в плюс! Он не должен владеть далиром — он владеет им! Заклинания выходят наоборот, срываются, получается непонятно что — вот и результат! Это очень, очень интересно — за долгие, долгие годы мне впервые интересно! О! Наша снежная девочка! Ты чего встала-то?

Илар повернул голову в сторону дверного проема и поперхнулся ледяным соком, который попивал, роняя капли на подбородок и грудь (мать всегда ругала его за неаккуратность, но ему нравилось, когда капли текли по губам и подбородку — так вкуснее! А может просто назло матери, типа протест)

В дверях стояла больная. Она шаталась, держась за косяк, ее скелетообразное тело колыхалось, как одуванчик на ветру, и девушка силилась что-то сказать. Даран жалостливо нахмурился, а Илар почему-то с удивлением заметил, что девица во всех местах такая же белая, как и волосы на голове. Наконец, больная выдавила что-то вроде: 'туалет!', шаманка и кухарка подхватились с места, и подцепив несчастную поволокли ее вглубь дома, приказав за ними не ходить. Через некоторое время вернулись, и шаманка с удовлетворением заметила:

— Работают снадобья. Кишечник заработал. Кашель уже не такой страшный. Еще недельку, она подымется. А может и раньше. Девица настырная, вон как вскочила — под себя делать не захотела. Даже парней не постеснялась, голышом выбежала.

— Худая какая! — помотал головой Даран — моя мама была такая же худая перед смертью. Жалко. Жалко, что тебя тогда не было рядом с нами. Хозяин не нанял хорошего лекаря. Сказал — выживет, значит выживет. А подохнет — туда ей и дорога, значит судьба ее такая.

— Попался бы мне твой хозяин в лесу! — прошипела шаманка, мгновенно превратившись из доброй бабушки в опасную лесную змею. Илару даже на миг показалось, что у нее выросли два огромных белых зуба, через которые змея впрыскивает яд.

— Я бы ему шкуру сняла, и оставила его привязанным на муравейнике! — продолжила свои зверские мечты шаманка — ненавижу рабовладельцев! Такие люди жить не должны!

— Согласен! — хмуро заметил Даран — когда-нибудь я вырасту и доберусь до него! Когда-нибудь...

— Ладно, развоевались мы — усмехнулась шаманка — Илар, иди, прими ванну и отдохни перед работой. Да убери подальше свой инструмент. Ох, наживем мы с ним проблем — есть у меня такое ощущение.

Такое же ощущение было и у Илара, однако вида он не подал, и грузно, как беременная баба, сполз со стула, тяжело передвигая ноги. Обжорство, конечно, это прекрасное, хотя и порицаемое в народе свойство.

Впрочем — Илар знал себя. Через несколько часов он будет голоден, как если бы только что не обжирался до посинения. Мать всегда завидовала его способности объедаться и при этом никогда не полнеть. Говорила, что весь в дедушку — тот тоже был таким шустрым и энергичным.

Горячая ванна, постель, под чистыми простынями...это счастье! Не надо трястись в повозке, глотая пыль и слушая нытье возчика, не надо ерзать на твердых ящиках, выбирая место поудобнее — лежи себе, да слушай чириканье птичек за окном!

Незаметно Илар уснул, и проснулся уже от прикосновения руки:

— Хозяин, там пора! Собирайся! Через весь город еще тащиться!

Даран был уже собран — штаны, рубаха, курточка, сумка через плечо — для денег. Все, как полагается. Илар соскочил с кровати, с сожалением проводив ее взглядом, быстро собрался и через пятнадцать минут они уже шагали по улице, вдыхая вечерний воздух, настоянный на дыме очагов.

* * *

Мимо домов, мимо спешащих горожан — туда, где должен пролиться дождь из серебра, меди, и...вдруг?! — золота. Почему бы и нет? Чего бы щедрым людям не накидать золота? По крайней мере — а Даран был совершенно в этом уверен — столица большой город, все люди здесь жирные клопы, насосавшиеся денег со всей империи, уж они-то должны ценить хорошую музыку, а еще — легко расставаться со своими монетами. Ведь они им легко достаются! Почему бы не подбросить монетку-другую бедным музыкантам?

Илар помалкивал. Во-первых он знал, что чем человек богаче, тем, частенько, он жаднее. Хорошо платят как раз не очень, или совсем даже не богатые люди — наемники, солдаты. Они легко расстаются с деньгами, потому что в глубине души знают — сегодня жив, а завтра...завтра на груди может сидеть птица-падальщик и рвать твой мозг. Чего беречь эти кругляшки — пришли, ушли, зато радость осталась. Еще — купцы, которые находятся в долгом путешествии. Они тоже склонны платить хорошо — главное затронуть струну в их душе, заставить вспомнить о семье, о родном доме, и тогда монетки сыплются полноводными ручейками.

Сколько их было, этих трактиров с купцами и наемниками? Десятки. Дорога к столице дала Илару хорошую практику.

А во-вторых Илар знал, что нигде, и в столице тоже, деньги не достаются просто так. По крайней мере — не всем — просто так. За все платят потом, а то и кровью. Те, кому деньги дались легко — по наследству, от богатых родственников — в такие заведения не ходят. Почти не ходят. Есть, конечно, любители 'окунуться' на дно города, любители 'ягодки', инкогнито выбирающиеся в трактиры чтобы снять шлюху, напиться в компании стражников и грузчиков, подраться, отведя душу, и потом рассказывать в компании таких же как они повес о своих приключениях.