Вторжение на Землю

— А семь миллионов тонн в масштабах Земли это много или мало?

— В масштабах всего шарика немного — примерно десять процентов от того, что в России выплавляется за год. Но мы ведь не планируем везти его на Землю. Прямо тут будем плавить. А для Космоса семь миллионов тонн — это очень даже неплохо. Это ведь металл особой чистоты получится. А значит и свойства ему можно придать такие, которые на Земле получить нереально.

— И что, для этого на орбите нужно домну строить?

— Зачем домну? В домнах чугун плавят. А для выплавки стали в Космосе нужны электропечи. Вакуумная индукционная плавка — это отработанный промышленный процесс.

— Так они же электричества жрут до дури. Откуда тут столько возьмётся?

— Для маленькой электропечи хватит и солнечных батарей, а для большой сейчас на Земле мастерят термоядерный реактор.

— Ну, когда ещё его сделают.

— Уже сделали, — подключился к разговору Артемьев. В конце мая повезём его сюда. Меня Петров вчера предупредил перед вылетом.

— А какой теперь вообще смысл в этих космических плавках? — спросил Зайченко. — Мы ведь сейчас можем спокойно перетаскать по частям весь этот астероид прямо на Землю. Что, в Космосе принципиально другой металл получится?

— Конечно другой, — вступил в разговор Максим Кривошеев. — Даже на Земле можно получить аморфную сталь, которая в три раза прочнее обычной и немагнитна. А в Космосе можно изготовить материалы, свойства которых отличаются от земных на порядок. Особенно с использованием искусственной гравитации.

— Ладно, с этим понятно, — вновь влез в разговор штурман. — А мы чем дальше будем заниматься?

— В основном, будем работать на лунных трассах, — ответил Артемьев. Туда в ближайшее время много всего крупногабаритного таскать придётся.

— А дальше? Мне хотелось бы слетать в Главный пояс астероидов, который между Марсом и Юпитером. Там столько всего интересного есть!

— Не получится, — обломал штурмана Зайченко. — Мы, максимум, можем на Марс слетать, да и то под вопросом. А дальше нашей энергетики точно не хватит. Там нужны не накопители с аккумуляторами, а полноценный термоядерный реактор. Подожди несколько лет, пока корабельный вариант сделают и Большой космический буксир построят. Вот тогда можно будет рассекать по всей Солнечной системе.

— Именно так, — согласился с энергетиком Артемьев. — Иначе следующей на очереди была бы Психея. Она чуть меньше, Апофиса, но там, говорят, железа и никеля побольше.

— Больше, — подтвердил Самандросов. — Считается, что Психея представляет собой осколок планетного ядра.

Пока экипаж буксира строил планы на будущее, курсанты закончили швартовку астероида. Заодно, по собственной инициативе, откололи от него кусок тонны на полторы. Для музея. Теперь можно было отстыковываться от астероида и возвращаться на Землю. При расстыковке действия производились в обратной последовательности. Кривошеев ослаблял натяжение причальных концов, а курсанты снимали их петли с анкеров. После этого механик сматывал канаты, втягивая в корабль, а курсанты снаружи закрывали лючки.

После окончания этих работ, Артемьев аккуратно приподнял буксир, и курсанты отсоединили от воздушной подушки шланги, выпуская из неё воздух в космическое пространство. Потом будущие космодесантники свернули опустевший чехол в рулон, затянули один из его концов в шлюзовую камеру и начали свёртку в другом направлении. Тут пришлось повозиться дольше. Всё-таки манипуляторами управляться немного сложнее, чем руками, а габариты чехла во много раз превышали размеры самого крупного из парусов земных кораблей. Справились, разумеется. Даже для куска астероида место нашлось.

Перед тем как идти на посадку, космический буксир немного покрутился на орбите, полностью заполняя накопители.

В Ульяновске команду ожидала торжественная встреча — президент со свитой, пресса, телевидение. Прямая трансляция шла на всю планету. Ещё бы, земляне достигли такого могущества, что смогли пленить космическое чудовище — огромного змея-разрушителя, способного если не уничтожить Землю, то, по крайней мере, уполовинить её население. Учёные посчитали, что если бы Апофис столкнулся с Землёй, то выделилась бы энергия, эквивалентная взрыву в тысячу мегатонн в тротиловом эквиваленте. Планету такой удар, разумеется не расколол бы. Для этого нужен астероид диаметром в пару километров. Даже ни одну из континентальных плит не пробил бы. Но мог запросто спровоцировать такие землетрясения и пробудить столько вулканов, что мало бы никому не показалось.

Всё это с леденящими душу подробностями было донесено до населения телекомментаторами, зачастую сильно сгущающими краски. Поэтому значимостью события прониклись почти все. Сначала выступил президент, потом прозвучало ещё несколько пламенных речей. После этого торжественное мероприятие должно было плавно сойти на нет, но не тут-то было. В России так просто никогда и ничего не заканчивается.

Генерал-лейтенант Петров не полез вслед за высокими чинами и членами экипажа космического буксира на трибуну, предпочтя наблюдать за развернувшимся действом со стороны. Поэтому никто не обратил внимания, когда к нему сквозь толпу протолкался сын. Пожалуй, "протолкался" было бы не совсем точным выражением для описания произошедшего. Двадцатилетний невысокий парень, одетый в полевую форму космодесантника, обладающий весьма крепкой, но ни разу не массивной фигурой, вообще никого не толкал. Но прошёл сквозь толпу как ледокол. Люди сами расступались, давая ему дорогу. Обнявшись с отцом, он пару минут постоял молча, делая вид, что внимательно слушает выступление очередного оратора. Всё это время он мысленно транслировал Николаю свою идею. Выслушав предложение сына, генерал-лейтенант кивнул, сообщая о своём согласии, после чего повернулся, собираясь выбираться из толпы. Обратно Константин шёл так же спокойно и уверено, а отец молча следовал в его кильватере.

Выбравшись на свободное место, они разошлись в разные стороны. Сын направился к своим товарищам, а отец — на трибуну. Его не сразу, но пропустили. Приблизившись к президенту, Николай негромко сообщил ему о предложении сына, получил согласие и сразу спустился с трибуны, прихватив с собой Артемьева. Курсантам, для проникновения в буксир и выполнения задуманного, требовался капитанский допуск.

Спустя несколько минут, президент, время от времени поглядывающий на космический буксир, сделал знак разошедшемуся оратору, после чего тот быстро свернул своё выступление. Отодвинув его от микрофона, президент обратился к публике и корреспондентам:

— А теперь, в завершение нашей встречи, я хочу продемонстрировать вам маленький кусочек метеорита, по поводу перехвата которого мы тут собрались. Желающие могут не только посмотреть на него, но и потрогать руками.

Повинуясь его жесту, все посмотрели на космический буксир, возвышающийся над толпой как стадион, и только потом подняли глаза выше. Над верхней кромкой буксира показалась десятка "ступ", собравшихся в кольцо, в центре которого, поддерживаемая только манипуляторами, плыла по воздуху серая глыба.

Аккуратно опустив камень на асфальт, "ступы" поднялись в воздух, перестроились в "журавлиный" клин и, описав круг над буксиром, втянулись в проём шлюзовой камеры.

Очередь из желающих потрогать руками кусок метеорита растянулась почти на полкилометра. Некоторые даже пытались отломить кусочек на память, но ни у кого так и не получилось. Мало кто из пытавшихся это сделать знал, что прочность обыкновенных хондритов на сжатие почти никогда не бывает меньше двухсот мегапаскалей. А у данного камешка, по уверению Самандросова, она хорошо зашкаливала за триста, то есть была выше, чем у самого хорошего гранита.

Артемьев немного ошибся. Реактор они повезли на орбиту только в начале июня. В этот раз обошлись без курсантов, да и в последующих полётах их больше не использовали. Работа в Космосе всё ещё оставалась хорошо оплачиваемой, почётной и уважаемой, но с каждым годом теряла героическую окраску. Дубовкин и Самандросов волею судьбы оказались в последней партии космонавтов награждённых Золотой звездой Героя России. К середине 2029-го года российский отряд космонавтов уже насчитывал более полутора сотен человек. А всего на Земле их (с учётом астронавтов и тайконавтов) было уже под тысячу. И все они, как говорится, были нарасхват. Число желающих стать космонавтами росло в геометрической прогрессии, но набирали теперь в основном представителей рабочих специальностей: металлургов, проходчиков, монтажников. На орбите было организовано российско-индийское металлургическое производство, китайцы полным ходом осваивали Луну, американцы готовились к полёту на Марс.

Больше всего рейсов приходилось, разумеется, на Луну. Там намечалось масштабное строительство подземных комбинатов, в том числе и для получения трития, жизненно необходимого для работы термоядерных реакторов. Сырьём для этих комбинатов на первом этапе послужат исключительно лунные породы, в которых этого редкого изотопа водорода было значительно больше, чем на Земле, а потом и материалы, доставленные из астероидных поясов. Здесь же в дальнейшем планировалось устройство верфи для строительства больших внутрисистемных космических кораблей, не приспособленных для полётов в атмосфере.

Во время одного из ставших уже привычными полётов на Луну, в ходовой рубке космического буксира космонавты обсуждали национальную составляющую освоения Космоса. Инициатором, как обычно, выступил штурман:

— Олег Германович, — обратился он к Артемьеву. — Для чего мы завозим индусов для переработки Апофиса? Неужели сами не можем справиться?

— Тут вопрос не столько даже экономический, сколько политический, — немного подумав ответил капитан. — Разумеется, мы могли бы справиться и сами. Дольше, конечно, провозились бы, но справились. Вот только зачем? В Индии сейчас проживает полтора миллиарда человек. Третья часть населения стран Десятки. А где их можно использовать в Космосе? Строительство космических кораблей? Лучше не надо. Они такого настроят... Пилотирование? Не надо нам такого. Вояки из них вообще, как из говна пуля. А плавить сталь они могут и умеют. Вот пускай и занимаются тем, от чего всем будет реальная польза. Под нашим контролем, разумеется. Потому и предприятие совместное.

— Хорошо, с индусами понятно, а на Луне почему именно китайцы заправляют, а не мы или американцы?

— С Луной совсем просто. Во-первых, они выиграли у американцев Лунную гонку. Первыми поставили там станцию и начали промышленную разработку месторождений. Во-вторых, работы на Луне очень много. Нам, даже совместно с американцами, столько не потянуть. А китайцев, как и индусов, полтора миллиарда. Первая экономика планеты. И на Земле им уже тесновато становится. Вот пусть Луну и осваивают.

— Погодите! Мы ведь на Луне первыми были! И что, теперь отдадим китайцам весь спутник?

— Почему весь? Мы там планируем вместе с французами построить космическую верфь. Американцы тоже в стороне не останутся. Луна большая, там всем хватит и места, и работы.

— А зачем американцы на Марс стремятся? Что там есть такого, что поможет Земле в борьбе с инопланетянами?

— Сложный вопрос. Насчёт тамошних руд, я вообще не в курсе, это ты у Самандросова спрашивай. С военной точки зрения Марс, скорее всего, окажется бесполезен. Почти всё будет решаться на земной орбите. Тут скорее политика. Понимаешь, хочется им хоть где-то быть первыми. В принципе, нормальное здоровое желание. Главное, чтобы это не шло в ущерб общему делу. Да и не бесполезное. В дальнейшем-то всё равно будем Марс колонизировать. Вот пусть американцы и проведут разведку, подготовят форпосты. Мы сейчас на это отвлекаться не будем. У нас на повестке дня совсем другие цели.

— Какие? Так и будем космическими извозчиками?

— На первом этапе — да, у нас это неплохо получается. И готовить армию. Воевать-то, в основном, придётся нам и американцам. Из остальных вояки слабенькие. А потом займёмся космофлотом и орбитальными станциями. Не волнуйся, работы на наш век хватит. А конкретно тебе надо сменщика готовить. Если, конечно, хочешь в дальнейшем пересесть на более серьёзную посудину. Мне-то уже поздно, возраст. Подготовить стажёров ещё смогу, а потом с Космосом придётся завязывать.

— Какие ваши годы, Олег Германович, мы с вами ещё полетаем.

— Полетаем. Но стажёров надо готовить.

Переработка Апофиса на металл заняла больше двух лет. За это время на Луне была построена подземная космическая верфь, на которой начата сборка Большого космического буксира.

К две тысячи тридцатому году функционирование большинства институтов ООН практически прекратилось, так как структура этой международной организации перестала отвечать изменившимся реалиям. Две трети населения Земного шара теперь так или иначе замыкалось на Десятку. Соответственно, её руководство принимало почти все глобальные решения, затрагивающие самые разнообразные сферы жизнедеятельности.

Степень взаимодействия с Десяткой у каждой из присоединившихся к ней стран была разной, но для всех существовали общие правила. Никого особенно не волновало, какой именно строй официально провозглашён в стране: демократия, автократия, коммунистическая республика или президентская. Главное, чтобы не было крайностей — геноцида или воинствующей либерастии.

Наиболее тесные контакты установились с такими европейскими странами, как Венгрия, Сербия (наконец присоединившая к себе Косово), Швейцария, Хорватия и Черногория. Они отгородились от Европейского Союза и полностью прекратили с ним экономические отношения. Теперь вся экономика этих стран, основанная на выпуске лекарств и высокотехнологической продукции, была завязана на Десятку и жизненный уровень их населения быстро повышался.

Скандинавские страны (Норвегия, Швеция и Финляндия) уже свели на нет почти все контакты с ЕС, но пока ещё поставляли туда энергоресурсы. По драконовским ценам. Ничего личного, просто бизнес. В страны Десятки они экспортировали алюминий, бумагу и продукцию машиностроения.

Ещё одна группа стран, плотно контактировавших с Десяткой, сформировалась в районе Ближнего Востока. В неё вошли Турция, Азербайджан, Грузия, Таджикистан, Сирия, Курдистан, Армения, Киргизия, Иран и Палестина (вернувшая себе часть Иерусалима). Их вклад в общее дело в основном заключался в поставках сырья, текстиля и сельскохозяйственной продукции.

Монголия, вообще, планировала в недалёком будущем войти в Российский Союз. Его члены, честно говоря, большого восторга от этого не испытывали, но, в принципе, были не против.

Из Центральноамериканских стран к этому времени к Десятке примкнула только республика Никарагуа. На тот момент она была одной из самых бедных стран региона. Но строительство и запуск сразу двух термоядерных реакторов и нескольких аэродромов, рассчитанных на трансатлантические авиатарелки, резко изменили ситуацию. Экспорт металлов, кофе, говядины и тропических фруктов вырос в несколько раз, а импорт даже немного сократился, так как больше не требовалось ввозить в страну нефть и газ, которые теперь извлекались из собственных месторождений на шельфе. Немаловажным фактором для роста благосостояния населения стал и увеличившийся в десятки раз приток туристов. В Никарагуа было на что посмотреть, начиная с семидесятичетырёхметрового одноимённого водопада, и заканчивая меч-рыбами и пресноводными акулами в крупнейшем озере Центральной Америке, которое, что характерно, имело то же самое название, что страна и водопад.