Я еще в прошлом году, в борделе, расспросила консультирующую меня мадам, как они предохраняются. Зелье, конечно, хорошо, но не будешь же травиться им непрерывно. Заклинание, поставленное сильным магом-целителем — пришлось обратиться к Карлу, плетений я пока таких не знала. Карл сначала наотрез отказался. Но у меня не было выбора, пришлось настоять...

— Вы понимаете, что калечите себя, намеренно? И придется обезболивание делать, иначе может быть шок....

Обезболивание не подействовало. Когда я пришла в себя, первое что увидела — глаза Карла, совсем рядом, —

— Твои разум и тело сопротивлялись, я такого еще никогда не встречал. Ты ведь не человек?

— Наполовину! Сколько лет продержится магия?

— Пару точно, потом проверять нужно.

А cегодня мне не понравилось настроение Гера. Странная смесь — обида, негодование, стыд? Сын был чем-то огорчен, но говорить, что случилось, не хотел. Эдди тоже явно что-то знал и молчал. Рассказали они все Карлу. Олирия! Своим пронзительным голоском, который нельзя было не слышать в любом углу дворцового сада, вещала, что негодяйка буквально заездила отца, и болен он из-за нее. Гер не понял всей мерзости сказанного, Эдди понял, но промолчал, чтобы еще больше не расстраивать друга. Сначала Карл, а потом еще и Генрих разговаривали с мальчиками больше часа.

Потом мне досталось от Генриха:

— Кира, вот о чем ты думала? Мальчику летом тринадцать, а представления о любви мужчины и женщины у него на уровне скотного двора. С ним следовало поговорить еще год назад, тем более, что жизнь во дворце требует особого воспитания во всех смыслах. И Гердер об этом наверняка не подумал...

Он читал мне нотации до самого ужина.

— А Олирия? — осмелилась спросить я, понимала, что не следует, но все-таки спросила.

— Ничего. Ничего с ней не сделаешь. Придется терпеть. Применение магии во время беременности... Она моя дочь и я люблю ее даже такую.

__________________________________________________________________

(1) Ослоп — тяжелая примитивная палица, иначе говоря, дубина. Вес мог быть до 12 кг.

(2)Род булавы, с перьями — лопастями (ребрами) на головке оружия. Часто лопасти были заточены. Шестопер — разновидность пернача с шестью ребрами

(3)Минган — тысяча

(4)Хуаяг (куяг) — род пластинчатого доспеха.

(5)Шишак с личиной — шлем с пластиной, закрывающей лицо воина и сделанной в виде маски.

(6)Обряд, связанный с кровью и человеческими жертвоприношениями.

Глава 15.Необыкновенное лето.

Мы перебрались во дворец. Карл настаивал на поездке к морю, но на море был единственный пригодный для житья королевский замок — Тур, а он целиком и полностью принадлежал Гердеру и Ксении. Я знала — они иногда сбегают туда из дворца, чтобы побыть вдвоем.

— Отец, если хотите, отправляйтесь в Тур и живите там столько, сколько захотите.

Генрих улыбнулся, — Спасибо. Если вы позволите, мы возьмем с собой детей. — Ксения уронила вилку. Когда лакей убрал и положил перед ней новый прибор, Гердер ответил, — Мы посоветуемся. — Но дети уже все услышали. Лотти блестящими от восторга глазами смотрела на отца и мать, Эдвард и Гер глядели в тарелки.

Рутгер ехал с нами обязательно, никто не понял бы, с чего это вдруг Гердеру не отпускать ребенка, которого все считали сыном короля? Дедовой любимице, Шарлотте, тоже было дозволено поехать. Оставался Эдди.

— Нет у меня уверенности, что вы, юные лорды и леди, опять не устроите очередной переполох. Вас втроем можно отправлять только как диверсионный отряд!

— Ну Маргарет же с нами не едет!

— Гувернер и гувернантка! И только одна жалоба — сразу же возвращаетесь домой

Скандал в начале зимы был еще памятен. Столица готовилась праздновать дни богини. Неугомонная троица решила посмотреть иллюминацию. С самой высокой точки Турана — крыши большой замковой башни. Удрать от воспитателей было несложно. Ребята так хорошо освоили иллюзии, что сами иногда путались, где морок, а где реальность. Всё, наверное, обошлось бы, но вмешались судьба и Маргарет. Надо было ей выглянуть в окно, когда тепло одетая ребятня стартовала — левитировали все уже прекрасно.

— Не возьмете с собой — сейчас же разбужу весь дворец!

Пришлось ждать, пока Марго оденется, помочь ей вылезти в открытое окно и спуститься с четвертого этажа на садовую дорожку. Тащили ее вдвоем Гер и Эдди, потом слегка отдышались, восстанавливая резерв.

— Надо было накопители взять — проворчал Эдди.

— Да, — поддержал Гер, — не рассчитывали мы Марго на руках носить. Ну ладно, поднимем назад как-нибудь. Лотти поможет.

Защиту входа в башню, закрытую добрую сотню лет, расплели легко. Недаром мальчики всю последнюю неделю гуляли исключительно в этом углу сада. Лотти смазала петли двери, и та практически без скрипа отворилась. И дети начали восхождение к славе. На крыше Маргарет с восторгом оглядела искрящуюся и переливающуюся столицу, а потом посмотрела вниз. Она стояла на высоте восьмидесяти локтей на узеньком каменном карнизе. Маргарет завизжала и вцепилась во флагшток, оказавшийся рядом. Оторвать ее от металлической трубы дети не смогли. Она стояла, закрыв глаза, и мелко дрожала. Эдди и Гер остались страховать Марго, Лотти отправилась будить родителей. Она не придумала ничего лучшего, как взлететь вдоль стены до третьего этажа и забарабанить в окно маминой спальни. Снимали Марго два дежурных мага и лично принц Гердер. Напроказившая компания сидела на кухне и пила какао. Инор Ямми, в пижаме, халате и поварском колпаке, позевывая, хлопотал около разожженной плиты. Сейчас еще и оладушки будут! Несмотря на грядущее наказание, ночь удалась!

* * *

Наверное, это было самое прекрасное лето в моей жизни. Для купания выбрали пляж напротив островка, Сломанного Крыла. Мы с Лотти входили в воду со стороны моря, под прикрытием скалы. Плавала девочка не очень хорошо, поэтому приходилось постоянно следить за ней. Сразу за островком было быстрое верховое течение, выбраться из которого она бы не смогла. Мальчишки и Генрих плавали прекрасно. Сильно похудевший и коротко стриженный, Генри помолодел лет на пятнадцать и не выглядел не то что на семьдесят, но даже и не на пятьдесят.

С гувернанткой я поссорилась в первый же день. Платьице для купания Лотти обшили, по настоянию мисс Джексон, по подолу металлическими пластинками, чтобы некрасиво не задиралось и не всплывало колоколом, когда девочка войдет в воду. Красиво в таком наряде можно было только утонуть. Я прямо на берегу сняла с бедного ребенка две юбки, оставив в специальных купальных брючках, чулки, башмаки, отодрала от лифа воротник и длинные рукава.

— Вы бы еще в корсет затянули!

Мой новомодный купальный костюм был, с точки зрения большинства туранских матрон, вообще непристойным — шароварчики с оборочками заканчивались на пядь ниже колена. На громкие крики мисс, — Разврат, не допущу, немедленно сообщу кронпринцу, — из-за скалы выглянул Генри. Гувернантка, увидев короля в "купальнике" — одних полосатых обтягивающих подштанниках, завизжала и хлопнулась в обморок.

— Дедушка, а это что за магия, чем ты ее?

Сверху послышались сдавленные смешки — охрана сидела на скалах, как чайки, и внимательно осматривала окрестности. Сконфуженный Генрих ретировался за камни.

Вечером мы гуляли по набережной и сидели в облюбованном кабачке "Синий краб". Не знаю как синих, но вот огромных красных вареных омаров с белым игристым вином там подавали. Я подозревала, что игристое вино хозяин закупал исключительно для нас. Другие посетители кабачка пили гномье пиво и огнёвку. Охрана бдила — между нами и остальным залом потрескивала прозрачная защита. Народ поначалу косился на царственную особу, но потом успокоился, и стал вести себя, как обычно — выступал менестрель, сначала он пел, потом оркестрик из трех музыкантов наигрывал простые мелодии и начинались танцы. В основном отплясывали турдион и "кошачий визг" — род кадрили, в которой резкие взмахи ногами сопровождались женскими воплями на самых высоких нотах.

И мы тоже танцевали с Генрихом, настоящий турдион, а не жеманную салонную копию. В руке я держала кисточку, а партнер должен был в прыжке достать ее носком сапога. Потом мы, подпрыгивая, кружились, и Генрих подкидывал меня вверх и ловил.

Ночью мы с Генрихом уходили на пляж одни и сначала плавали в параллельных дорожках от света двух лун, а потом Генри радостно говорил,

— Я старый сластолюбец! И сейчас буду это доказывать.

Даже журналисты вели себя пристойно. Рисунок в "Туранском сплетнике" изображал смеющегося Генриха в рубашке с расстегнутым воротом, обнимающего за плечи меня и Лотти. Подпись гласила — король с семьей на отдыхе. И никаких гадких слов и измышлений.

Иногда мы с Генри поднимались на крышу донжона.

— Покажи мне это созвездие, из твоей любимой баллады — Гончие псы.

— Оно у нас на западе, низко над горизонтом, здесь, на Рикайне, его не видно.

На другой стороне бухты сверкал огнями портовый город. Какие-то два года назад я смотрела на Тур с того берега залива, любовалась силуэтом башни и думала, где взять деньги и как накормить сына. Слишком нереально, сказочно было все случившееся со мной. Слишком прекрасен, добр и душевно щедр был мой мужчина. И островок тревоги, маленькая колючая льдинка, холодил душу.

Раз в четыре года луны, Энлиль и Нинлиль, "танцевали" — менялись на небосводе местами, а потом вновь четыре года скользили, догоняя друг друга: одна выше, другая ниже. Великим это кружение считалось, когда танец совпадал с полнолунием. Мы все стояли на крыше башни, и все загадали желание. Разошлись по спальням уже далеко за полночь.

Разбудил нас Сульяр. Он бил лапами в дверь, и его ментальный крик стучал у меня в голове, — Рутгер!

Дети, вскинулась я, мы сбежали вниз — конечно, в спальнях — иллюзии. Мои собаки бесновались около входа в подземную часовню.(1). Наль передала, — я не слышу Рутгера, совсем! — В склепе никого не было, Наль подскочила к статуе, тщательно ее обнюхала, потом ткнула носом в завиток — рогатку с перекладиной. Статуя вместе с основанием плавно стала проворачиваться вокруг крайней левой точки, открывая вход в подземелье, вниз вели крутые ступени. Не совершив оборота и на осьмушку круга, плита затормозила, дернулась и поехала в обратную сторону. Я уперлась в нее воздушным щитом — что я еще умела? Генри подскочил ко мне и обнял, вливая в меня свою энергию, усиливая щит. И статуя опять двинулась, открывая проход. Наль нырнула вниз. — Живы, — услышала я ее.

— Дети, — рявкнул Генрих, — быстро наверх!

Сначала показалась перепачканная Лотти, потом Эдди и Гер, последней выскочила Наль. Я отпустила щит, рыцарь плавно переместился назад и со щелчком встал на место.

Генрих подбежал к ребятам и обнял разом всех троих. Лотти, попавшая в середину, задавленно пискнула. Я быстро осмотрела — никаких повреждений — слава богине!

Генрих начал трясти парней, как нашкодивших щенков, — Вы понимаете, что могли погибнуть? Что Вас могло придавить, вы могли попасть под старое проклятие, там мог кончиться воздух?

Дедушка, — разревелась Лотти, — это я виновата. Я сказала, что все равно пойду, пусть даже и одна, они меня не бросили.

Генрих вызвал сына из столицы, срочно.

— Ну и почему Вы не смогли выбраться?

— Мы решили, что держит магия и искали плетение, и не находили.

— Простая механика, сломанная, — сказал Гердер. — Что там внизу?

— Там кости и какие-то ящики.

Гердер тяжело вздохнул, — Что же с вами делать?

— Пап, а можно туда еще раз залезть? Мы не все посмотрели.

Спящий рыцарь оказался кенотафом, ложным саркофагом, расположенным в пятидесяти метрах от настоящего склепа. Недлинный туннель выходил в подземный зал, в котором на простых плитах лежали скелеты. В центре стояли сундуки, Гердер провел рукой — стазис! Дети нашли утерянные архивы рода Твиггорс. Ну и как на них было после этого сердиться?

Сундуки подняли наверх и Гердер вновь наложил на них заклинание — мало ли что, бумагам почти тысяча лет. В одном из ящиков нашли шкатулку. Мужчины переглянулись — сапфир Линоры. Это было легендарное ожерелье, потерянное во времена магической войны. В центре него — подвеска — кабошон звездчатого сапфира размером с голубиное яйцо. Диадема, серьги, два браслета и несколько колец — полная парюра — лежали под ожерельем, завернутые в белый бархат.

— Кстати, отец, а как Вам удалось остановить передвижение плиты?

— Воздушным щитом.

— Ты умеешь его ставить?

— Это Кира.

— При её-то резерве? Сомнительно. Хотя чего не бывает, когда дети в опасности.

Кира:

Мы с Генрихом тоже не поняли, что произошло. Он сказал:

— Увидел — ты наклонилась вперед и вот-вот упадешь в яму, подскочил и обнял, а потом почувствовал, как берешь магическую энергию, напрямую.

Ксения осталась в Туре. Ей хотелось посмотреть бумаги в самом старом сундуке. Часть рукописей была на неизвестных языках, но были и на рикайнском.

— Это записи времен строительства Тура — они на старофранцузском, вероятно, — буквы латинские, мне не разобрать и не перевести, — сортировала она бумаги, — Ой, как интересно, Песни Соломона? Это, должно быть, на латыни кусочки из Библии, то, что он помнил наизусть, записывал и переводил. А это будет интересно Гердеру — заметки о магии, тут долго разбираться надо.

— Языки — старофранцузский, и еще, как ты сказала?

— Ты знаешь, что я из другого мира? Автор этих записок тоже с Земли. У нас много языков, часть так со временем изменилась, что и говорящие на них старые тексты понять не могут. Если бы я вернулась, хотя бы на несколько дней, я нашла бы возможность это прочитать, а так, только догадываюсь. Соломон — царь Иудейский, жил три тысячи лет назад. Говорят, он написал эти строки о своей любви.

— Пожалуйста, прочти.

— Здесь очень мало. "Положи меня как печать, на сердце твое, как перстень на руку твою, ибо крепка, как смерть, любовь..."

* * *

В Туранском дворце было пусто и очень тихо — дети и Ксения, Генрих и Кира в замке у моря, Роберт в Академии, сдает экзамены, Олирия уехала к подруге. Карл и Гердер, сидя в креслах напротив друг друга, наслаждались покоем и лорийским светлым пятилетней выдержки. Не элитным, но вполне достойным.

— Я не понимаю, почему Вы так много занимаетесь с леди Кирой, ее резерв ничтожен, магические способности очень слабы. Зачем ей это целительство?

— Ты не прав. Не окажись она рядом, когда у Генриха случился удар, твоего отца давно похоронили бы. Это чудо, то, что она успела. Она уникальный диагност в силу своей эмпатии. Так быстро определить место поражения не смог бы даже я. Ее резерв действительно очень мал, но это поправимо, если она будет работать с накопителями. И с даром ее не все так просто.

— Я никогда не интересовался целительством. Кстати, ты слышал о находке?

— Да. Я думаю, сапфиры Кире очень пойдут.