Однако они также допускали огневую поддержку на уровне батальона или полка и разработали стандартные огневые задачи, подобные той, к которой только что призвал 2-й батальон майора Сетри Адимса. И для такого рода миссий все минометы подразделений могут быть сосредоточены, а управление временно перейдет от передовых рот к вышестоящему начальству. Было трудно донести информацию, когда требовалась такая миссия, и она в большей степени зависела от сигнальных ракет, чем от гонцов, семафоров и зеркал. Также было признано, что некоторые из взводов поддержки, которые не получили известия, не смогут внести свой вклад в миссию, но это можно было простить.
Огонь обрушился на защитников, предназначенный не только для того, чтобы убить их, но и для того, чтобы прижать их к земле — или загнать в блиндажи — в целях самосохранения. И пока минометы обстреливали их, роты, которым было поручено возглавить атаку чарисийцев, отошли от первоначальной линии траншей. Они держались низко, близко к земле, продвигаясь вперед, в то время как огонь поддержки сдерживал обороняющихся.
Это была рассчитанная по времени концентрация огня. Было слишком много шансов, что сигнал о прекращении огня от штурмовых отрядов может быть пропущен некоторыми или всеми артиллеристами, поддерживающими их, поэтому минометы вели непрерывный огонь в течение пятнадцати минут. Ответственность пехоты заключалась в том, чтобы быть на позиции, ожидая и готовясь, когда огневая операция закончится так же внезапно, как хлопнувшая дверь, ровно через пятнадцать минут после ее начала.
Так, как ждал 2-й батальон.
Горстка ошеломленных, слишком часто раненых церковных стрелков в изрытых и разрушенных траншеях не понимала, почему прекратился огонь. На секунду или две они даже не осознали, что это произошло.
Но затем протрубил горн, и внезапно пехотинцы в белых комбинезонах вскочили на ноги, вырываясь из туманных полос дыма, как собственные демоны Шан-вей, за зарослями штыков и высоким, пронзительным воем, который ИЧА переняла у королевских морских пехотинцев Чариса.
.XII.
Литейный завод Сент-Килман, город Зион, земли Храма
— Спасибо, брат Линкин, — сказал Робейр Дючейрн, с благодарностью обхватив тяжелую кружку с горячим чаем своими замерзшими ладонями.
Был ранний полдень, но мрачный зимний день уже переходил в темноту, и за окнами офиса Линкина Фалтина... снова шел снег. Противный ветер набирал силу, он также стонал в карнизах. Казначей церкви подумал, что вполне возможно, что в конечном итоге он проведет ночь в одной из гостевых комнат Сент-Килмана. Это было бы не в первый раз, и хотя они были далеки от его роскошных апартаментов в Храме, по крайней мере, они были сухими и теплыми. В марте в Зионе это имело значение. На самом деле, учитывая погоду, майор Фэндис, недавно повышенный в должности командир его личной охраны (и шпион инквизиции, которому Жэспар Клинтан лично поручил докладывать о его приходах и уходах), вероятно, уже принял предварительные меры, чтобы расквартировать своих стражников на ночь.
— Всегда пожалуйста, ваша светлость. — Бородатый брат-мирянин, чихирит, поставил чайник на маленькую спиртовку рядом со своим столом, взял свою собственную кружку с чаем и откинулся на спинку стула.
— Насколько я знаю, так и будет. — Дючейрн с благодарностью отхлебнул горячего чая, обильно подслащенного медом. — По крайней мере, таково было его намерение сегодня утром. Однако, учитывая то, что погода, похоже, намерена сделать с нами, думаю, нам, вероятно, следует смириться с тем, что он все-таки может не появиться.
Фалтин кивнул. Зимы в Зионе были не похожи ни на какие другие зимы в цивилизованном мире. О, зимы в северном Харчонге были еще хуже, но Северный Харчонг вряд ли можно было назвать "цивилизованным миром", не так ли? Не было ничего необычного в том, что в это время года снег, лед и ветер нарушали расписание собраний в Зионе. Что было необычным, так это то, что член викариата выходил за пределы мистически нагретых помещений Храма, чтобы присутствовать на этих собраниях, вместо того, чтобы призывать в Храм более скромных существ. Вряд ли можно было ожидать, что такие высокопоставленные слуги Божьи будут подвергать себя испытанию жестоким холодом, снегом и льдом, когда у них было так много более важных и неотложных дел, которые нужно было решить.
Конечно, размышлял брат-мирянин, были одни викарии, а потом были другие викарии. Едва перевалило за полдень, но он знал, что литейный завод Сент-Килман был второй остановкой викария Робейра за день, а не первой. Нет, его первая встреча с отцом Зитаном Квиллом, который управлял приютами для бездомных святого города, началась на другом конце города и не более чем через час после того, что считалось рассветом в Зионе, в офисе отца Зитана на берегу озера, где ветер был еще более ледяным, чем здесь. И, зная викария Робейра, она, вероятно, закончилась не более часа назад или около того.
— Извините меня, ваша светлость, — сказал он, когда эта мысль осенила его, — но вы уже обедали?
— Обед? — Дючейрн поднял глаза и приподнял брови. — Почему, нет, я не обедал. — Он криво пожал плечами. — Моя встреча с отцом Зитаном закончилась поздно, и боюсь, что мы не могли остановиться по пути, если я хотел попасть сюда вовремя.
— Я бы с радостью подождал достаточно долго, пока вы поели, ваша светлость! — Фалтин бросил на викария суровый взгляд, затем покачал головой, протянул руку и дернул за шнур, свисающий с потолка. На дальней стороне двери его кабинета звякнул колокольчик, и мгновение спустя эта дверь распахнулась, впуская его секретаря, еще одного брата-мирянина из чихиритов. Вновь прибывший склонил голову в почтительном поклоне перед Дючейрном, затем посмотрел на Фалтина.
— Да, брат Линкин?
— Его светлость не ел с самого завтрака, Жоэл. Какое сегодня меню на обед?
— Боюсь, это всего лишь похлебка из моллюсков, — извиняющимся тоном (и, возможно, немного встревоженно) ответил брат Жоэл, искоса взглянув на Дючейрна.
— Суп из моллюсков был бы идеальным в такой день, как этот, брат, — сказал викарий и улыбнулся. — Особенно, если бы я мог получить по-настоящему большую миску.
— Уверен, что мы могли бы справиться с этим, ваша светлость! -заверил его брат Жоэл.
— И немного свежего хлеба? — Дючейрн вложил в свой тон нотку щемящей тоски, и секретарь улыбнулся.
— Они только что закончили печь, ваша светлость. На самом деле, если хотите, я могу принести его вам в хлебнице?
— Это было бы чудесно, брат. И если бы вы могли добавить к этому кружку превосходного пива брата Линкина, я был бы у вас в вечном долгу.
— Конечно, ваша светлость! — Брат Жоэл снова поклонился ему, затем посмотрел на своего собственного начальника. — А для тебя, брат?
— Мне тоже кажется, что меню викария Робейра просто великолепно, Жоэл.
— Очень хорошо.
Секретарь склонил голову перед Фалтином, затем исчез, и Дючейрн повернулся к директору литейного цеха.
— Теперь, когда мы занялись этой насущной проблемой — и, кстати, спасибо, что спросили, — я полагаю, нам следует заняться кое-какими делами. Поскольку викарий Аллейн, возможно, все-таки не присоединится к нам, почему бы нам с вами не пойти дальше? Если он все же доберется сюда, мы сможем ввести его в курс всего, что мы уже рассмотрели. В то же время, уверен, что есть вещи, которые нам с вами в любом случае нужно обсудить с точки зрения казначейства.
— Конечно, ваша светлость. — Фалтин склонил голову в подобии полупоклона через стол.
Дело было не в том, что литейный цех был настолько занят, что найти время для встреч было трудно. Зимой темп работы мануфактур Зиона всегда замедлялся, как и во всем остальном городе, но в этом году он замедлился гораздо больше, чем год назад. Запасы угля и железной руды, которые столица Матери-Церкви и ее литейные заводы регулярно накапливали каждую осень для нужд предстоящей зимы, особенно после начала джихада, в прошлом году были сильно сокращены из-за хаоса в Сиддармарке. Как следствие, у Фалтина оказалось слишком много времени, а дел слишком мало, поэтому составление отчетов, даже зная, что ему придется делать это снова и снова, когда приедет викарий Аллейн, было чем-то вроде избавления от скуки. Кроме того, викарий Робейр был пугающе умным человеком. Он не был механиком или ремесленником, но многие из его вопросов заставили Фалтина искать очень плодотворные пути, которые иначе никогда бы не пришли ему в голову.
— Понимаю, что может показаться, что в данный момент здесь, на заводе Сент-Килман, мы многого не достигли, ваша светлость, — начал он, махнув рукой на лед, вмерзший в углы оконных стекол его офиса. — Но мы сделали довольно много, прежде чем замерзли, и наши мастерские все еще выпускают узлы и приспособления для новых моделей. Конечно, на наших менее обледеневших фабриках дела идут более оживленно, но брат Талбат пользуется нашим собственным сниженным темпом, чтобы подправить организацию своих производственных кругов. Замедление позволяет ему перемещать своих работников в поисках способов еще больше повысить их эффективность, и мы отправляем его предложения по семафору, когда позволяет погода. Насколько знаю, они увеличили производительность еще на три или четыре процента на заводах, которые пока работают не на максимальном уровне.
— Поверьте мне, я полностью осознаю это, брат. — Дючейрн коротко улыбнулся. — Счета, поступающие в казначейство, подтвердили бы это, даже если бы этого не делали приходящие с фронта письма. Похвалы епископа воинствующего Барнэбея были особенно громкими, и уверяю вас, что я в равной степени хорошо осведомлен — возможно, даже более осведомлен — о том, насколько вся Церковь обязана вам и лейтенанту Жуэйгейру.
Фалтин улыбнулся в ответ на искренность последней фразы викария. Он читал много таких же писем от фронтовых офицеров армии Бога, но одобрение такого человека, как викарий Робейр, всегда приветствовалось.
— Что ж, — сказал он, — я должен признать, что сам был приятно удивлен производственными показателями. Честно говоря, они намного выше, чем я ожидал. И комплекты для переоборудования также работают лучше, чем ожидалось.
Губы Дючейрна дрогнули в еще одной, более широкой улыбке. У них с Фалтином раньше не было этого разговора, но Аллейн Мейгвейр был почти поэтичен, высказывая ему те же соображения, и всегда о модификациях, которые Линкин внес в оригинальную конструкцию винтовки Жуэйгейра.
Чистый блеск обманчиво простой концепции доларца положил начало процессу, но окончательный дизайн был в такой же степени детищем Линкина, как и Жуэйгейра. Лейтенант разработал совершенно новую ствольную коробку в виде отдельного блока, который крепился к казенной части ствола винтовки. Ствольная коробка была значительно шире, чем остальная часть ствола, и не только для размещения новой казенной части и многозаходного винта, который открывал и закрывал ее. Дополнительная ширина позволила создать боевую камеру, немного большую по диаметру, чем остальная часть канала ствола винтовки, которая плавно сужалась, чтобы соответствовать нарезной части ствола. Это также означало, что отверстие, в котором проходила пробка, было достаточно широким, чтобы в него мог поместиться кончик большого пальца. Идея состояла в том, чтобы загрузить бумажный картридж через отверстие под углом, используя сужающуюся камеру для его направления, а затем толкнуть его полностью до упора большим пальцем. Это позволяло стрелять из оригинальной конструкции лейтенанта намного быстрее, чем из любого дульнозарядного ружья, но движение заряжания все равно было немного неуклюжим, и ожоги больших пальцев были неизбежны, учитывая, насколько сильно нагревалась казенная часть при стрельбе. Первые эксперименты с оригинальной конструкцией показали, что после обучения стрелка можно поддерживать очень высокую скорострельность, но сам Жуэйгейр был бы первым, кто предположил, что есть возможности для улучшения.
Линкин обеспечил это улучшение, и его модификация была такой же блестящей — и почти такой же простой — как первоначальная концепция Жуэйгейра. Он просто заметил, что винт герметизировал затвор, когда резьба на передней и боковой сторонах винта соприкасалась с резьбой, врезанной в лицевую и боковую части затвора... и что с обеих сторон было более чем достаточно металла — и выше и ниже оси канала ствола — чтобы надежно удерживать винт, когда она была закрыта. Это означало, что металл за винтом можно было отрезать. Или, другими словами, канал ствола может быть расширен полностью через ствольную коробку, и, опустив затвор в положение заряжания, патрон может быть вставлен сзади по прямой, естественной траектории, точно так же, как еретики заряжали свои винтовки. Новая ствольная коробка представляла собой прочный металлический блок, который содержал затвор и спусковую группу, с замком, установленным на его правой стороне. Он также образовывал перемычку, соединяющую упирающийся в плечо приклад с цевьем и хватом для руки, не ослабляя запястье приклада, как того опасался Жуэйгейр. На самом деле, новая винтовка была даже прочнее, чем старая.
— Хотелось бы, чтобы у нас было больше комплектов, чем сейчас, — продолжил Фалтин, и его собственная улыбка исчезла, когда его мозг вернулся к знакомому разочарованию. — Они работают лучше, чем отправка винтовок обратно на заводы для переоборудования, но все же работают недостаточно хорошо.
— Никто, возможно, не смог бы достичь большего, чем вы, брат Линкин. Викарий Аллейн и я знаем это, даже если вы этого не знаете. — Дючейрн позволил себе намек на суровость в своем собственном тоне. — И, судя по его переписке, епископ воинствующий Барнэбей явно разделяет наше мнение в этом отношении!
Фалтин выглядел непокорным, но потом вздохнул и кивнул в знак согласия.
Полевые переделки были менее сложными, как из-за ограниченных возможностей оружейников, так и из-за того, что каждый затвор Сент-Килмана направлялся прямо в винтовку новой сборки или на переделку дульнозарядной винтовки, которая еще не была отправлена на фронт. Просто не доставало литейных мощностей, чтобы произвести их в достаточном количестве для переоборудования оружия, которое уже было выпущено ранее. Лучшее, что смог сделать Фалтин, — это отправить полевым оружейникам казнозарядные винты, метчики и режущие головки. Оружейник использовал режущую головку — по сути, полудюймовое сверло — чтобы просверлить вертикальное отверстие в существующем стволе винтовки, затем использовал метчики, чтобы нарезать внутреннюю резьбу внутри отверстия в соответствии с резьбой готовых винтов.
Из-за того, что отверстие было таким узким, было невозможно зарядить надлежащий патрон, как первоначально предполагал Жуэйгейр. Вместо этого стрелку приходилось вставлять пулю и загружать за ней сыпучий порох, что сильно замедляло его скорострельность. С другой стороны, он все еще мог стрелять в два раза быстрее, чем с дульнозарядным ружьем. Что еще более важно, он мог перезаряжать оружие в положении лежа, что оказалось одним из величайших тактических преимуществ еретиков.
