Золушки нашего Двора

Внизу что-то загремело. Фирона поморщилась. Вот ведь неуклюжий! Просила же, не шуметь! Сейчас проснётся Ируна!

Грохот повторился. Но теперь к нему присоединился грубый ор, в котором она с изумлением узнала... пьяный голос мужа!

Герцогиня вскочила и побежала на первый этаж, позабыв обуться. Рю Воронн не пил никогда, хотя часто закрывался в кабинете. Однажды он забыл запереть дверь, и Фирона, войдя, застала его бесцельно смотрящим в огонь камина и что-то шепчущим. Его лицо было черно от горя. Бросившись к нему, она попыталась его обнять, ведь всё прекрасно понимала! Однако он оттолкнул её и буквально вытолкал за дверь. Прижавшись спиной к закрывшейся за ней створке, она глотала горькие слёзы, ощущая себя пылинкой в мире, полном одиночества. А потом услышала плач голодного Яго... Что-что, а аппетит у мальчонки всегда был хорошим!

В прихожей уже стояла перепуганная Ируна, кутаясь в шаль, и возмущённый Тито, который едва успел заснуть.

— Атрон! — крикнула герцогиня сквозь двери. — Прекрати! Уходи сейчас же!

На кухне раздался звон разбитого окна. Испуганная экономка завизжала, когда из двери, ведущей оттуда показался... слуга из поместья рю Воронна.

— Простите меня, госпожа, — не глядя в глаза герцогине, сказал он, — но хозяин приказал взять дом штурмом и доставить вас к нему!

Ируна, вскрикнув, зажала ладонями рот. Тито шагнул к слуге и смерил его оценивающим взглядом. А Фирона, ощущая, как поднимается в душе странный, болезненный кураж, повернула ключ в замке, отодвинула тяжёлые засовы и распахнула двери.

Человек двадцать самых крепких слуг толпились у крыльца, а сам Атрон стоял на пороге, покачиваясь. Глаза его были налиты кровью, мышцы бугрились под одеждой недоброй силой. Увидев жену, он привычно занёс руку для удара.

— Не смей! — звенящим голосом сказала та. — Никогда больше не смей бить меня или Яго!

— Что ты такое говоришь? — искренне удивился герцог. — Ты — моя жена! И я сделаю с тобой все, что захочу!

— Ты пьян, иди, проспись! — поморщилась Фирона. — Вряд ли ты запомнишь мои слова сейчас, однако я скажу. Я не хотела развода с тобой, но если ты станешь преследовать меня или Ягорая, я трижды приду в Храм с прошением о разводе!

— Ты не посмеешь! — прошипел герцог и спустил ладонь, будто курок, метя хлёсткой пощёчиной жене в лицо.

Та даже не отшатнулась. Выпрямилась, будто перед порывом урагана и веки прикрыла, чтобы удар не выбил глаз... Прошло несколько мгновений, однако он так и не достиг цели.

— Э? — изумился Атрон, когда его рука застыла в воздухе, будто наткнувшись на невидимую преграду.

'Преграда' едва доставала ему до пояса, была кучерява, курноса и одета в боевые доспехи. Её короткие пальчики без усилия удерживали длань разъярённого мужчины, а глаза цвета корицы смотрели из-под густых бровей сурово и вызывающе.

— Эта чего эта, а? — строго спросила она. — Фулюганить изволите, любезный господин? В объект чужой недвижимости вламываться? Имушшество портить? Ай-яй-яй, как нехорошо! Так ведь, Руфусилья?

— Знамо дело — нехорошо, Торусилья! — ответил голос откуда-то из-под крыльца. — Я бы даже сказала — крайне непорядошно!

На площадке перед домом появилась вторая воительница — шире и ниже первой, в полном боевом гномском доспехе, включающим в себя и внушительных размеров бронелиф, в рогатом шлеме, водружённым на каштановую шевелюру, стянутую в тугие косы. Последние были украшены тяжёлыми металлическим подвесами с острыми углами, глядя на которые, почему-то невольно представлялись отрубленные головы.

— Это вот этот драчун тут главный, что ли? — уточнило новое действующее лицо у Фироны.

Та приоткрыла глаза и кивнула.

— Тори, тащи его сюда, будем воспитывать!

— Да ты... — затрясся в припадочной ярости герцог, — блоха подкованная, быстро меня отпустила!

— Сам пойдёшь? — удивилась Торусилья, убирая руку.

Зарычав, Атрон рванулся к Фироне и... перелетел через ограждение крыльца, упав под ноги Руфусилье. Та наклонилась над ним, разглядывая с любопытством.

— Так вот ты какой, северный олень! — задумчиво протянула она и поставила подкованный железом тяжёлый ботинок ему на спину. — Лежи смирно, Твоя Светлость!

В прихожей послышался шум. На пороге показался Тито, волочивший за собой давешнего слугу.

— Не стоило беспокоиться, малыш, — ласково укорила его Торусилья, — мы бы с ним разобрались!

— Да что же вы стоите? — прохрипел не имеющий возможности двигаться герцог, возя лицом по снегу. — Прибейте их!

— Дуй к стражникам, — повернулась Торусилья к Тито, — пущай взглянут на безобразия, учиняемые уважаемым человеком! А мы с сеструхой тут пока развлечёмся!

Ловким движением она вытащила из-за пояса топорики на коротких топорищах — такими можно было и во врагов кидаться, и мясо разделать, и по кумполу настучать кому следует.

Толпа слуг Атрона перешла к нападению, сделав нерешительный шаг вперёд. Боевые гномеллы или, как их называли, Рубаки, в Вишенроге встречались редко, однако слава далеко опережала невысоких воительниц.

— Двадцать три человека, Тори, — посчитала старшая Руфусилья. — Чур, делим пополам — мне тринадцать!

— Это не честно, клянусь бородой Торуса! — взвыла младшая, кровожадно поводя глазами. — Ты и Его Светлость себе заграбастала!

— Его Светлость не в счет! — лёгко поднимая Атрона за воротник камзола и штаны, и швыряя его с берега, пояснила старшая. — Ладно, забирай ещё одного, чего не сделаешь ради единокровной сеструхи!

Герцог, по сложившейся, видимо, привычке, чёрным лебедем рухнул в ледяную воду.

Фирона вскрикнула, Ируна завизжала, слуги ломанулись вперед — кто на помощь господину, кто на бой с ворогом.

— И-эх-ма! — весело закричала Руфусилья, мотнув головой.

Косы разлетелись, подвесы свистнули в воздухе и сразу двое слуг, которым те пришлись плашмя по лицам, упали в снег.

Младшая Торусилья в это время деловито обходила свою половину противников, аккуратно уворачиваясь от ударов и попыток схватить, и стукая их обухом топора по ботинкам. Те, как один, выли, хватались за ногу и, не устояв в неверном снеге, не держащем вес тел, валились друг на друга.

Озверевший Атрон стряхнул с себя вежливые руки слуг, вытянувших его на берег, и ринулся в бой. От его одежды поднимался пар, однако сам он замерзшим не казался, видимо, количество выпитого вскипятило кровь до самого высокого градуса.

— Ой, боюсь-боюсь-боюсь!.. — запричитала Руфусилья, отступая и внимательно следя за герцогом.

Движения того были иные, чем у слуг. Чувствовалось, что этому человеку и на кулаках, и с мечом схватки удавались.

— Подмогнуть, сеструха? — крикнула Тори, уворачиваясь от двоих противников и умелыми пинками коротких ножек посылая их в попный нокдаун.

— Иди ты в недра! — сердито отвечала та, уклоняясь от бросившегося на неё герцога. — Сама справлюсь!

Она больше не казалась смешной, ушла с траектории Атрона плавно и мгновенно. Приноровившись, шлепнула его пониже спины топориком плашмя, проворчала беззлобно:

— Уймись уже, Твоя охреневшая светлость! Сам ведь не ведаешь, что творишь!

Атрон ошибку свою распознал быстро, моментально развернулся, сцепив кулаки, занес их над головой гномеллы. Ты подставила под удар обух топорика и пнула противника в колено, заставив отшатнуться.

— По яйцам не бью! Неуважение это! — пояснила она.

— Прекратить! — Неожиданный мощный рёв заставил противников застыть, будто заколдованных.

К дерущимся подходил городской патруль под командованием невысокого круглого офицера, упрямо наклонившего голову, что делало его неуловимо похожим на приготовившегося к броску бычка.

— Что здесь происходит? — строго вопросил он, бесцеремонно переступая через лежащих и расталкивая стоящих. — Кто хозяин дома?

— Мой сын, граф Ягорай рю Воронн! — ответила с крыльца Фирона. Сбежала бы вниз, да ботиночки отстались наверху. — Он сейчас в отъезде.

Офицер отдал честь, следующие за ним стражники приветственно брякнули рукоятями коротких мечей по нагрудным доспехам.

— Я — Йен Макхоллен, госпожа, — представился офицер. — Кто эти люди?

— Я — герцог Атрон рю Воронн, — прорычал герцог. — Эта женщина — моя жена, которую я хочу забрать домой! Но на меня напали... Подло и вероломно... Вот эти две коротышки!

— Фу, как грубо! — обиделась Торусилья.

Офицер Макхоллен взглянул на Атрона с неудовольствием — жители Вишенрога уважали другие расы и гордились тем, что живут с ними в мире бок о бок. Однако в случившемся следовало разобраться со всей строгостью!

— Вы кто такие, гражданочки? — поинтересовался он у гномелл.

Руфусилья, шагнув вперед, едва не уткнулась бронированными холмиками ему бедра. Задрала голову, умудрившись взглянуть на человека свысока.

— Мы — Руфусилья и Торусилья Аквилотские, Весеречской пустоши рубаки, работаем по контракту с хозяином дома.

— Документ? — протянул руку офицер.

Гномелла вытащила из лифа свиток с печатью графа рю Воронна.

Развернув свиток, Макхоллен пробежал его глазами и, вернув обратно, посмотрел на Атрона.

— Уважаемые рубаки защищают дом по праву, Ваша Светлость! А вот по какому праву вы учиняете безобразия в ночное время?

— Это, — палец Атрона указал на Фирону, — моя законная жена! И она должна жить в моем доме!

— Бесспорно, — кивнул офицер, и Матушка Ируна посмотрела на него с ужасом, — однако решить это она должна сама. Придётся составить протокол, Ваша Светлость! Нападение на чужое имущество с превосходящими силами, попытка насильственного забирания жены — дело серьезное.

— Офицер! — позабыв о ботиночках, Фирона сбежала с крыльца в снег. — Умоляю не надо протокола! Пусть он просто уйдёт!

— Застудишься, госпожа! — проворчала Руфусилья и сделала знак Тито.

Тот, подойдя, поднял пискнувшую от неожиданности герцогиню на руки.

Йен Макхоллен по прозвищу Бычок внимательно посмотрел на неё.

— Протокол я составлю, госпожа, — упрямо сказал он, — но хода пока не дам, коли вы так просите за мужа! Однако если... — он перевёл суровый взгляд на герцога, — ...инцидент повторится, в Управление порядка Королевской канцелярии уйдут уже два протокола!

Холод, видимо, наконец добрался до рю Воронна, остужая алкогольную ярость. Мрачно посмотрев на офицера, он развернулся и пошёл прочь. Прихрамывая и охая, свита потянулась следом. Скоро пространство перед домом опустело. О побоище напоминал лишь развороченный снег, да выбитое в доме стекло и пара поломанных стульев.

— Моё почтение, госпожа, уважаемые рубаки, — отдал честь Макхоллен. — Идите в дом, замёрзнете!

Он махнул рукой патрулю и удалился.

— Это мы-то замёрзнем, слыхала, Руфусилья?

— Чудной человек, Торусилья! Малыш, ну что ты встал столбом! Неси госпожу в дом и в шкуры заверни! А ты, уважаемая матушка Ируна, морсу ей горяченького! С мёдом!

— Ой, девоньки, и правда! — взмахнула руками экономка. — Пойдёмте все на кухню, я вас накормлю и напою!

— Но я не... — попыталась сопротивляться вносимая Тито в дом герцогиня.

— Молчите, госпожа! — неожиданно сурово прервала её Ируна. — Надобно сделать всё, чтобы вы теперича не заболели!

Гномеллы остановились на пороге.

— А дурак этот герцог, да, сеструха? — спросила младшая, деловито засовывая топорики за пояс. — Ежели женщина не хочет жить с мужчиной, разве её можно заставить?

Та покачала головой — звякнули подвесы — и твёрдо ответила:

— Нет такой силы во всём мире!

* * *

Открыв рот, Матушка смотрела на огромный, украшенный магическими фонариками, трёхпалубный корабль. Такой язык не поворачивался назвать свадебной ладьей. Скорее — ладьищей!

— Это... наш? — сглотнув, спросила она у принца Аркея и покосилась на соседний причал, где стоял второй подобный красавец, украшенный в серо-красно-голубой гамме — цветах Его Высочества Колея.

Арк усмехнулся, поднял её на руки и легко взбежал по сходням. Команда во главе с представительным капитаном, прокричав новобрачным троекратное ура, споро разбежалась по местам — готовиться к отплытию.

Принц отнёс Бруни в каюту, центром которой оказалась чудовищных размеров кровать, укрытая шкурами. Натоплено было жарко, в самый раз ходить голышом. Подумав об этом, Матушка густо покраснела. Интерьер каюты кричал о её назначении. Бруни представила весь корабль, кишащий людьми, их понимающие ухмылки утром, когда она выйдет на палубу... и настроение упало, будто его в ведро с холодной водой макнули.

Заскрипели снасти, судно закачалось на волнах, отшвартовываясь. Крики матросов напоминали крики чаек — громкие, суматошные, непонятные.

Подошёл Кай с двумя бокалами вина. Камзол он уже сбросил, ворот рубашки расстегнул. Заглянул в лицо супруги и сам переменился в лице.

— Родная, что не так?

Матушка скинула жаркую шубку, оглянулась, ища, куда бы положить. Принц отобрал её, бросил на кровать, за плечи притянул Бруни к себе.

— В чём дело?

— Здесь... — попыталась объяснить она. — В этом месте... Здесь...

Понимая, что объяснить не удастся, подняла беспомощный взгляд на мужа.

— Тебе здесь не нравится! — догадался тот и счастливо засмеялся, понимая, что попал в точку. На его лице появилось бесшабашное выражение, делавшее его неуловимо похожим на брата, с лица которого оно не сходило. — Хочешь, сбежим?

— Отсюда? — изумилась она.

Волны мягко толкались в днище — корабль приближался к выходу из гавани и скоро уже над ним должен был расцвести волшебный свадебный фейерверк.

— Отсюда, — кивнул Кай. — Хочешь? Прямо сейчас?

— Но мы нарушим правило! — воскликнула Матушка.

Аркей подарил поцелуй, от которого ей стало ещё жарче, и прошептал:

— С тобой я готов нарушить что угодно! Подожди минутку...

Он вышел и скоро вернулся, неся поднос с едой. Принц лукаво улыбался, что делало его невыразимо привлекательным.

— Я приказал не беспокоить нас до утра, — сказал он, ставя поднос на стол. — Утром мы вернёмся сюда, и нас будет ждать завтрак. Основательно остывший, но это не страшно! Правда?

Блестя глазами, Матушка молча ждала продолжения.

Подобрав с кровати шубку, он укутал ею Брунины плечи, прижал жену к себе и спросил, как когда-то давно. В другой жизни...

— Готова?

Она улыбнулась, потому что с ним была готова на что угодно!

Принц тронул уже знакомый ей портальный перстень.

Ощущение полёта длилось недолго. Спустя мгновение Матушка и Кай оказались на палубе... его маленькой яхты, стоящей на причале в маленькой бухточке вдалеке от Вишенрога. Здесь было темно и тихо. Безлюдно.

— Спит наша ласточка, — прошептал принц, улыбаясь и отвечая на благодарные поцелуи Бруни, — ну ничего! Сейчас мы её разбудим. Постарайся не замёрзнуть, пока я всё приготовлю.

Он усадил жену на корме, спустя пару минут принёс ей кружку горячего вина с пряностями, а сам, как был, в расшнурованной рубашке, чёрных узких брюках и высоких сапогах, принялся ставить паруса, выбирать якорь и разворачивать яхту к выходу из бухты. Когда курс в открытое море был взят, он закрепил штурвал и скрылся в каюте внизу. Оттуда плеснул тёплый свет. Затрещал поленьями огонь, подкормленный заклинанием со свитка.