Практическая психология. Герцог

— Я приму тебя в племя, Иверт Ураган. Это честь для меня — иметь воина столь искусного и человека столь честного.

Слова сами вырвались из уст, а Иверт уже полосовал ладонь острейшим ножом и протягивал нож Алану. Тот знал, что надо делать, знал какой-то книжной памятью. Острое лезвие едва коснулось ладони, и тотчас из тонкого пореза выступила кровь. Они соединили руки, и Иверт начал скороговоркой что-то говорить на своем языке.

— Он клянется вам в верности и признает старшим над собой. Вы вождь, а он ваша стрела, — перевел Рэй и от себя добавил. — Ох, Сарх разозлится. Как бы не быть беде.

— Не будет, — дождавшись, пока Иверт закончит и отнимет ладонь, произнес Алан. По телу словно иголками потыкали, оно горело, сердце стучало учащенно, а в желудке образовался ком. Целая гамма чувств пылала в душе. От неверия до восхищения, от желания прижать к груди до страха, что это может произойти. Кровь к крови, дух к духу, плоть к плоти.

— Спасибо, Иверт.

— За что, мой вождь?

— За твое трудное решение.

За то, что любовь к тебе не дала в свое время сойти с ума.

— На Совет племен ты пойдешь со мной в качестве старейшины.

Дверь распахнулась, и вошел Берт, груженый подносом с едой, следом за ним явилась ворожея. Она окинула всех пронзительным взглядом зеленых глаз и коротко скомандовала:

— Конту нужно отдохнуть. Приходите через три рыски.

— Берт, — перебил ее вышеупомянутый конт, — вели перестелить мне постель и принести воду. Через... — глянув на ворожею, Алан тяжело вздохнул, поняв, что она не отстанет, — три рыски пригласи ко мне мастера Семона, Неженку и Сарха. Скажи Туру, что он тоже будет мне нужен. Когда я поговорю с мастерами, пригласи Кэпа и Маю. Рэй, вы с Серым тоже приходите.

— Хватит! — ворожея положила на лоб конта холодную ладонь. — У тебя опять жар. Все вон!

— Не командуй в моем доме, женщина, — возмутился Алан, но наткнулся на такой холодный и решительный взгляд, что решил не продолжать. — Я тебя тоже люблю! — Травница улыбнулась. — Лис, останься. Ты ведь только приехал? Голоден? Тогда пообедай со мной, и заодно расскажешь, как ты съездил.

Ворон бросил быстрый взгляд на друга и чуть заметно кивнул, Алан про себя улыбнулся. Если Лис и был главным в этой группе, то только не в личных отношениях. Неужели никто не замечает? А кто тут может заметить, тут же отозвался внутренний голос, это ты у нас такая глазастая и любопытная. Тебе интересны отношения между людьми, а не их воинское искусство, да и пятидесятилетний жизненный опыт никуда не делся.

И не поспоришь.

Когда все вышли, ворожея повернулась к Лису:

— Раздевайся!

— Я сам справлюсь, — упрямо тряхнул головой рыжий.

— Сам ты будешь справляться у себя в казармах, а здесь я решаю, кого лечить, а кого закапывать, — безапелляционно заявила лекарка. — Раздевайся!

Лис открыл рот, чтобы возразить, но, наткнувшись на взгляд ворожеи, промолчал. Ага! Не только Алан тушевался перед этой женщиной. Парень стянул сутану, затем стащил с плеч тонкую кольчугу, теплую и нижнюю рубаху, штаны и остался в одних тонких полотняных подштанниках. На левой руке чуть выше локтя была намотана окровавленная тряпка, из-под нее к плечу шла татуировка виноградной лозы. Три оборота вокруг плеча и один лист на ключице. Это сколько же тебе еще, мальчик, нужно пройти, чтобы получить такую развесистую лозу, как у Длани? Все тело рыжего было покрыто тонкими белыми шрамами. Такие шрамы Виктория видела и у Алвиса.

Призывая в помощь каких-то Духов Алесан, друида размотала тряпку и резким движением оторвала ее от раны. Лис даже не вздрогнул, только в глазах что-то мелькнуло, но Алан не понял, что, он перевел взгляд на рану — глубокий воспаленный порез.

— Передай старику, чтобы нашел вам нормального травника, — пробурчала Снежка, доставая из сумки и выставляя на стол пузырьки, мешочки с травами и прочие малопонятные предметы. — Отправляет детей воевать, а они даже не умеют раны правильно обрабатывать.

— Мы умеем, — попытался оправдаться Лис, в отличие от молчаливо наблюдающего за всем этим Алана, он еще не знал, что спорить с упрямой женщиной — бесполезное и неблагодарное занятие. — Просто у меня времени не было. Я третьи сутки в седле.

— Не времени у тебя не было, а ума не было и не будет! А еще в Длани метишь, — ворожея припечатала парня ладонью по лбу. Не сильно, но обидно. Тот сверкнул голубыми глазами, но смолчал.

— Друида, откуда ты знаешь, куда он метит? — поинтересовался Алан, протягивая руку к курице. Он хотел дождаться Лиса, но аромат упрямо лез в ноздри, не давая сосредоточиться на чем-либо другом.

— А у тебя что, глаз нет? — съехидничала травница. — Не видишь, что он прошел три круга обучения? — она споро промывала рану.

— Я-то вижу, — с полным ртом прошамкал Алан. — Но ты откуда это жнаешь?

Ворожея только хмыкнула, но отвечать не стала, и конт понял, что спрашивать бесполезно, свои секреты друида хранить умела не хуже Учителя.

В комнату вернулся Берт с охапкой одежды, следом за ним рабы притащили корыто и воду, а миловидная служанка перестелила постель, при этом косясь на конта, кутающегося в простынь и с аппетитом поедающего куриную ногу, сидя на подоконнике, с огромным интересом. Дождавшись, пока все покинут помещение, Алан с удовольствием забрался в воду и отдался в умелые руки Берта. Ворожея попробовала что-то говорить о вреде мытья при простуде, но тут Алан был непреклонен, и она сдалась, хотя и бубнила себе под нос о всяких глупых контах, которые так и стремятся навстречу с Вадием. Зато, не имея возможности запретить мыться конту, она отыгралась на Лисе. Парень услышал о себе много интересного.

Нежась в постели в чистом белье (верхнюю одежду Берт не принес, явно побоялся, что господин рванет куда-нибудь по делам, а в подштанниках попробуй побегай), Алан лениво наблюдал, как ворожея накладывает швы, а Лис сидит с таким безучастным выражением лица, словно ему не иглой в кожу тыкают, а лекцию по политэкономии читают.

— Дай ему мое обезболивающее, то, что мне Алвис оставил, — когда чистая повязка легла на руку рыжего, а ворожея, сунув каждому по чашке с густым травяным отваром наконец-то их покинула, приказал конт Берту. — И воду пусть для него принесут.

— Я в баню схожу, — попытался запротестовать парень, но Алан видел, как осоловели его глаза, и точно знал, что после еды никуда идти он уже не сможет. Трое суток без нормального сна любого выбьют из колеи, даже если ты трижды супергерой. А ему хотелось о многом расспросить парня, раз уж три рыски ничем другим заниматься нельзя.

— Воду, одежду брата послушника в стирку, ему чистое белье. Выполнять!

Берта как ветром сдуло. Умеешь, когда хочешь, произвести на людей впечатление, захихикал внутренний голос.

— Где вас разместили?

— Нам приказано вас охранять, — просто ответил Лис, словно этим было все сказано.

— Так вы что, спите на коврике у моей двери? — пошутил Алан, подтягивая подушку и садясь удобнее. Глаза слипались, что же ворожея добавляет в свой отвар?

— Там нет коврика, — улыбнулся рыжий, и Алан вдруг осознал, что он не шутит. Они действительно должны находиться постоянно рядом, как настоящие телохранители. Или, как настоящие шпионы?

Принесли воду и, пока Лис плюхался в корыте, Алан боролся со сном. А вот фиг вам, не усну, пока не задам вопросы. Потом рыжий послушник ел, зевая и закрывая глаза, и Алан ему вторил. Словно два коматозника, всю ночь прошлявшиеся неизвестно где, подумал конт про себя. Больше он ни за что не будет пить настоек друиды. Лучше пусть организм сам борется с болезнью.

— Бери второе одеяло и ложись у стены, — когда Лис поел, скомандовал конт. Видя, что парень колеблется, он с ехидцей добавил: — Не бойся, приставать я сейчас не в состоянии, едва глаза держу открытыми.

Лис зевнул и полез на кровать.

— Я привез вам письмо от Учителя. Там, в котомке, — он кивнул на сиротливо лежащую у двери холщовую сумку. — Учитель просил передать на словах, что он доволен вашими решениями.

— Я не нуждаюсь в его одобрении, — не сдержался Алан. — Откуда у тебя эти шрамы?

— Пытки, — коротко ответил рыжий. — Нас обучают всему, что должен знать и уметь Длань. Учитель считает, что, если ксен решит применить пытки, он должен понимать, что чувствует пытаемый. Мы все проходим через боль. Это учит.

— Он сам вас пытает? — вспомнились слова Алвиса о боли, и неприятный ком собрался в тугой клубок холодных змей где-то в области желудка. Даже спать перехотелось.

— Нет. Мы сами пытаем друг друга, — тихо и спокойно ответил Лис. Он лежал на спине, глядя в потолок. — Учитель назначает пару, он всегда выбирает того, кто тебе дорог, как бы ты не скрывал свои чувства. Причинять боль тому, кого ты ненавидишь, легко, а видеть, как от твоих действий мучается твой друг, это очень сложно. Не все могут переступить через себя, это часть обучения, умение контролировать чувства и эмоции. Длань служит не человеку, а Храму. Нельзя быть привязанным к кому-то очень сильно. Но это сложно. Если кто-то из пары не выдерживает, можно все остановить, нужно только попросить.

— И много таких, кто останавливается?

— Много.

— Что с ними происходит?

— Не знаю. Больше никого из тех, кто не сумел, я не видел.

Неужели их убивают, как бракованный материал? Тихая ненависть начала подниматься в груди.

— Нет, кир Алан, их не убивают. — Как он догадался, или Алан произнес эти слова вслух? — Это было бы слишком расточительно, как говорит Учитель. Скорее всего, они просто заканчивают обучение, как простые Искореняющие.

— Значит, ты пытал Ворона?

— Да. А он меня. Не один раз. Мы решили, что пройдем это вместе, что справимся.

Слишком спокойно он об этом говорит. Алан молчал, замолчал и Лис, а когда конт повернул голову, парень спал, из-под рыжих ресниц по щеке катилась одинокая слеза. Не так просто это было для тебя, мальчик.

Чертовое время! Чертовое средневековье! Чертов Храм и его Учителя! Через что же пришлось пройти тебе, Алвис, чтобы почти все тело покрыть виноградной лозой?

Сон пропал, словно его и не было, и Алан, тихо поднявшись, проскользнул к двери. В котомке лежала толстая папка, заполненная рисунками и описаниями.

Сверху конт Валлид нашел короткое письмо.

"Кир Алан, я разрешил Лису отвечать на любые ваши вопросы, если они не затрагивают тайн Храма. Мне показалось, что вы весьма любопытный молодой человек. Некоторые вещи могут вас шокировать, но смею вас заверить, жизнь каждого послушника мне дорога, как и моя жизнь. Мы не убиваем своих учеников, даже если они нас разочаровывают. Впрочем, не вам ли знать, что часто слабость оборачивается силой. Нужно иметь огромное мужество признать свою слабость, в этом тоже заключается доблесть.

Писано в 12 день месяца Серого Тумана в ущелье Древнего города".

За эти годы храмовники много раскопали, в буквальном смысле этого слова. Но, к сожалению, ничего ценного. Остатки домов, куски арматуры, застывшие в пепле и замурованные в лаве скелеты, несколько жестяных и пластиковых бутылок различных форм и степени деформации, запчасти, предназначение которых Виктория никогда бы не смогла определить и... кукла. Самая обычная пластмассовая кукла с синими стеклянными глазами. Ничего интересного. Хотелось бы знать, находили ли ксены книги? Вот что было ценно. Книги. Но если погибшая цивилизация шла по сходному с Землей пути развития, то основная информация хранилась на цифровых носителях, а значит, сохраниться не могла. А книги могли, раз сохранились рисунки. Пусть чудом, но вдруг?

А вот это интересно. На листе бумаги была тщательно перерисована картина. Мужчина, одетый в белоснежную рубашку и светлые штаны, играл на инструменте, очень похожем на старинный клавесин. С картинки на Викторию смотрел негр. Не такой, как Оська, а настоящий земной негр. Высокий, черноволосый, с полными губами, широким приплюснутым носом и белоснежной улыбкой. Но даже не это заинтересовало Викторию. Ее внимание привлек тщательно прорисованный задний фон. За спиной мужчины находился огромный плазменный телевизор или, может быть, это был монитор большого компьютера, в котором отражались лица трех женщин. Некрасивые, чуждые лица. Одна из них курила сигарету на длинном мундштуке, две других восторженно слушали музыканта. Одеты они были в старинные вечерние платья, что никак не соответствовало небольшому ноутбуку, стоящему на столике справа от музыканта и электрочайнику причудливой формы, не оставлявшему ни малейших сомнений в своем предназначении, потому что из него разливал некий коричневый напиток юноша в синей тоге. Виктория долго рассматривала картину, неторопливо смакуя детали. Обои приглушенных тонов, пейзажи на стене, блики солнца в чашках. Она заподозрила, что рисунок перенесен с фотографии, так много на нем было мелких, тщательно прорисованных деталей. Стало тоскливо и грустно, по-особому защемило сердце. Что же случилось на этой планете много веков назад, что отбросило цивилизацию к средневековью? И для чего призвали ее душу в этот мир два интригана, выдающие себя за Вадия и Ирия?

Она взяла в руки исписанные листы бумаги. На них в скупых выражениях было тщательно записано, кто, когда и где нашел те или иные находки, и мысли учителей об их предназначении. Некоторые гипотезы вызвали у Виктории тихий смех, чего только стоит предположение, что пластиковая бутылка использовалась древними вместо клизмы. Но некоторые выводы были верны, например на одной из картинок был изображен парень в наушниках с микрофоном. И ксены сделали почти правильный вывод, что, по всей вероятности, это устройство для усиления звука, только вот предназначение его они определили неверно, решив, что оно использовалось для лечения глухоты.

Дверь тихонько отворилась, и в комнату прошмыгнул Оська, а следом за ним заглянул Ворон. Алан поманил юношу пальцем.

— Найди комнату и выспись, — шепотом приказал он. — Мне не нужны уставшие телохранители. Завтра у нас тяжелый день.

Парень бросил быстрый взгляд на безмятежно спящего Лиса и, кивнув, так же бесшумно исчез, как и появился. Хорошо хоть спорить не стал, видно, действительно вымотался. Виктория тяжело вздохнула, вспомнив своих сыновей. Если бы хоть на мгновение вернуться, посмотреть на них, обнять... Хватит думать о том, что никогда произойти не сможет, одернула она себя.

Оська, нагло забравшись на кровать, перебирал рисунки. Она ему не мешала, ожидая реакции на картину с музыкантом.

— Ниегро, — прошептал Оська и поднял на конта синие глаза, полные удивления. — Наши шаманы рассказывают, что когда-то мы все были такими же. Высокими и черноволосыми, но потом пришла из-за моря болезнь, дети стали рождаться слабыми, с кривыми ногами и руками, и редко-редко появлялись высокие люди на островах. Прошло много раз по десять десятков лет, и мы стали такими, как сейчас, и теперь только в легендах и песнях мы помним, что были такими, как он.