— Хорошо. Но даже если бы оно у тебя было, то не помогло бы. Потому что вот этой тростью я сейчас вышибу из тебя всю пыль, если ты не объяснишь мне подробно, кто ты, как здесь оказался и что значит твое послание, — Станисласу трудно было понять, откуда исходит инициатива произнести такую речь: от него самого или от Француза.

Незнакомец медленно посмотрел на трость. Выражение его лица не изменилось.

— Я не могу больше говорить, — сказал он, — Должен уйти. Теперь появлюсь завтра. Не раньше. Ты должен принять мое предложение, если хочешь жить.

— Уже уходишь? — издевательски поинтересовался Пенске, — Каким же образом?

Отпускать просто так странного посетителя он не собирался.

— Закрой глаза и я уйду, — этот ответ по непонятности, пожалуй, превосходил предыдущие.

— Закрыть глаза?! С какой стати? Что за бред? — терпение Станисласа начало иссякать.

— Ты не должен видеть мой уход. Невероятных вещей нет. Таков порядок. Я его не нарушаю.

Пенске нахмурился. У него мелькнула мысль, что все, что говорит незнакомец, несмотря на кажушуюся нелепость, имеет какой-то смысл. Станислас обладал чутьем не только на хорошие идеи, но и на скрытое значение вещей или событий. Вот только в чем этот смысл? Где его искать?

— А как ты собираешься уходить? — спросил Пенске, — Через входную дверь?

— Нет, — прозвучал ответ, — Закрой глаза и я уйду. Или отвернись. Или отделись от меня стеной.

— А если я этого не сделаю?

— Мое время подходит к концу. Если не закроешь глаза, я убью тебя.

— Убьешь? Зачем? И как?

— Затем, что невероятных вещей нет. Таков порядок. Я его не нарушаю, — вопрос 'как?' был полностью проигнорирован.

— Сколько времени у тебя осталось? — мысли Пенске работали как часы. Учитывая странность обстановки и непонятность субъекта, рисковать он не собирался.

— Мало. Меньше минуты.

Станислас отступил на два шага назад и повернулся к незнакомцу спиной, готовый отреагировать на малейший звук. Если бы что-то показалось ему подозрительным, то он бы тут же отпрыгнул с тростью наготове. Но звука не было. Ничего не было. Пенске смог в этом убедиться, когда пару секунд спустя повернулся к собеседнику. Незнакомца не было тоже. Он исчез.

Нельзя сказать, что Пенске ничего не почувствовал. Что-то было. Но классифицировать новое ощущение Станислас пока не мог. Он был уверен лишь в одном: его визитер не был духом. Уж что-что, а духов молодой человек уже отлично ощущал.

Глава 15. Чудеса.

Несмотря на таинственное исчезновение незнакомца, Пенске не стал паниковать. Не найдя никаких рациональных причин, объясняющих произошедшее, он взял телефон и набрал номер Олега Викторовича.

Конечно, Станислас мог бы не звонить, а дождаться дальнейшего развития событий. Но, столкнувшись с чем-то непредвиденным, он считал долгом своевременно поставить в известность об этом своих союзников. Полагая, что так будет лучше и для него и для них.

— Алло, — Олег Викторович сразу же взял трубку.

— Это — Станислас. Вы можете сейчас говорить?

— Да. Конечно.

— Со мной только что случилось вот что....

Подробнейшим образом пересказав произошедшее, Пенске замолк, ожидая ответа. Трудно сказать, о чем думал врач. Прежде он и профессор сталкивались с вещами труднообъяснимыми, но не материальными. Теперь похоже ситуация вышла на иной уровень. Разумеется, если бы такую историю Олегу Викторовичу рассказал кто-то другой, то он не поверил бы. Но у Станисласа уже был кредит доверия.

— Если вы считаете, что вам угрожает опасность, то мы с профессором обеспечим вас охраной, — после короткого молчания сказал врач.

— Нет, пока что не надо, спасибо, — поблагодарил Станислас, — Я хотел бы получить больше информации, прежде чем принимать такое решение. Предполагаю, что мне ничего не угрожает, потому что этот человек вошел со мной в контакт и попытался сформулировать свои условия. Если бы хотел просто убить и мог это сделать, то убил бы сразу.

— Логично, — согласился Олег Викторович.

— А охрана может даже все усугубить. Я ведь не знаю, с чем имею дело. Может быть, если этот человек увидит охрану, то сразу предпримет что-то нехорошее. Поэтому предпочитаю встретиться с ним в такой же обстановке, как и сегодня.

У Пенске не было никакого страха. Француз 'требовал' действий, а Помор — объяснений. Это накладывало отпечаток на уровень осторожности Станисласа.

— Если этот человек появится завтра, то рекомендую записать разговор, — сказал врач, — У вас есть диктофон? Если нет, то я могу дать.

— Запишу на телефон, — ответил Станислас, — Даже попытаюсь использовать видеокамеру. Не уверен, что получится, но все же попытка не пытка.

— Хорошо, — одобрил Олег Викторович, — Вы можете повторить, что именно хотел от вас визитер?

— Я не совсем понял, — признался Пенске, — Когда он сказал, что я ему мешаю, то как-то не сообразил сразу же спросить, чем именно. Было много других вопросов. Тоже важных. А потом он начал торопиться.

— Ясно. Но попытайтесь это узнать завтра. Так же, как и насчет его личности.

— Попросить у него документы? — попытался пошутить Станислас.

— Попробуйте, — совершенно серьезно ответил Олег Викторович, — Я поставлю в известность Александра Антоновича.

— А завтра с утра я не поеду в клинику?

— Нет. Так будет лучше. Мы не знаем пока с чем имеем дело. Думаю, что ваше решение сидеть и ждать следующий визит — правильное. Никто не сказал, что визит будет вечером. Может быть и утром.

— А мне как поступить в следующий раз? Соглашаться с ним?

— Зависит от ситуации, — объяснил Олег Викторович, — Но ни в коем случае не говорить 'нет'. Спорить тоже не рекомендую. Лучше всего внимательно выслушать и задавать вопросы по существу. Вообще, попытайтесь затянуть это все. Если он придет во второй раз, то почему бы ему не прийти и в третий? Он проявил готовность отвечать на ваши вопросы. Воспользуйтесь этим. Представьте, что говорите с психически больным. Избегайте шуток, двусмысленных фраз и избыточных эмоций.

— Понял. Спасибо.

Положив телефон на стол, Пенске уселся за компьютер. Ему что-то хотелось делать, но что — он не мог понять. Его действия были ограничены непонятностью визитера. Нужно ли от него бежать? Может, лучше искать встречи? Поможет ли охрана? Навредит ли она? Ответов не было. Молодой человек нуждался в информации. Бесцельно проведя несколько раз руками по клавиатуре, Станислас откинулся на спинку кресла. День выдался тяжелый. Впрочем, все последние дни были такими. Он устал настолько, что не мог даже нормально думать. Посидев так несколько минут и почувствовав, что засыпает, молодой человек направился к кровати.

Его уже не посещали сны. А, может быть, посещали, но он их не помнил. В Олох во сне тоже больше не входил. В этом не было смысла, потому что у Станисласа общение с Олохом неплохо получалось и наяву. Поэтому он обычно спал спокойно. Но на этот раз стоило Пенске опустить голову на подушку, заправленную в наволочку красного цвета, подаренную ему вместе с другими постельными принадлежностями одной из бывших подружек, как пришел сон.

Если бы молодой человек мог удивляться во сне, то обязательно бы это сделал. Перед ним на белой равнине во всей своей красе вновь предстал крикливый старик, одетый в шубу без пояса. Разноцветные сполохи освещали все вокруг, словно дело происходило на какой-то дискотеке. Станислас протянул к незнакомцу руку, пытаясь что-то сказать, но тот опередил его.

— Не соглашайся с мерзостью! — старик взвыл так, что его редкая борода задрожала, — Уничтожь ее!

— С кем не соглашаться? Кого уничтожить? — переспросил Пенске.

Он уже позабыл, что крикун из сна не имел привычки отвечать на вопросы.

— Ты выжил! Обретаешь силу! Сокруши мерзость! — старик завопил пуще прежнего.

— Какую мерзость? — сурово поинтересовался Станислас. Бесконечные загадки порядком выводили его из себя.

— Слушай меня! Отринь родовое упрямство! Уничтожь!

Фразы озадачили Пенске. Он точно знал, что у него не было никакого упрямства. В том числе и родового. Еще никто всерьез не называл его упрямцем. Он всегда прислушивался к языку разума и поступал в соответствие с ним.

— Ты меня принимаешь за кого-то другого? — спросил молодой человек.

— Глупец! Уничтожь! Даже ценой жизни!

Станислас не успел даже удивиться подобной кровожадности старикана, прежде казавшегося крикливым, но безобидным, как сон исчез. Пенске пробудился. Судя по темноте, был поздний вечер или глубокая ночь. Молодой человек подавил приступ раздражения, вызванный очередной загадкой, и снова попытался заснуть. Это легко удалось. До рассвета он проспал без пробуждений и сновидений.

Зато утром, быстро соскочив с постели и не предоставив своей лени возможности поваляться хотя бы несколько минут, Станислас схватил телефон.

— Папа?! — громко спросил он, не дожидаясь привычного 'алло'.

— Да. Привет.

— Привет! Мне нужно с тобой поговорить. Ты уже не спишь?

— Ты знаешь, что просыпаюсь рано. Я уже в пути на работу.

— Хорошо. Скажи, ты помнишь своих родственников? — взволнованно спросил Станислас.

— Это еще каких?

— Любых. Всех, кого помнишь.

— Зачем тебе?

— Нужно, папа, нужно. Ты сможешь перечислить?

— Ну, не знаю.... Из тех, кто тебе неизвестен... У меня есть двоюродный брат. Живет где-то в России. Возможно, в Москве. Но с ним не виделся много лет. Сводная сестра твоей матери...

— Нет, папа! Мне нужны умершие родственники.

— Умершие? Зачем?!

— Очень нужно! Особенно — твои деды, прадеды, мамины тоже. Кем они были?

— Ну ты спросил! Может быть, при встрече поговорим?

— Лучше сейчас. Или ты никого не помнишь?

— Почему же никого? Кого-то помню. Дедушек и бабушек своих помню. Да ты и сам знал двух прабабок.

— Знал, точно. Но не нужно о тех, кого я знал. Расскажи о других, — попросил Пенске-младший.

— Ну что сказать? Мой дед со стороны отца был оружейником. Отец рассказывал, что изобрел один из первых пулеметов. Но много пил...

— О нем не надо. Дальше.

— Тебе нужен кто-то конкретно? Так и спроси!

— Нет, продолжай, пожалуйста. Я буду говорить тебе о тех, кто не нужен.

— Странно. Ну ладно. Дед со стороны моей матери, поляк, владел кирпичным заводом до войны....

— Дальше.

— Твоя мать со стороны отца — донская казачка. Ее дед, прадед — все были казаками.

— Дальше.

— А ее бабушка со стороны матери приехала из Сибири. Кажется.

— Что там делала?

— Не знаю. Зато отец этой бабушки был известным исследователем. Это я точно помню.

— Что изучал?

— То ли географию, то ли общественные науки. Долгое время жил в Якутии.

— Где?!

— В Якутии, Стас. Чего ты так кричишь?

— Ничего. Но что он там делал?

— Не помню я. Это у матери нужно спросить. Знаю лишь, что женился как раз на якутке. То есть одна из твоих прабабушек — наполовину якутка.

— Грр...

— Что ты сказал, Стас?

— Да нет, ничего особенного. А родственники этой якутки... матери моей прабабушки, кем были?

— О, это целая история! Мне твоя мать рассказывала. Ее отец не хотел выдавать за твоего прапрадеда. У него было много власти в племени, а то и в нескольких племенах, насколько я помню. Великий шаман, как-никак. Но отдал, когда забеременела.

— Великий кто?

— Шаман. Стас, это такой человек. Пляшет с бубном, курит или пьет травку, общается с потусторонним миром....

— Я знаю, папа. Спасибо.

— Тебе если интересно, то у твоей бабушки Зоси остались даже кое-какие вещи. Она их бережет. Раритет.

Бабушка Зося была матерью мамы Станисласа. Внуков не любила, поэтому они ее посещали редко.

— Какие вещи?

— Да вот шуба, например. Или как она там у якутов называется? Белая такая, я ее видел. Сейчас валяется где-то.

— А откуда она взялась?

— Так когда шаман умер, его дочь забрала все вещи. Часть потерялась с того времени, а шуба, вот, сохранилась. Если моль не съела. Но вряд ли. Твоя бабушка следит за этим.

— Папа, а ты сам эту шубу видел?

— Конечно.

— Снизу нарисованы ромбики, а на груди — солнце с длинными лучами?

— Да... Стас, так ты тоже видел шубу? Зачем тогда спрашиваешь?

— Не видел, папа. То есть видел, но.... неважно.

Когда Пенске положил трубку, то находился в легком возмущении. Но не отцом, конечно, а тем, что загадки накапливались по мере их разрешения. Сначала этот странный человек, теперь вот старик. Опять старик. Допустим, что совпадение насчет шубы не случайно, и он действительно родственник. Причем, умерший родственник. Если сказать еще точнее: умерший неизвестно где родственник. Очень далеко от Рушталя. Если систематизировать произошедшее с ним, с Пенске, то получалась интересная картина.

Во-первых, странная болезнь, которая сразу же прошла, как только в распоряжении Станисласа появился первый дух — Француз. Во-вторых, непонятные сны с крикливым персонажем, который, как выяснилось, не просто персонаж, а дальний родственник. В-третьих, стало ясно, что такое Олох и что такое духи. Приятная новость. Но какое отношение к Олоху имеют сны и болезнь? Каким образом его гипотетический родственник общается с ним в снах? И зачем он это делает? В-четвертых, незнакомец из туалета. Этот-то тут при чем? Да и вообще зачем он туда забрался? Неужели для того, чтобы Станислас не увидел не только его исчезновение, но и появление? Пенске очень хотелось надеяться, что рано или поздно он полностью поймет, что же происходит. Ему казалось, что в этом понимании как раз незнакомец может сыграть существенную роль.

Весь день молодой человек заходил в свой туалет с неприятным чувством. Он бы вообще предпочел там не появляться, но этого требовал организм. Поэтому поворачивая плохо работающую ручку двери, Станислас философски размышлял о том, что иногда человеческие желания противоречат человеческой природе.

Часы летели быстро. Пенске не просто ожидал визит, а пытался делать это с пользой. Ему удалось найти в интернете интересную книгу по проблемам шаманизма. Автор — российский ученый, живущий почему-то в Англии. Станислас быстро прочитал ее от начала до конца. Там описывалось, что человек становится шаманом либо находясь внутри весьма специфического общества, практикующего шаманизм, либо по наследству. Понятно, что в Мактине шаманизма не было. Поэтому второй вариант представлялся Пенске логичным. Кроме того, автор писал, что начало инициации шамана всегда проявляется как болезнь. Если упорствовать и отказываться от общения с духами, то можно даже умереть. К счастью, Станислас не упорствовал. Два следующих тезиса молодому человеку очень не понравились. Смысл первого заключался в том, что шаманство занимает центральное место в жизни общающегося с духами, все остальное находится на заднем плане. Второй тезис утверждал, что жизнь шамана не очень хороша из-за многочисленных ограничений. Пока что Пенске столкнулся лишь с одним — с невозможностью путешествовать. Но допускал, что будут и другие.