🌿 Второе дыхание. Часть 3. Серафимов подарок

После Олафа из поезда посыпались стражники. Они с двух сторон перегородили дорогу, оделяющую железнодорожные пути от развалин. Несколько человек отправились присматривать за дальним краем поселения. И только тогда покинуть вагон позволили Эрике. Ей очень хотелось взять с собой горностая, но она не решилась — боялась, что это будет подозрительно выглядеть. Пришлось Феликсу ждать её в купе, не находя себе места от беспокойства, так же, как она не находила в предыдущие дни.

Аксель её опередил. Помог спуститься по обледенелым ступенькам и ободряюще накрыл ладонью её ладонь, когда Принцесса взяла его под руку. Шепнул в самое ухо:

— Не бойтесь. Почувствуете, что вам трудно дышать — немедленно разворачиваемся, и назад! Для эксперимента этого будет вполне достаточно.

Эрика не ответила. У неё зуб на зуб не попадал — не то от волнения, не то от промозглого ветра. Пробираясь через сугробы — расчисткой снега здесь никто себя не утруждал, — она смотрела не вперёд, на развалины, а направо, где среди стихающего снегопада дружелюбно сияли фонари и окна близкого города. Из поезда она успела заметить, что Кантарба не такая заброшенная, как Зентак: дома аккуратнее и новее, на улицах — дорогие экипажи. И теперь всем сердцем стремилась туда, на эти улицы, в какую-нибудь уютную маленькую кондитерскую, где можно купить чашку горячего шоколада и тарелку свежих булочек с марципаном. Последние почему-то мерещились особенно ярко. 'Что угодно, пусть хоть булочки с марципаном, — решила Принцесса, — лишь бы не думать об ужасе, который меня ждёт! Иначе из нашей с Акселем затеи ничего не выйдет. Я просто встану как вкопанная на полпути или даже вовсе никуда не пойду!'

Аксель тем временем залез на выступающие из сугробов продолговатые чёрные булыжники — похоже, это был край обрушенной стены. Эрику, легко подняв её под мышки, он поставил возле себя — и, придерживая её за талию, с интонациям заправского гида принялся рассказывать об устройстве городских поселений эпохи Единого Континента. Девушка вскользь припомнила увлечение принца археологией, но сосредоточиться на том, что он говорил, не могла. Она не сводила глаз с недоступных огней Кантарбы, захваченная усиливающимся ознобом и навязчивой мыслью о марципановых булочках.

Позже, когда всё закончилось, эти бесконечные мгновения всплывали в её памяти, как странный сон — болезненно реалистичный, но не имеющий отношения к её настоящей жизни.

Увлекая Эрику за собой, принц сделал несколько шагов по каменной 'дорожке', спрыгнул с другой стороны, провалился по колено в снег, переставил свою спутницу, как куклу, на соседнюю вереницу камней и сам забрался туда же. Стражники потянулись следом. Так они и двигались от стены к стене вглубь поселения, где виднелось несколько хорошо сохранившихся построек.

Минута проходила за минутой.

Удушья не было.

Принцесса стала робко надеяться, что Аксель оказался прав — слишком хорошо помнила, что магическая удавка прежде настигала её почти сразу. Но потом оглянулась — и, к своему огромному разочарованию, обнаружила, что поезд совсем рядом. Можно даже помахать отцу рукой и различить, как он машет в ответ.

Прогулка получалась очень медленной.

— Идёмте быстрее, принц, — попросила Эрика, желая ускорить развязку, — я начинаю замерзать.

— Хорошо-хорошо, — поспешно согласился Аксель. — Вон, глядите, впереди площадь. Там, по-моему, меньше снега — его сдувает. А за площадью — башня. Это храмовое сооружение, таких почти нигде не осталось, вы непременно должны рассмотреть его вблизи, — возвысив голос, объяснил он специально для стражников.

— Слишком далеко, ваше высочество, — воспротивился один из них. — Уже темнеет! Нам пора обратно.

Но Аксель даже не удостоил его ответом. Помог Принцессе добраться до круглой плоской возвышенности, которую назвал площадью и на которой, в самом деле, было меньше снега, зашагал дальше, продолжая рассказывать. Эрика едва за ним поспевала и делала вид, что слушает. Стражники, наконец, отстали: кто-то увяз в снегу, кто-то предпочёл стоять на камнях, не видя смысла ходить по пятам за объектами охраны, коль скоро ни малейшей опасности в поле зрения не было. Лишь тот, самый ответственный, продолжал брести сзади, поминутно взывая к принцессиному благоразумию, раз уж к благоразумию принца взывать было бесполезно.

Башня, похожая на гигантский чёрный гриб с закрученной ножкой, была уже совсем рядом. По мере того как увеличивалось расстояние до поезда, терзавшее Принцессу напряжение ослабевало. Аксель обнял её за плечи и шепнул:

— Ну, что я вам говорил, Эрика?! А всего-то и нужно было — нарушить правила!

— Силы Небесные, поверить не могу, что вы угадали! — откликнулась она, хотела добавить что-то восторженное...

Но тут в лицо ударил неожиданно резкий порыв ветра — и стало ясно, что воздуха в лёгких больше нет. Эрика захрипела, пытаясь вдохнуть, показала руками на горло — однако принц и так уже всё понял.

— Началось, да?! Началось?!

Ненароком опрокинув стражника, он отпрыгнул назад вместе с ней, чтобы хоть немного приблизиться к поезду, но было уже поздно — колдовская удавка сдавила шею и заработала в полную силу.

В ушах у Принцессы загрохотало, свет померк.

Снова и снова она безуспешно хватала ртом воздух.

Судорожно билась и дёргала воротник, пытаясь сорвать с себя убийственное ничто.

Чувствовала, как земля уходит из-под ног, как немеют руки, как слабеет и становится ватным всё тело.

А потом оно совсем перестало её слушаться, вдоль позвоночника ледяной лавиной прокатился страх смерти — и Эрика потеряла сознание.

* * *

Окончательно придя в себя, первые пару минут Принцесса не могла понять, где находится. Сводчатый деревянный потолок, узкая кровать, покачивание и ритмичный перестук... что за удивительное место? Лишь потом сообразила, что это её купе — мысли шевелились еле-еле. Очень хотелось чего-нибудь съесть, желательно — горячего и сладкого, но сил не было даже на то, чтобы нажать кнопку звонка и вызвать Валькирию. На груди у Эрики меховой грелкой распластался горностай, спрятал мордочку в складках ночной сорочки, в которую её неизвестно когда успели переодеть.

'Бедненький мой! Сколько же ему пришлось ждать, пока я очухаюсь?!'

Принцесса с усилием согнула руку, положила ладонь поперёк пушистой звериной спинки и чуть слышно сказала:

— Любимый, со мной всё хорошо. Завтра я буду совсем здоровой. Только ужасно обидно, что наше с Акселем предприятие провалилось.

В ответ Многоликий очень по-человечески вздохнул.

Она ещё полежала, тупо глядя в потолок, после чего стала вспоминать случившееся — и вспомнила довольно много.

Приступ удушья, такой же сильный, как два предыдущих, или даже сильнее.

Обморок.

Землистое от страха лицо Акселя — первое, что она увидела, когда очнулась.

Перекошенное яростью лицо Короля.

Отцовские пальцы, сжимающие Внутренний обруч Короны.

'Проклятье, принц! Я же просил! Я просил вас не уходить далеко от поезда!..'

Руки Валькирии, расстёгивающие на Эрике платье.

Примиряющие интонации доктора Коркеца: 'Не паникуйте, ваше высочество. С вашей невестой всё будет в порядке, мы успели вовремя!'

Виноватое лицо Акселя, сидящего рядом с ней на постели.

Снова лицо отца, по-прежнему разгневанное, но уже несколько более спокойное.

Принцесса прислушалась. Сейчас Король и Аксель негромко, но очень напряжённо переговаривались за стенкой.

— Ваше величество, я не знал, что так получится! — оправдывался её жених.

Сожаление и вина сквозили в каждом его слове, но Эрика понимала, что к Королю эти чувства никакого касательства не имеют. Нужно потом послать за принцем и объяснить ему, что он напрасно себя терзает. Его идею просто нельзя было оставить непроверенной!

— Но ведь она-то знала! — рассерженно отвечал отец.

— Прошу вас, не браните её! — уговаривал Аксель. — Это я во всём виноват. Я забылся. Мне очень хотелось посмотреть ту башню и показать её Эрике...

— Серафимы всемогущие! Аксель, вы же слышали, как я сказал: ты всегда должна быть под защитой Короны!

— Слышал. Но я подумал, что...

— Я не желаю знать, что вы подумали. Но зато теперь узнать кое-что придётся вам. Иначе вы снова потащите мою дочь смотреть какую-нибудь башню, и в следующий раз это может очень плохо кончиться...

Сейчас он расскажет принцу свою сказочку, поняла Принцесса — про Тангрис, убившую Королеву и поклявшуюся убить наследницу. Естественно, что ему ещё остаётся? Потом посулит обсудить всё это с Императором — кто, кроме Джердона, сможет найти управу на имперскую 'старую злую ведьму'? Потом потреплет Акселя по плечу, и конфликт на этом закончится.

А ключа — по-прежнему нет.

А браслет — по-прежнему делает своё скверное дело. Наверное, он, и правда, соединён с Короной.

И как выпутываться из всего этого — по-прежнему совершенно непонятно.

Не желая окунаться в поток отцовской лжи, Эрика собралась с силами и дотянулась до звонка. Горничная появилась тут же.

— Пришли в себя? Наконец-то! Ваш жених беседует с его величеством, но я могу...

— Не надо, Вальда, пусть беседует. Принеси мне какой-нибудь еды. Чем слаще и горячей, тем лучше.

— Сию секунду. Доктор Коркец велел позвать его, когда вы очнётесь — хотел вас ещё раз осмотреть.

— Позови, конечно, пусть смотрит.

Как только за Валькирией закрылась дверь, Принцесса потормошила зверя, легонько потрепала его за ухом:

— Прячься. Не нужно, чтобы доктор тебя видел, ты же знаешь.

Горностай недовольно чихнул, но послушно соскользнул на пол и исчез под кроватью.

Вскоре в купе деликатно постучали.

— Да, доктор, я вас жду!

Коркец вошёл, придвинул стул, сел и будничным движением взял Эрику за руку. Хоть он и улыбался, но тоже казался несколько испуганным. Принцесса лишь два-три раза видела его после своего 'возвращения' и как к нему относиться, не знала. С одной стороны, он, определённо, участвовал в интриге, сплетённой против неё мачехой. С другой, похоже, в самом деле, её пожалел и добросовестно прикрывал от посягательств Пертинада. Да и с Ингрид-то он связался не ради выгоды, а исключительно из любви и сострадания, считая мачеху несчастной жертвой несправедливости.

Сознавая, что симпатии к доктору в ней, наверное, всё-таки больше, чем неприязни, Эрика улыбнулась в ответ. Коркец с мягкой укоризной покачал головой:

— Как же вы так, ваше высочество! Неужели забыли, чем вам грозит уходить от Короны? Погодите, скоро выйдете замуж, получите имперский амулет — и делайте после этого, что хотите. Но теперь-то...

— Не забыла, доктор. Увлеклась разговором, — с виноватым видом перебила она. — Аксель так интересно рассказывал!

— Ладно. Хвала Серафимам, вы остались живы и, кажется, почти не пострадали. Позвольте, я, на всякий случай, кое-что уточню.

— Разумеется.

Она попыталась сесть, но он удержал её:

— Не стоит, ваше высочество, лежите.

Забрался стетоскопом в широкий ворот сорочки, послушал дыхание и сердце. Горячими сильными пальцами ощупал голову — от магических импульсов, исходивших от этих пальцев, в голове сразу же прояснилось. Подержал руки на шее и на плечах, затем ниже — на ребрах. Не только осматривает, но и лечит, догадалась Принцесса, ибо с каждым движением доктора чувствовала себя всё лучше. Он спустился ещё ниже, через тонкую ткань осторожно массируя и согревая живот, а потом вдруг замер. Лицо у него стало сосредоточенным, ладони потяжелели.

— О! — спустя минуту прошептал он. — О!.. — обернулся, убеждаясь, что дверь закрыта, после чего отнял руки, вновь улыбнулся, теперь не испуганно, а лукаво, и спросил: — Ваше высочество, вы уже знаете, что у вас будет ребёнок?

— Что?.. — вдохнуть Эрика вдохнула, а выдохнуть забыла.

— Ох, ну конечно, откуда же вам знать, ещё слишком рано! Но я-то искорку новой жизни ни с чем не перепутаю. Самый чистый, самый прекрасный свет, какой только может быть!

Принцесса ошеломлённо молчала — смотрела на него во все глаза, и сердце колотилось как бешеное. Доктор погладил её по руке и накрыл одеялом.

— Дело молодое, ваше высочество, я всё прекрасно понимаю. С таким чудесным женихом, как у вас... — он негромко засмеялся: — Вы и представить себе не можете, как часто первенцев в аристократических семьях приходится выдавать за недоношенных! Пожалуйста, не волнуйтесь — я сохраню вашу тайну, — пообещал Коркец на прощание, поднялся и вышел раньше, чем она придумала, что ответить.

Глава двадцать шестая,

в которой Многоликий находит подозрительную записку,

снова сталкивается с любовной магией

и помогает поймать злоумышленника,

а Принцесса смотрит на Ингрию из окна поезда,

узнаёт знакомого в незнакомце и отдаёт должок, которого не делала

Ночь Феликс провёл под боком у Принцессы. Забывался коротким чутким сном, просыпался, ловил размеренный ритм её дыхания — и засыпал опять. Если бы она металась и стонала во сне, как часто бывало с нею в Кирфе, Многоликий с ума бы сошёл, не имея возможности её утешить. Превращаться здесь в человека было слишком рискованно: в этой крошечной комнатке на колёсах его и Принцессу от стражников и королевского семейства отделяли одни лишь фанерные стены и дверь с хлипкой задвижкой. Но вопреки всему, что случилось нынче вечером, сон его любимой был спокоен и крепок, и Феликс счёл это их общим везением.

Сам он вечерние события вспоминал, как в тумане. Оборотень, наверное, куда легче перенёс бы их в человеческом теле — но маленький зверь адреналина явно перебрал.

Изнурительно долго ожидая принцессиного возвращения с прогулки, Многоликий почти не надеялся на успех. Если на что и надеялся, так только на то, что Эрика успеет повернуть назад раньше, чем ей станет по-настоящему плохо. Но и эта надежда, увы, не оправдалась. Когда мучнисто-белую бесчувственную Принцессу принесли в купе, он даже не смог к ней подойти — потому что подле неё, кроме Акселя, Короля и Валькирии, всё время был доктор Коркец. Многоликий свернулся узлом в своей корзинке, подсматривал в дырочку между прутьями и трясся от двойного страха: душою боялся за Эрику, а звериный инстинкт его тела требовал спасаться бегством от людей, от их голосов, и топота, и густого запаха опасности, который от них исходил.

Потом Принцессу оставили в покое, давая ей возможность прийти в себя, но едва он успел убедиться, что её здоровью ничто не грозит, как снова появился врач, от которого снова пришлось прятаться. А уж известие об 'искорке новой жизни' Феликса совсем доконало! Ему не пришло в голову усомниться в словах Одарённого доктора; но и принять их за правду эта голова отказывалась. Задерживаться Коркец не стал, но Многоликий был так потрясён, что после его ухода даже вылезти решился не сразу — тем более, что Эрика всё равно опять была не одна.

Сначала в дверь протиснулась Валькирия с большим подносом. Его содержимое из-под кровати разглядеть не удавалось — но пахло оно достаточно красноречиво. Ромашка, мёд, ваниль и взбитые сливки были предназначены Принцессе и никаких эмоций у горностая не вызвали. Скучные запахи человечьей еды перемешались с терпким ароматом свежего сырого мяса, вынуждая Феликса глотать слюну, однако с места он всё равно не сдвинулся.