Малыш, который живет под крышей

— Держи! — он сунул руку в карман, достал оттуда связку ключей и шлепнул в ее ладонь. — Я не знаю, до какого времени буду занят. Пять, шесть вечера, наверное. К семи должен быть дома точно. У тебя есть время до семи вечера — собраться с мыслями и подготовиться. Так что жди меня дома. Приеду — будешь у меня прощения просить и рассказывать, как ты меня любишь. — А, поскольку, Кира так и продолжала стоять и молчать, открыв рот, он сам зажал в ее ладони ключи, легко поцеловал в приоткрытые губы и шепнул: — Все, до вечера.

И ушел. Снова. Быстрым шагом. Потом бегом. Хлопнула дверь, золотисто-бежевое "вольво" резко тронулось с места и быстро влилось в поток машин. Секунда — и все, его уже не видно.

Стоящая недалеко от обочины перекрестка Троицкого и Измайловского проспектов девушка долго смотрела вслед уехавшей машине. Потом перевела взгляд на зажатые в ладони ключи. Потом — на синий с золотыми звездами круглый купол Троице-Измайловского собора. А потом запрокинула лицо к небу и широко и счастливо улыбнулась.

Объект пятнадцатый: "Суоменлахти".

А мы тут, знаете, всё плюшками балуемся.

Он опоздал. Влетел в приемную весь, что называется, в мыле. Секретарь встретила его не очень любезно, но двери отворила. Сначала — шкафа для верхней одежды, а потом кабинета.

Если бы взглядом было можно что-то сделать — с Максом бы именно "что-то" и случилось. То самое, что откровенно читалось в глазах замолчавшего Константина. Потом Драгин прокашлялся.

— А это наш ГАП. Максимилиан МАлыш, автор проектного решения, которые мы предлагаем для шестьдесят седьмого квартала.

— Видимо, автору проектного решения судьба его детища и перспективы его воплощения в жизнь не слишком важны. У него явно есть дела важнее, — судя по интонации, ставить на место и устраивать разносы подчиненным вся из себя накрахмаленная дама на председательском месте умела, и еще как. От Драгина, кажется, начал валить дым. Макс сел за "переговорный" стол как мог непринужденнее.

— Прошу простить за опоздание. Предлагаемое нами проектное решение — результат работы бюро "Малыш и К" в течение последних двух лет. И его реализация — самое важное дело для нас с Константином Семеновичем. Просто неожиданно случилось так, что как раз сегодня утром... — тут Макс рискнул улыбнуться. — Сегодня утром мне пришлось экстренно объясняться в любви и просить руки у любимой девушки. А она у меня такая... с характером. Долго уговаривать пришлось. Вот. Потому и опоздал. Еще раз извините.

Костя казался на грани обморока. Хозяйка кабинета покатала в руках карандаш.

— Ну и как? Успешно? — спросила серьезно. А потом вдруг улыбнулась. — Да неужели еще остались в нынешнем молодом поколении такие романтики — которым любимая девушка дороже важного проекта? Сказала вам ваша избранница "да", Максимилиан?

— Да, — улыбка Макса стала шире. — Сказала. Надеюсь, и вы скажете "да" нашему проектному решению.

Тут глава района и вовсе рассмеялась.

— Ой, шустрые! На меня прекрасные зеленые глаза не действуют — возраст не тот.

— Так у нас есть еще более прекрасные предложения! — обрел голос Драгин. — Продолжим?

— Продолжайте, — милостиво кинула женщина.

____________

— МАлыш, я тебя убью!

Макс прибавил шагу.

— А ну стой, кому я сказал! — Костя его все-таки нагнал и схватил за рукав. — Убью, гад!

— Если ты меня убьешь, кто будет тебе проектировать целый квартал? — рассмеялась Макс. На него накатила какая-то странная эйфория.

— Не расслабляться! — Костя больно ущипнул его за бок. — Выиграно одно сражение, а не вся война. Пошли, нас Решетов ждет.

И если бы только Решетов. Освободиться Максу удалось только в половине седьмого. Бывают такие дни, последствия которых аукаются долгие годы. Это был как раз такой день.

_______________

Сначала он подумал, что ему показалось. Но чем ближе подъезжал, тем отчетливее становилось: окна его квартиры темны. Макс чуть голову не свернул, высматривая свои окна — когда подъехал совсем близко. В результате чуть не свернуло в кювет "вольво".

Ошибки нет. Угловые окна слева на двадцать четвертом этаже были темны. Как не было и знакомого серого субаря на парковке перед домом. Но Макс упорно прошел до конца — туда, потом обратно. Потом схватился за телефон. Абонент временно недоступен. Временно? Или... совсем?

Медленно сел на сырую скамейку. Как тогда, чуть больше полугода назад, в сыром марте он сидел на скамейке перед своим домом на Васильевском, точно так же гадая, куда делся серый субарь и его хозяйка. Все повторяется.

Макс устало прикрыл глаза. А с чего он взял, что так — можно? Что так вот — правильно? Наорать, наговорить гадостей, сквозь зубы буркнуть, что влюблен, швырнуть ключами и уйти? И что девушке такое вот обращение понравится? Что она стерпит, обрадуется, примет его такого всего из себя распрекрасного, с таким вот щедрым предложением с распростертыми объятьями? Да вот, похоже, что и нет.

Не обращаются так с любимыми девушками. Не бросают после признания в любви. Ключи от квартиры — это еще не все. К ним нужен человек. А человек удрал, потому что у него были важные дела. Ну и что? Доволен? Несмотря на опоздание, принципиальное "добро" на контракт они, похоже, урвали. Работы еще невпроворот, но главное — сделано. Ну и как — хорошо ли тебе, Максимилиан? Радостно ли?

Макс механически снова набрал ее номер. Глухо. Абонент — не абонент. Конечно, Киру можно будет найти. Завтра, например. Не иголка в стоге сена, зацепок много. Но — смысл? Все предельно ясно. Кира — девушка гордая. И решила, что не заслуживает такого обращения. И она права. Кто так в любви признается, МАлыш?! Да и с чего он решил, что его тоже любят? Может, из двоих любит только... один? В конце концов, ответного признания он не услышал. Сам все решил за нее. Идиот.

Макс уткнулся лицом в ладони и какое-то время сидел так — на мокрой скамейке, под порывами промозглого ветра с залива. Его накрыло какое-то странное оцепенение. Наверное, надо пойти, сесть в машину. Позвонить Косте. Переночевать у него. Завтра найти Киру, забрать ключи. Или все-таки лучше пусть Костя заберет? Даже думать об это не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Вот тут сидеть и понемногу примерзать к скамейке. И чтобы внутри застыло и перестало саднить.

Все-таки заставил себя подняться, доплестись до машины. Там неожиданно вспомнил, что в бардачке лежит запасной комплект ключей. Ну вот и не надо никуда ехать. Но мысль о том, чтобы подняться в пустую квартиру, была тошнотворно болезненной. Пусто. Ее нет. А он мечтал, как приедет домой. Как она встретит его. И как все будет. Все. Будет. У них. Вдвоем. Здорово.

Хрена там.

И все-таки он пошел к подъезду. Лифт полз как-то особенно медленно, словно для агонию возвращения в пустой дом. Макс привалился затылком к стене и прикрыл глаза. У него в баре еще остался вискарь. Вот то, что нужно. И вино было. И чтобы завтра плохо было как Козикову. При воспоминании об утре Макс поморщился. Утром еще все было нормально. Если бы они спокойно поговорили с Кирой. Если бы он плюнул на эту чертову встречу. Если бы не бросил ее там, на перекрестке Измайловского и Троицкого — то сейчас она была бы с ним. Была бы рядом.

Макс не сразу сообразил, что замок бунтует не потому, что он не той стороной вставляет ключ. Поэтому пару раз переворачивал ключ, но дверь все никак не поддавалась. А потом до него дошло, что дело в том, что закрыто изнутри. А потом дверь открылась. За дверью стояла она. Макс едва не выронил ключи.

Мало того, что Кира все-таки пришла. Мало того, что она сейчас стояла в прихожей его квартиры, глядя на него через порог. Так еще и ее вид поражал воображение. Это если сказать мягко.

Выглядела Кира как разворот журнала вроде "Playboy" или "Maxim". На ней была надета какая-то штука... наверное, это сорочка. Черт знает, что это такое и как называется. Но по сравнению с этим одеянием то платье, в котором она была в первый раз в "Бориске", казалось теперь верхом приличия, чуть ли не монашеским облачением.

Это — было прозрачным. Вытканные узоры накидывали на черную штуковину слабый покров приличия, но среди вязи кружевных цветов кокетливо проглядывал сквозь прозрачную ткань левый сосок. Точно так же было весьма недвусмысленно заметно, что и нижней части белья на Кире тоже нет. Зато были чулки — и так же черные. Они начинались примерно на пол-ладони ниже того места, где закачивался подол черной, полупрозрачной и чертовски эротичной штуковины. Ноги Киры при таком раскладе выглядели просто бесконечными. И, кстати, сама штуковина длиной едва прикрывала то место, где соединялись эти две бесконечные идеальные ноги в черных чулках. А еще на ногах были шпильки. И в руках — бокал с вином.

В общем, Макс застыл столпом.

— Добро пожаловать домой, Макс, — негромко произнесла Кира. — Ну и ты, МалЫш, тоже заходи.

У него не получилось даже улыбнуться. О порог он запнулся. И понял, что лучшее, что может сделать — медленно сползти по стене на банкетку. Дверь пришлось закрывать Кире. Потом где-то выше и справа что-то стукнуло — это Кира поставила на полочку бокал. Потом по плитке процокали ее каблуки, она встала перед ним. Но, вместо того, чтобы поднять к Кире лицо, Макс притянул ее за бедра к себе, уткнулся носом в бесстыжее кружево, куда-то чуть ниже пупка, вдохнул глубоко. Прижался сначала губами, потом щекой. И понял, что, в общем-то, ничего сейчас не хочет. Совсем. Только вот так прижиматься к ее животу, чувствовать тепло и аромат ее тела. И все.

Пальцы ее легли ему на макушку, пробежались, взъерошили волосы.

— Макс... Максимка... Что-то случилось? — он молчал. Даже говорить не хотелось. Слишком хорошо. — Максим... У тебя неприятности? Та встреча, на которую ты торопился... Ты из-за нее такой? Все прошло... неудачно? Опоздал? Из-за меня? О, Господи, Максимка, ну прости меня! Я... Слушай, — Кира попыталась убрать его руки со своих бедер, чтобы присесть, но он лишь плотнее прижал ее к себе. — У вас все получится, обязательно! Вы же такие умницы с Костей! Все получится, я уверена. Не в этот раз, так в следующий. Если хочешь, я помогу вам, если смогу, конечно. Макс! Поговори со мной! Не молчи!

— Все нормально прошло, — голос его звучал глухо, потому что он все так же прижимался к ее животу. Там было классно, там была тонкая ткань, а под нею — Кира. Его Кира. — Я думал — тебя нет. Я к дому подъезжаю — а окна темные. Машины твоей нет. Телефон недоступен. Я подумал... ты ушла. От меня.

— Ой, — ее пальцы снова взъерошили его волосы. Вздохнула. Голос стал чуть смущенным. — Я же... ну... встречу готовила. Вино, свечи, музыка, все дела. Как раз вот решила свечи зажечь. Но сначала верхний свет выключила. Наверное, в это время ты как раз и подъехал. Видишь, как я угадала?

— А машина твоя где?! — Макс не заметил, как стал говорить громче.

— Ну так я... в общем, готовилась. Весь день, — Кира хмыкнула. — Сначала в салон заехала — маникюр, педикюр, ну и там еще... разное. Да, я знаю, глупо и ты можешь смеяться, но мне это было важно! — Кира словно защищалась, хотя Макс молчал. — Потом еще в этот магазин заскочила — для взрослых, — Кира хихикнула. — Обновок себе купила. Слушай, там такое есть... — но потом себя оборвала. — В общем, пока промоталась, домой приехала — смотрю, а у меня бензин на нуле. Запас хода — километров десять, не больше. До тебя доехать хватит, а обратно — не факт. А на заправку если заехать — можно в очередь попасть, пятница, вечер. А время уже поджимало, мало ли — вдруг ты раньше освободишься? Я не хотела опаздывать. И вызвала такси.

— А телефон почему не отвечает?! — он все-таки поднял к ней лицо. И понял, что уже почти орет.

— Отключила. Чтобы нам никто не мешал. Мне никто не нужен сейчас. Кроме тебя. А ты знал, где я.

Макс прикрыл глаза. Как все просто. А он успел сочинить и прожить целую трагедию. Совсем как она пару дней назад.

— А я думал, ты... Что тебя нет...

— Так! — Кире все-таки удалось отцепить его руки от своих бедер. Опустилась на колени перед ним. Покачала головой. Погладила по щеке. — Максимка, нервы у тебя ни к черту. Надо лечить. — Приподнялась, достала бокал с вином. — Пей.

Макс послушно отхлебнул, но вкус не почувствовал.

— Я вино покупать не стала, это из твоего бара. Я же не знаю, какое ты любишь, — Кира смотрела на него. Не улыбалась, но глаза были такие мягкие, что от них внутри разливалось тело. — Давай, допивай.

Стукнул об пол пустой бокал.

— Слушай, по-моему, тебя повело от бокала вина, — Кира обхватила его лицо ладонями, вглядываясь в глаза. — Ты голодный, наверное, да? Черт, я протупила с этой романтикой. А надо было об ужине подумать! Я сейчас соображу что-нибудь, погоди.

— Не надо, — он подался вперед и прижался щекой к щеке. — Я не голодный.

— Правда? — спросила она недоверчиво.

— Правда. Костя заказал там в офис пиццу, суши, кучу еды какой-то. Ребята празднуют. В меня затолкали два куска чего-то. А потом я сбежал. К тебе.

— Молодец какой, — мурлыкнула Кира. Поднялась на ноги и потянула за собой. — Тогда пойдем.

— Куда? — вставать не хотелось. Хотелось вот так сидеть рядом с ней, щека к щеке.

— Потанцуй со мной, — Кира отступила на шаг. Как-то неуловимо повела сначала бедрами, потом плечом. Не торопясь, поправила сползшую лямку. Так, чтобы он успел посмотреть. Но не очень долго. — Потанцуй со мной, Максим. Я что — зря готовилась? Там, — плавно взмахнула рукой в сторону, — свечи, вино и музыка. Пойдем. Будем танцевать, пить вино. И я буду рассказывать, как я тебя люблю.

Он не думал, что только от слов может так закружиться голова.

____________

Кира щелкнула кнопками пульта, и комнату заполнили гитарные переборы. Спустя несколько секунд к ним присоединился хриплый мужской вокал. Она прихватила бутылку вина, стоящую на столике, отпила прямо из горлышка и протянула ему.

— Обойдемся без бокалов?

— Обойдемся, — кивнул Макс. Приложился к бутылке. Вино снова обрело вкус. А жизнь — смысл.

А потом его руки легли на ее талию, а ее, не выпуская бутылку — на его плечи. И они медленно поплыли на волнах тягучей мелодии и хриплого вокала.

— Знаешь... — Кира говорит ему прямо на ухо, прижимаясь к щеке щекой. Так, как Максу нравится. Так, как ему сейчас больше всего хочется. — Мне кажется, я влюбилась в тебя с первого взгляда. Вот прямо там, на заправке.

— Кирюш... — неожиданно перебил он ее. — А можно, я в процессе признания в любви буду тебя лапать? — его ладони скользнули с талии вниз, под возмутительно короткий подол. Пальцы сжались. — Ты же не думала, что я смогу удержаться, когда надевала это?

— Лапай на здоровье, — Макс почувствовал щекой ее улыбку. — Только с мысли меня не сбивай. И вообще, что это за признание в любви, если тебя при этом за задницу не лапают? Как-то не по-настоящему.

— Теперь все по-настоящему, — его ладони заскользили по аккуратным округлостям. — Продолжай.

— Продолжаю. Ты был такой... Знаешь, вроде бы должен был казаться по идее жалким и отчаявшимся, а выглядел все равно так, будто способен решить любые проблемы. Да так оно и есть, на самом деле.