Странный приятель.

...Ну зачем же подушками кидаться? Тебе же на ней еще спать!

...И не надо читать мне проповеди. — У моего молодого здорового организма есть определенные потребности. ... Не вершишь мне — вон спроси у лекаря оу Мавиинга, он тебе подтвердит что долгое воздержание не полезно для тела и души...

...Короче, — в премилый городишко нас привезли продолжать службу Королю! — Полно сладкой чистой воды, (не чета пустынной грязи), еда простая, но сытная. Цены весьма умеренны. Да и служба — не бей лежачего. — Ходим дозорами по городку, охраняя порядок и подмигивая девушкам, да плюс числимся гарнизоном, на случай набега кредонских пиратов, последний из которых состоялся тут двадцать с хвостиком лет назад.

Полковник поехал в центральные провинции набирать пополнение, так что командует сейчас майор Олааник, а ты сам знаешь — он не склонен злоупотреблять муштрой — это отрывает его от бутылки.

Так что наш доблестный лейтенант, находит много времени чтобы позаботиться о своей роте. ...Ну ты понимаешь о чем я говорю. ...Вот уж воистину — повезло нам с командиром, видать мы и правда счастливчики! Тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.

С последним утверждением, Ренки было трудно не согласиться. Вскоре после приезда в город — лейтенант в сопровождении Йоовика и Доода лично посетил солдатский госпиталь, чтобы пообщаться с солдатами "своего" общества. Несмотря на слухи — руку он сохранил, хотя она и висела на перевязи, и судя по гримасам боли, которые нет-нет да и проскакивали по лицу лейтенанта — доставляла ему большое беспокойство. И тем не менее — лейтенант навестил своих солдат, причем не с пустыми руками!

В результате этого посещения, под подушку, что лежала на койке Ренки, перекочевал изрядной тяжести кошелек, набитый отнюдь не медью, а полновесными королевскими коронами. Хотя Ренки был уверен, что запасы всех их "трофеев" канули в лету вместе с полковым обозом, который почти полностью достался неприятелю, когда добро из возов выкидывали, чтобы положить туда раненных. Но видно в том и была особая мудрость лейтенанта, что несмотря на потерю обоза, — самое ценное он сумел сохранить.

...Помимо кошелька, Ренки получил точный отчет о том за какие заслуги ему причитается каждая монетка, и не без удивления понял что сюда ему зачли и работу с Готором по установке мин, и возглавленную атаку и командование группой заграждения. — Дела вроде бы совсем не связанные с темными махинациями "общества".

Впрочем — протестовать и спорить против этого Ренки не стал. — Полученной суммы, при разумных тратах, вполне хватило бы на год весьма умеренной, но не голодной жизни. Примерно такой, которую вел Ренки до попадания на каторгу.

— ...Короче Ренки — давай быстрей выздоравливай! — Сказал напоследок Готор. — Тут есть дела поинтереснее чем валяться в койке. ...И кстати — завтра меня не будет — отправляюсь "согласно командировочного предписания", в местный университет, вербовать студентов на службу Королю.

Пришлось проставиться Йоовику большим кувшином вина, чтобы послали именно меня. ...Нет, я вовсе не собираюсь прельщать студиозусов великолепием и роскошью королевской службы — умные в это не поверят, а дураков нам и без того хватает. А вот забраться в тамошнюю библиотеку, да хорошенько поковыряться в старых пыльных томах, ...да может еще и с умными людьми поговорить — вот это будет весьма недурственным занятием, а то признаюсь тебе — со всеми этими каторгами и армиями, я несколько одичал.

Одно плохо. — Печально вздохнул Готор, после чего выдал одну из своих чудных шуточек. — Печально, что у вас не принимают в университеты девушек. — Только представь как милые стайки дивных пташек, полных желания познавать новое и лишенные родительского надзора, порхают по аудиториям или бродят по тенистым аллеям, в ожидании храброго солдата, который поведает им о своих подвигах... в том числе и на войне!

— Да уж, — развеселился Ренки представив себе эту фантастическую картину. — Это было бы премило. Одна беда — чему именно смогут обучаться юные особы в университетах? — Уж не медицине ли и законоведению? А может — гы-гы... Девушки окажутся сильны в математике, философии, или га-га-га, в алхимии с астрологией?

Вот скажи мне Готор — откуда в твоей голове вообще возникают столь бредовые идеи?

— Да не такие уж они и бредовые... — Сказал Готор, с самым серьезным видом продолжая шутить и дурачиться. — Или ты думаешь что женщины совсем уж не способны к обучению?

— Ой не смеши... У меня опять ребра заболят. — Махнул рукой Ренки, а потом вдруг став очень серьезным, задал вопрос который серьезно беспокоил его все последние дни.

— Слушай Готор, а меня того... Лицо. ...Ну, в смысле — сильно изуродовали?

— Хм... — Готор даже словно поперхнулся, настолько неожиданным был этот вопрос. Раньше как-то его молодой приятель столь явно не демонстрировал свою озабоченность внешним видом. — Да нет. Не сказал бы... — Ответил он, предварительно внимательно поглядев на Ренки, будто видел его в первый раз. — Только вот тут вот, слева, где под волосами шрам идет, седая полоска появилась. Но это даже придает тебе мужественности и загадочности. А то что на лоб выходит... Так это, знаешь ли, тебе придает этакий грозный и слегка суровый вид, вроде как ты бровь нахмурил во гневе. — Девушкам наверное такое понравиться!

* * *

В полной мере оценить как его новая внешность действует на противоположный пол, Ренки смог примерно через неделю, когда полковой лекарь оу Мавиинг наконец отпустил его из госпиталя "долечиваться своими силами".

После чего его друзья доставили сержанта оу Дарээка в дом, где они должны были проживать со старшиной Готором, согласно квартерной цидуле*.

*(Просто не мог удержаться. — ...Из Устава Воинского 1716 года писанного Петром I, (орфография авторская, сиречь — царская). — "... И когда оные в таковое место прибудут, тогда полковой квартир мейстер, у начальника того города, или села явитца, и объявляет оным от вышняго на чальника той губернии подписанную квартерную ассиг нацию, такожде роспись всего полку вышним офицерам и роты. И тако лутчия домы полковнику, подполковнику, и маеору по предложению начальства и полкового квартир мейстера определяютца. А потом протчия квартиры капи таном, и ротам по билетам [цыдулам] росписаны бывают, которые билеты ротным фуриерам раздаются, а оные уже потом лутчия домы из определенных им квартир капита ном, порутчиком и прапорщиком определяют. А протчия квартиры по билетам ундер офицерам и рядовым по прибытии их разделяют").

Вообще-то двум сержантам не полагалось жить в таких роскошных условиях, но поскольку от полка осталось меньше половины численного состава, все пользовались моментом, и старались устроиться как можно лучше. Даже солдаты, которым по уставу на зимних квартирах полагалось иметь одно спальное место на трех человек, (один спит — двое бодрствуют), — расселялись весьма вольготно в домах местных мещан.

Так что впервые за долгое время, у Ренки появилась собственная комната, и возможность уединиться в ней. Уже одно это, делало условия его новой жизни, почти райскими. А если еще учитывать мягкие перины, небольшой садик за домом, и обилие воды и фруктов — на какое-то время Ренки показалось что он попал в сказку. НО...

Чистый и уютный двухэтажный домик, содержала еще вполне себе не старая вдова из купеческого сословия. Поначалу ей очень даже сильно не понравилось, что ее домик займут под зимние квартиры для солдат, поскольку компенсация, что мог предложить за это неудобство муниципалитет, была весьма далека от сумм которые можно было выручить за сдачу внаем жилья частным лицам. ...Да и терпеть в своем доме грубую солдатню... не слишком приличествует почтенной горожанке, чьей руки и капиталов, добивалась парочка, еще вполне бодреньких и обходительных кавалеров-вдовцов.

...Но Ренки уже понял, что когда Готору это надо, он сможет очаровать даже дракона. (Как-то раз приятель даже рассказывал, что будто бы есть специальные книги, которые учат как обхаживать людей, и что он все их читал). А их хозяюшка была отнюдь даже не драконшей, — и даже ее весьма почтенный, (с точки зрения Ренки), возраст (лет тридцать пять наверное, а то и все сорок), не помешал ему обратить внимания на то, что она весьма мила и по своему красива.

Увы, но первое что ошарашило нашего героя, когда он поддерживаемый друзьями пришел в дом и был представлен хозяйке, — это взгляд которым одарила его сия особа. ...Взгляд был... Совсем не тот, который жаждет увидеть в глазах любой женщины юноша, едва подошедший к рубежу восемнадцатилетия. ...Жалость и сострадание, конечно красят любую женщину. Но когда на тебя смотрят как на раздавленного колесами телеги, мокрого котенка... хотя в душе ты уверен что вид у тебя весьма геройский... это печально.

Что ж — впервые добравшись до сколько-нибудь приличного зеркала, что висело в его комнате, — Ренки и сам смог оценить перемены, которые, за прошедшие полтора года внесла в его внешность суровая жизнь.

Когда-то, давным-давно, когда он последний раз смотрелся в зеркало перед тем как пойти на деревенские танцы, — оттуда на него смотрел юноша, сочетающий в себе мягкие, почти детские черты лица, с высокой и мускулистой фигурой человека никогда не знавшего тяжелого физического труда, но проводящего немало времени совершенствуя свое тело и дух, воинскими упражнениями.

У того юноши был несколько рассеянный и задумчивый взгляд с этакой поволокой, ибо его хозяин частенько слишком много времени проводил в мире грез, где воинские подвиги свершаются без пролития крови, вывороченных кишок и расплескавшихся по земле мозгов, все дамы прекрасны и добры, девушки целомудренны и нежны, командиры суровы но справедливы, а товарищи веселы, бескорыстны, и преданны общему делу и великой цели — служению Королю!

...Сейчас же, из предоставленного вдовушкой зеркала, на Ренки смотрел тощий жилистый парень неопределенного возраста, с впавшими щеками и обострившимися после долгой болезни чертами лица, обгоревший под зарданским солнцем до коричневого оттенка кожаных ремней солдатской амуниции. Да еще и одетый в мундир, более напоминающий лохмотья нищего, — мятый, выцветший, и многократно заштопанный грубыми солдатскими руками, причем нитки и заплатки для починки мундира подбирались по принципу "что есть", и весьма резко выделялись на общем фоне. Какое уж тут геройство — впору идти на рынок попрошайничать.

Но больше всего Ренки удивил собственный взгляд. — Где уж тут говорить про романтику и мечтательность? — Бегающий настороженный взгляд исподлобья, как у бездомной собаки, давно разочаровавшейся в доброте людей, и все время ожидающей пинка или удара хлыстом. Взгляд человека, которому стало привычно наблюдать чужую смерть, и убивать самому. Взгляд человека, который давно уже не ждет от жизни ничего хорошего, но готов в любую минут встретить опасность.

...Возможно в книжках это описание и создало бы романтичный образ сурового героя, но в жизни, Ренки был вынужден констатировать, что он не столько повзрослел, сколько постарел, и вообще стал похож на... бывшего каторжника, или королевского солдата прошедшего школу палочных ударов и суровой муштры, после которых даже огонь сражений, кажется приятным избавлением от тягот повседневной жизни.

Даже богатая шпага на бедре, (к чертям уставы), и погон с сияющей начищенной булавой и лычками сержанта, не добавляли образу привлекательности, но лишь заставляли задуматься — через что прошел этот человек, чтобы заслужить все это...

— Хорош! — Сказал за спиной, незаметно вошедший в комнату Готор. — Красавчег!!!

— Да уж... — Невесело пробормотал в ответ Ренки, силясь отыскать в пристально смотрящем на него из зеркала чужаке, знакомые черты. — Да уж...

— Не печалься так. — Расхохотался Готор, глядя на удрученную физиономию товарища. — Первым делом — справим тебе достойный героя мундир, вот, оцени мой! Потом хорошенько откормим, ...опять же — шпага... Ты обещал меня подучить кой-чему, а то я с этим инструментом по прежнему чувствую себя недостаточно ловко, а заодно и сам в форму придешь.

Но первым делом — в кабак! — Утопим грустные мысли в вине. — Пора нам уже отметить всей компанией удачно пережитый год войны... В конце концов, из нашей восьмерки с каторжного судна, после двух сражений и кучи приключений, погибли лишь двое. — Попечалимся за них, и порадуемся за себя...

Собственно говоря — все уже готово... И кстати, я пригласил Доода и Йоовика — думаю ты не возражаешь? ...Тогда хватит пялиться в зеркало, и пошли!

— ...А я ему значить тыдых!!! А он меня пикой хрясь!!! А тут значит Киншаа сбоку как шарахнет с мушкета...

-...А мне вон... пуля прямо в грудь, и я прям слышу как что-то хрустнуло... Хочу заорать, а не могу, — дыхалово выбило, будто лошак с разбегу лягнул... Ну думаю, копец тебе значит, старина Гаарз, отпрыгался. Тока б думаю, побыстрее бы копыта отбросить, чтобы без долгих мук обошлось...

-...А я на эту суку ствол навел... Давно этого гада выцеливал, уж больно мундирчик у него яркий был, да рожа сволочная... Тока издаля-то все пули мимо летели. А тут уж думаю — считай в упор, с десяти шагов, уж точно не промахнусь. ...И ты тока подумай — по рукам как дало, в морду огня сноп... Мой же мушкет, да меня и...!!! Вот же невезуха!

Когда сидящие за столом опустошили уже второй изрядный кувшинчик молодого вина, и взялись за следующую пару — простые солдаты принялись по которому разу рассказывать друг другу старые истории былых подвигов и неудач, а вот те кто был званием постарше, как-то незаметно уединились и завели куда более осмысленный разговор.

— Тут значит эта... — Начал Доод. — Лейтенант мне сказал, будто ты Готор хвастался что можешь колесцовые пистолеты и ружья чинить?

— Был такой разговор. — Не стал отказываться Готор, с аппетитом налегая на какую-то копченую рыбку с ладонь размером, считающуюся местным деликатесом. — Только сам понимаешь — не все что сломано, можно починить...

— Дело такое — Заговорщицки продолжил Доод. — В оружейке этого трофейного добра немало скопилось, да мы еще подсуетились и у соседних полков кой-чего выменяли считай за гроши...

— Понятно. — Расплывшись в улыбке, заметил Готор. — А кому сбывать будешь, слышал тут не все так просто?

— Не боись. Дорожки давно протоптаны. — Так что — возьмешься для "общества" потрудиться?

— Возьмусь, — кивнул Готор. — Мне и самому с механизмами повозиться в радость, но нужен доступ к инструментам и полковой кузне. ...Если где в замках пружины сломаны — я бессилен. Придется новые ковать. ...Как именно хорошего качества добиться, я думаю знаю. ...А полковой кузнец из наших будет?

— Нет... — Не без грусти ответил Доод. — Но договоримся, либо можно в городе кого найти. Городишко-то портовый, значит тут по этой части работы много делают.

— Отлично! — Разливая в знак заключенного договора вино по чашам, сказал Готор. — Тогда я завтра, к тебе с утречка и забегу, если Йоовик, возьмется моих по караулам развести...

— Без проблем... А теперь, с тобой Ренки. — Переключился Доод на самого младшего в этой компании старшин. — Ты как — потрудиться для "общества" не побрезгуешь? ...Вот и славно!