— Этого не будет. Ваши солдаты окажут нам одну большую услугу.
Взгляд генерала стал еще жестче.
— Какую же?
— Человеческий жир хорошо горит, и его можно прекрасно лить со стен, — охотно пояснил император. — А доспехи и оружие ваших мертвецов пригодятся живым для продолжения борьбы.
— Мертвецов? А что же с ранеными? — подключился к разговору высокий сын.
— За них можете не волноваться, мы о них позаботимся...
— Это очень благородно.
— О да, уже к вечеру все они будут казнены.
— Что? — генерал не поверил услышанному. — Император, ты же не собираешься хладнокровно растерзать несколько сотен беззащитных человек!
— Я — нет. Для этого есть легионеры, они перебьют ваших собак с превеликой радостью, — с холодной усмешкой сообщил Шахрион.
При этом он очень внимательно следил за собеседниками — как те отреагируют. Вообще-то, его слова больше предназначались даже не генералу и орденцу, а их сопровождению. Он мог поставить что угодно на то, что уже вечером весь лагерь исиринатийцев будет знать, что пленных в этой войне не будет.
Генерал оказался выдержан, но и он заскрипел зубами, услышав, какая судьба ожидает его людей. Хороший командир, даже слишком хороший. Зато высокий сын, казалось, был искренне поражен — его лицо приобрело сероватый оттенок, глаза выпучились, а подбородки заходили ходуном.
— Как вы можете вытворять такое? Это нарушение всех законов войны и человечности! — взвился жрец.
Эти слова поставили Шахриона в тупик. Он пытался понять, кто перед ним — идиот, живущий двойными стандартами, или искусный оратор, прекрасно владеющий искусством выведения противника из равновесия. Если второе — то его план почти увенчался успехом.
— Скажи мне, высокий сын, а разве истребление жителей целого города не противоречит законам войны? Разве призыв к уничтожению людей только потому, что они верят не в того бога не противоречит законам человечности? Какое право ты, палач, чьи руки по локоть в крови моих подданных, имеешь право упрекать меня?
— Это другое, — горячо возразил жрец. — Мы сражаемся против зла и должны искоренить его!
— Но зло при этом обязано соблюдать все законы войны?
"Нет, похоже, все-таки религиозный фанатик без мозгов, тем легче", — подумал император. — "Странно, конечно, похоже, что Орден совершенно не воспринимает Империю всерьез, раз послал такого непроходимого тупицу командовать силами сынов".
— Разве ты не в курсе, высокий сын, что зло не обязано подчиняться чьим-либо правилам? — язвительно спросил он.
— Но ведь речь идет о жизни подданных венца!
— Какое мне дело до этого?
И тут в диалог вмешался благороднейший Китит Саргилэн.
— Да причем тут венец? Там мои люди! Я требую немедленно освободить их!
А они, пожалуй, стоят друг друга.
— Требуешь, благороднейший? Твое право. Можешь продолжать требовать.
Поросенок побагровел от гнева, и императору стало интересно, выхватит он меч, или нет. Было бы неплохо получить такой замечательный повод нашпиговать наглеца стрелами.
Да, потянулся к оружию — ничему не учится.
И вновь, как и в прошлый раз, генерал не позволил своим дуракам сорваться с цепи.
— Высокий сын, полагаю, нам стоит закончить, — произнес он, удерживая Саргилэна и разворачивая его коня. — Всех, кто не вернулся от стен, мы можем считать мертвыми. Полагаю, дальнейшее наше общение лишено всякого смысла.
— Полностью согласен с тобой, генерал, — поддержал его император. — Когда в следующий раз захочешь отправить на убой несколько тысяч человек, дай знать, мы обязательно поможем прикончить их. Не обещаю, правда, что быстро и безболезненно, — с этими словаим он подарил врагам прощальную ухмылку и, развернув коня, бросил последний взгляд за спину. — Да, вот еще что, генерал, меня очень подмывает приказать арбалетчикам на стенах застрелить вас. Но я не буду этого делать. Сегодня. Больше не шлите ко мне парламентеров, их будет ждать лишь смерть.
Глава 14.
Шестнадцатый день третьего месяца лета 35-го года со дня окончания Последней войны, вечер.
В лагере царили растерянность и страх. Солдаты перешептывались, кучкуясь возле шатров, а благородные — укрывшись внутри. И все они обсуждали одно и то же — штурм, который слишком дорого обошелся армии и не дал ей ничего.
Бирт, вернувшийся с переговоров, собрав тысячников на военный совет, планировал поговорить на ту же тему.
— Итак, — генерал тяжело рухнул на стул, отбрасывая перчатки в сторону, едва не задев при этом кого-то из дворян. — Штурм провалился, мы потеряли почти две с половиной тысячи человек убитыми и ранеными. Причем убитых наберется полторы тысячи.
И почти все — поросята. Поэтому Китит сейчас сидит, будто бы дерьма наелся.
— Если честно, я многого и не ждал, но рассчитывал закрепиться хотя бы на внешних стенах. Мы жидко обделались. Кто мне ответит почему?
Тысячники сопели, кряхтели, кашляли, но никто не решался раскрыть рта.
"Они боятся сболтнуть лишнего", — осознал генерал. — "Ведь на каждого болтуна обязательно донесут!"
Да, с такими орлами он много навоюет.
— Я жду, — напомнил Бирт. — Неужели вам нечего сказать?
И снова молчание.
Генерал открыл глаза и поднялся.
— Ну что же, тогда я назову причины, их у меня целых две, на выбор. Вы все или никудышные солдаты, или особо не торопитесь исполнять приказ его величества. Что я и изложу в своем докладе ему.
Это их расшевелило.
— Генерал, ты забываешься! — повысил голос Китит. — Мои люди сделали все возможное и взяли бы город, если бы не проклятые метательные машины! Откуда их столько?
Ну вот, снежок пущен с горы и сейчас он превратится в огромный ком. Дураки иногда бывают полезны. Например, их можно заставить сказать то, что нужно тебе.
Ваш ответ, благословенный Этит.
Высокий сын ответил.
— Проклятые нелюди! Если бы не они, у Империи не было бы ни единого камнемета. Дварфы на совете Лиги настаивали на том, что император встал на путь исправления, а эльфы их поддержали.
Теперь, пожалуй, можно и подключиться к беседе.
— И в результате наши башни не подобрались даже на расстояние полета стрелы, — заключил генерал. — Прискорбно.
— У них должно было быть не больше четырех больших метателей! И ни одной баллисты!
Бирт пожал плечами.
— Император рассудил иначе. Баллисты — сложная вещь, но в Империи производят арбалеты, так что, думаю, сумели разобраться самостоятельно, а вот камнеметы должны были обойтись ему дорого.
— Мне интересно другое, — Китит, похоже, так ничего и не понял, и теперь пыжился, доказывая всему миру свою значимость. — Каким образом он провез камнеметы через земли Лиги?
— Таким же, каким и все остальное, — хмыкнул кто-то из тысячников. — Империя же известный центр работорговли.
— Верно!
— Именно так!
Все тысячники загомонили разом, и куда только испарился их страх? Генерал не без удовольствия наблюдал, как всесильный высокий сын выслушивает обвинения от дворян, которые должны были бы лебезить перед ним.
— Хватит! — повысил он голос. — Коротышки свое еще получат. Как я знаю, Прегиштания им уже объявила войну, поэтому кара не за горами. И я не думаю, что несколько тяжелых арбалетов и баллист способно остановить воинство Лиги, или же я ошибся в вас?
Тяжелый взгляд высокого сына остудил страсти и Бирт решил немного подогреть аудиторию.
— Я полностью согласен с высоким сыном. Камнеметы не проблема, настоящая угроза — маги. Откуда у императора столько чародеев, кто-нибудь может мне объяснить? Да, и хотелось бы точно узнать, сколько именно это "столько".
— Думаю, мы должны спросить об этом у могучего Гирна, — яда в голосе Этита хватило бы, чтобы отравить половину армии.
— Сомневаюсь, благословенный Этит, — ощетинился тот. — Число чародеев в Черной Цитадели колеблется между тридцатью и сорока единицами. Из них лишь пятнадцать человек можно с уверенностью идентифицировать как магов огня либо воздуха, что полностью соответствует договору его величества Тиста Второго, властителя Исиринатии, о дружбе и отказе от взаимных претензий от девятого года со дня окончания Последней войны, согласно которому Император получал право увеличить число своих придворных магов до двадцати единиц соответственно. Все прочие чародеи, принимавшие участие в отражении атаки кругов, созданных магами Академии и сынами Ордена, сведущи в магии воды, кои больше распространены в землях к северу от нашей благословенной родины. Как я понимаю, с попустительства Ордена Черный Властелин заключил аналогичные договоры с иными государствами, в первую очередь — Раденией и Аблиссией, и за прошедшие годы подготовил достаточное для обороны столицы количество специалистов.
Благороднейший заскрипел зубами, но возражать не стал — академик высказался по делу. Хотя и непонятно. Его слова натолкнули Бирта на важную мысль.
— Могучий, позволь спросить: откуда вообще у столь маленького народа такое количество одаренных? У них даже отмеченных Матерью осталось от силы с десяток человек.
Гирн развел руками.
— Ответа на этот вопрос я, увы не имею. Могу предположить лишь, что император, подобно многим другим властителям, покупал одаренных младенцев на воровских рынках, благо всем известно участие Империи в торговле живым товаром, и его люди в тайне выращивали их верными слугами Империи Тьмы. Опять же, в таком случае Орден плохо справился со своими обязанностями, — не удержался маг от шпильки.
— Либо же, император подкупил некоторых магов Академии, чтобы те переметнулись на его сторону, — злобно ответил высокий сын.
"Они даже не задаются вопросом, откуда у Шахриона деньги", — подумал Бирт. — "Одно из двух: либо мне рассказывают далеко не все, либо они круглые идиоты".
Высокий сын, меж тем, начал препираться с академиком и генералу пришлось успокаивать чересчур распалившихся магов, пока доблестные чародеи, прозевавшие не так давно ледяной столб, не начали кидаться друг в друга заклинаниями.
— Благословенный, могучий, прошу вас, уймите свой гнев! — повысил голос Бирт. — К счастью для нас, атака на западный лагерь была не очень сильной, и пострадали единицы. У меня есть для вас всех еще один важный вопрос.
В шатре стало тихо, даже маги нехотя прекратили выяснять отношения и уставились на Бирта.
— Кто-нибудь из вас посчитал, сколько на стенах Черной Цитадели людей?
Тысячники недоуменно переглядывались друг с другом. Наконец, один из них ответил:
— Генерал, как такое можно сделать во время боя.
Бирт горестно вздохнул и перевел взгляд на Царда, который понял намек товарища без слов.
— Генерал хотел донести до вас одну простую мысль: что людей на стенах было слишком много.
Недоумение стало еще очевиднее, и Бирт едва не застонал. И вот с этими недоумками ему приходится работать! Нет слов, когда нужно проломить чей-нибудь череп, они незаменимы, но вот в вопросах тактики и стратегии полностью некомпетентны.
— Много? — переспросил Китит. — Их там были целые толпы!
— Правильно, а теперь подумайте, откуда у небольшого государства может быть столько солдат?
Первым догадался, как ни странно, высокий сын.
— Они поставили в строй всех! Ремесленников, женщин, детей, стариков. Всех, кто может стрелять из самострела и метать камни! Черный Властелин заставил несчастных защищать свою проклятую власть!
"Да, от доблестных освободителей, которые просто сгонят этих несчастных в кучу и переколют их копьями во имя добра и света".
— Ты прав, высокий сын. А это значит, что город защищают не несколько тысяч человек, а десятки тысяч.
Вот теперь благородное собрание прониклось.
— Но это же простые крестьяне! — возразил кто-то.
— На стенах и они сгодятся, — заметил Цард.
— К тому же, — заметил Бирт, — я полагаю, что легионеры сегодня почти не принимали участия в сражении.
— Да, — согласился с ним капитан. — Думаю, император придержал их в резерве. Мы размениваем солдат на крестьян и ремесленников, и боюсь, что наши потери выше.
— Что вы двое имеете в виду? — в голосе высокого сына послышалась досада.
— Лишь то, что мы не сумеем взять Цитадель штурмом, — жестким тоном ответил генерал. — И у нас остается два варианта: либо продолжать осаду, либо отступить.
Жрец задохнулся от гнева.
— Генерал, да как ты даже думать смеете о том, чтобы отступить, покрыв себя позором?!
— Легко. Я умею признавать поражения, а эта война пока что приносит нам лишь их. Быстрой победоносной кампании не будет. Мы либо завалим имперцев трупами, либо уморим их голодом. И его величество узнает о моем решении в ближайшее время — уже утром я отправлю гонца с посланием.
— А принц?
— Что принц? У него четыре тысячи человек, этого не хватит, чтобы захватить Жемчужину, если ее также защищает все население. В лучшем случае, мы закрепимся на внешних стенах, зарыв под ними половину армии. К тому же, — приоткрыл он завесу тщательно оберегаемой тайны, — за последние дни я не получил от него ни единого сообщения. Они либо перехватывают почтовых голубей, либо...
Заканчивать Бирт не стал.
— И вот еще что, — генерал решил добить соратников. — Вы видели, как пять сотен солдат испарилось в пекле змеиного огня, а ведь всем известно, что ящерицы никому не продают свое страшное оружие. Значит, он либо сумел их уговорить, либо научился делать самостоятельно, и кто знает, сколько у императора осталось лиосского зелья?
Слова были сказаны и Бирт замер в ожидании. Возвращаться ему хотелось еще меньше, чем благословенному. Да и не согласится венценосец утереться после подобного плевка. Однако испытывать на себе его гнев генералу не улыбалось, поэтому он и затеял спектакль, чьим единственным зрителем являлся высокий сын.
— Об отступлении не может быть и речи! Скажи, сколько тебе необходимо солдат и сынов Ордена, и ты их получишь.
Бирт услышал то, что хотел. Благословенный оказался на редкость покладистым исполнителем. Теперь гнев венценосца не рухнет на одну несчастную генеральскую голову, а равномерно распределится между всеми правыми и виноватыми. А уж он постарается сделать так, чтобы по виноватым милость властителя прошлась с особенной силой.
Правда, осталась еще одна ерунда.
— Благословенный, если мы увеличим армию, то придется разобраться с еще одной важной проблемой.
— С какой же?
— С имперцами, засевшими в лесах. Уже конец лета и если мы не обезопасим имперский тракт, то армия съест сама себя.
— Понимаю твою озабоченность, благородный Бирт. Мы постараемся найти подходящих...специалистов.
— Что же, раз так, то собрание можно считать законченным.
Бирт глядел в спины уходящим магам, и в голову сама собой закралась мыслишка: "А все же, как Шахрион сумел выбить дозволение обучать магов в Академии"?
* * *
Первый день первого месяца лета 9-го года со дня окончания Последней войны.
Слова капают и тянутся, будто смола — кровь деревьев — льющаяся из раны, оставленной топором лесоруба.
