Эрвин фон Эльке. Книга I. Осень Аллюстрии

Однако начать выведывать у Белинды ее секреты фрейлина не успела. В трапезную вошли еще несколько человек в монашеских рясах, и обе женщины обернулись на их голоса. Один из вошедших, самый старший, но больше ничем не выделявшийся среди остальных, подошел к столу, и сразу два его спутника поспешили отодвинуть для него стул. Распознать в нем главного человека в монастыре Мафальде не составило труда.

— Здравствуйте, отец настоятель! — встала она и сделала ему реверанс.

— Здравствуйте... — пожилой монах поднял на нее глаза и тоже привстал, но сразу же снова устало опустился на стул. Вид у него был совершенно измученный — как и у всех остальных, кто находился в монастыре.

Белинда вскочила и сделала реверанс вслед за Мафальдой. Настоятель приветливо кивнул ей, но затем снова перевел взгляд на фон Шиф:

— Я вас видел вчера вместе с ее сиятельством гроссгерцогиней... но не успел ее поприветствовать, спешил очень. Сами понимаете...

Фрейлина сочувственно вздохнула — она слышала от доктора Кальмари, что настоятель тоже всю ночь и весь предшествующий день занимался ранеными, и помогавшие ему камиллианцы чуть ли не силой уводили его отдохнуть или поесть. Мафальда покосилась на монахов, пришедших вместе с настоятелем: они направились в сторону кухни, о чем-то негромко переговариваясь. Один оглянулся на своего предводителя, словно опасаясь, как бы он не воспользовался моментом и не удрал на очередную операцию.

— Дочь моя, вы ведь главная фрейлина ее сиятельства, я правильно понимаю? — спросил, тем временем, настоятель у Мафадьды. Та с гордостью выпрямилась:

— Да, Мафальда фон Шиф, к услугам вашего преподобия.

— Дочь моя, раз уж мы с вами здесь встретились, могу я попросить вас передать кое-что Ее Сиятельству? — попросил старый камиллианец. — А то, боюсь, потом я опять буду слишком занят, да и ваша госпожа тоже...

Белинда отступила назад и уселась за соседний стол — он, впрочем, был достаточно близко, чтобы она могла услышать, о чем будет говорить глава монастыря.

— Конечно, я все передам герцогине, — пообещала фрейлина и, почти уверенная, о чем сейчас пойдет разговор, добавила. — Вас беспокоит, что некоторые наши дамы... слишком вызывающе одеваются?

Уточнять, что самой нарядной из этих дам была гроссгероцогиня собственной персоной, фон Шиф, естественно, не стала.

Настоятель уставился на нее удивленным взглядом. Судя по всему, о платьях поселившихся в монастыре женщин он вообще не думал — а если бы и обратил на них внимание, то в самую последнюю очередь.

— Нет, речь совсем не об этом, — устало усмехнулся он. — Можете мне поверить сударыня, но моим парням сейчас не до разглядывания ваших нарядов!

— Ох, я не имела в виду... — смутилась фрейлина, но ее собеседник нетерпеливо взмахнул рукой:

— Ерунда это все! А проблема в другом: если наш монастырь и дальше будет служить госпиталем, то скоро в нем не останется свободного места. Его и сейчас уже не хватает, и если будут еще сражения... если сюда будут привозить новых раненых, нам негде будет их разместить. У нас осталось еще одна хозяйственная постройка, но ее хватит человек на двадцать максимум... А что делать дальше, я не знаю. Ближайшая деревня отсюда слишком далеко, и пока мои ребята будут ездить туда и обратно, половина пациентов помощи не дождется.

— Да, и правда... — Мафальда попыталась хотя бы примерно вспомнить, сколько раненых видела за эти два дня. Несколько десятков, не меньше... Но она побывала только в двух монастырских зданиях, а сколько их здесь еще?

— В общем, мне бы хотелось обсудить с государыней, как быть в этой ситуации, — сказал настоятель. — Может быть, она устроит еще один госпиталь в деревне и наберет туда других медиков?

— Я сейчас ее найду и передам ваши слова, — кивнула фон Шиф. — Скажите только, где мне потом найти вас?

Глава обители вновь посмотрел на нее усталым взглядом. Подошедший монах поставил перед ним тарелку с кашей, и старый камиллианец тяжело вздохнул:

— Если бы я сам это знал! Спросите кого-нибудь из братии — они подскажут, где меня искать.

— Так и сделаю! — фрейлина вновь сделала реверанс и отступила от стола, пропуская туда монахов с тарелками и ложками. Вместе с Белиндой она вернулась за свой стол в углу и принялась торопливо доедать давно остывший обед. Девушка тоже немного поковырялась в своей тарелке, но почти ничего не съела. Мафальда укоризненно покачала головой, про себя радуясь, что у нее есть предлог продолжить разговор с этой милой барышней:

— Дорогая моя, от того, что вы будете голодать, наши пациенты не выздоровеют. А вам не хватит сил, чтобы оказывать им помощь. Съешьте-ка хоть немного!

Фон Фалькенхорст через силу улыбнулась:

— Давно меня не уговаривали поесть!

Однако она все-таки проглотила несколько ложек каши, и фрейлина удовлетворенно кивнула:

— Так-то лучше! Пойдем теперь поищем Ее Сиятельство.

Девушка поднялась из-за стола:

— Мне бы надо найти госпожу Люсинду...

— Вот и поищем их обеих, — фон Шиф направилась к выходу, и ее юная собеседница заспешила следом.

Времени на то, чтобы вести долгую беседу и постепенно подводить девушку к нудной теме, у Мафальды не было, так что, когда они вышли во двор, она сразу перешла к делу:

— Белинда, если вы знаете какие-нибудь знахарские рецепты, расскажите их врачам и монахам. Вдруг они этого не знают, а кому-то из раненых помогут именно ваши способы!

— А мы с госпожой Люсиндой уже все, что знали, рассказали, — отозвалась Белинда. — В первый же день. Но доктор Филипп почти все и так знал. Для него только один наш фамильный рецепт оказался новым.

— Фамильный? — удивилась фон Шиф. — У вас в семье кто-то был врачом?

— Не то, чтобы врачом... — начала отвечать девушка, но закончить фразу ей, к великой досаде фрейлины, не удалось — позади них раздался звонкий голос герцогини:

— Мафальда, а я тебя ищу! Как там фон Шиллинг, расскажи скорее!

— Шиллинга прооперировали, и он жив, — отозвалась фон Шиф, оборачиваясь. — В его положении это уже повод для оптимизма.

— — Да, действительно... — вздохнула Эвелина. — Но надежда на лучшее есть?

— Медики говорят, что да, — заверила ее фрейлина. — Я еще к нему зайду, узнаю, как он...

— С вашего позволения, — Белинда сделала реверанс и отступила назад, явно собираясь отправиться на поиски своей компаньонки. Гроссгерцогиня величественно кивнула ей и снова повернулась к Мафальде:

— Мы с местными прооперировали еще двоих. А сейчас я бы хотела зайти в палаты для легко раненных. Пойдешь со мной?

— А отдохнуть вы сперва не желаете? — поинтересовалась фрейлина.

— Успею еще отдохнуть — в мирное время! — задорно тряхнула головой ее госпожа.

— Тогда давайте хоть на минутку к вам зайдем, я вам прическу в порядок приведу, — предложила фон Шиф, рассудив, что Эвелине все-таки не помешает хотя бы немного посидеть.

С этим Ее Сиятельство спорить не стала, и они с Мафальдой заспешили в отведенную ей келью, чуть более просторную, чем другие.

— С вами хотел поговорить настоятель, — начала фон Шиф, ловко пряча выбившиеся из прически Эвелины пряди волос. Та, слушая ее рассказ о нехватке места, сосредоточенно нахмурилась:

— Да, с этим надо что-то делать! Надеюсь, у отца настоятеля есть какие-нибудь мысли по этому поводу... Но сначала давай все-таки навестим наших солдат. Мне надо найти Франца — и высказать ему все, что я о нем думаю!

Она поднялась со стула, осторожно ощупала свою прическу, пытаясь без зеркала понять, хорошо ли выглядят ее волосы, а потом набросила на плечи длинную темно-синюю бархатную накидку, скрыв под ней измятое и перепачканное кровью платье — переодеваться было слишком долго, да и бессмысленно. Новый наряд тоже быстро пришел бы в негодность.

— Может, все-таки пообедаете сначала? — в последний раз предложила фон Шиф, тоже закутываясь в накидку.

— Сперва заглянем к легко раненным — а потом я и пообедаю, и отдохну, — решительно покачала головой герцогиня. — Они ведь наверняка уже знают, что я здесь. Если я их не навещу и не скажу им хотя бы пару слов, не пожелаю выздоровления — они же решат, что я о них не подумала, что мне все равно...

— Ну что вы, никому из ваших подданных и в голову такое не придет! — с жаром возразила Мафальда. — Они знают, что вы их любите, и понимают, что здесь вы заняты с теми, кому больше нужна помощь.

— Все равно, я обязана нанести им хотя бы короткий визит! — стояла на своем Эвелина, и ее любимице не оставалось ничего другого, кроме как снова составить ей компанию.

В том строении, где разместили не очень серьезно пострадавших, стояла совсем иная, гораздо менее мрачная, а местами даже веселая атмосфера. Еще в коридоре герцогиня с фрейлиной услышали доносящиеся из-за приоткрытых дверей громкие голоса, а потом и звонкий смех. Женщины направились к одной из дверей, и разговор находившихся за ней людей стал слышен отчетливее.

— ...и все-таки лучше бы нас в женском монастыре разместили! — воскликнул кто-то из пациентов, и в ответ послышался новый взрыв хохота.

Развить эту мысль весельчаку однако не удалось — Мафальда потянула на себя дверь, открыла ее чуть шире и, не заглядывая внутрь, громко объявила:

— Господа, вас желает видеть Ее Светлейшее Сиятельство!

Из-за двери послышалась приглушенная возня и громкое перешептывание: обитатели кельи поспешно пытались привести свое временное жилище в подобающий для визита правительницы вид. Эвелина с Мафальдой выждали около минуты, давая им такую возможность, после чего с торжественными лицами вошли внутрь.

Коек в келье было шесть, но людей — не меньше десятка: как видно, сюда пришли "в гости" пациенты из соседних комнат. Среди них началось еще более сильное замешательство. Часть из них, сидевшие на койках, поспешили встать, кривясь от боли и тихо кряхтя, двое лежавших в постели заерзали, словно пытаясь вытянуться по стойке "Смирно!" в горизонтальном положении, а еще одна фигура, занимавшая кровать в самом дальнем от двери углу, торопливо накрылась одеялом с головой. Разглядеть его лицо Эвелина и Мафальда не успели, но темные вьющиеся волосы этого человека сразу показались им очень знакомыми.

— Пожалуйста, не вставайте! Лягте обратно! — воскликнула Эвелина, оглядывая келью и улыбаясь каждому пациенту. — Я здесь нахожусь не как гроссгероцогиня, а как сестра милосердия!

Один из лежащих молодых солдат чуть слышно хмыкнул, но сидевший на краю его койки военный постарше поспешно кашлянул и объявил в полный голос:

— Для нас это очень большая честь, ваше Светлейшее Сиятельство!

Герцогиня ответила ему очаровательной улыбкой и направилась к койке в углу, хозяин которой лежал под одеялом неподвижно и, казалось, пытался притвориться мертвым.

— Здравствуй, дорогой паж фон Айс! — громко сказала Эвелина, останавливаясь рядом с койкой и с трудом сдерживая улыбку.

— Теперь, если не ошибаюсь, юнкер фон Айс, — подсказала ей тоже подошедшая к Францу Мафальда.

— Ах да, юнкер... — рассеянно повторила ее госпожа. — Ну же, Франц, вылезай! Неужели я страшнее, чем пули и снаряды?

За спиной у нее послышались сдавленные смешки, но гроссгерцогиня пропустила их мимо ушей.

Франц медленно высунул из-под одеяла голову. Весь несчастный вид юноши говорил о том, что Ее Сиятельство для него и правда была гораздо страшнее противника на поле боя.

— Лежи, не вставай! — повторила Эвелина. — Я не собираюсь тебя ругать — это и так сделают твои родные, когда ты вернешься домой. Расскажи, как ты себя чувствуешь?

— Ваше Сиятельство... хорошо, — пробормотал молодой человек и начал приподниматься, собираясь хотя бы сесть, раз уж поприветствовать правительницу стоя ему не разрешили. — На самом деле я... ох!

Сесть и выпрямиться, опираясь только на левую руку, у Франца не получилось — он машинально попытался помочь себе правой, и, не удержавшись, скривился от боли. Лицо его, до этого раскрасневшееся от волнения, мгновенно побелело.

— Франц, ну что же ты так неосторожно! — ахнула Эвелина и наклонилась, чтобы поддержать молодого человека. Смешки, доносившиеся с остальных коек, стали звучать более явственно.

— Сейчас этот ребенок в обморок от восторга хлопнется, — довольно громко прошептал кто-то из солдат.

"Нет, он уже не ребенок!" — мысленно возразила ему Мафальда, тоже протянувшая руку, чтобы помочь Айсу сесть. Внешне юноша почти не изменился с тех пор, как они расстались в темном и холодном ночном коридоре замка, однако фрейлина видела, что теперь перед ней сидит совсем другой человек — взрослый и многое переживший. Лицо его осталось все таким же юным, пятнадцатилетним, но глаза были старше, намного старше...

Фрейлина грустно вздохнула, мысленно попрощавшись с тем наивным пажом, которого когда-то знала. Эвелина же не заметила никаких изменений в молодом человеке — для нее он по-прежнему был "милым ребенком". Она укоризненно покачала она головой и ловким движением взяла Франца за пострадавшую руку:

— Мне говорили, у тебя ключица сломана? Надо руку тебе подвязать, а то вовек не срастется...

Айс снова залился краской:

— Да у меня был тут где-то бинт, сейчас найду...

— Подожди, я сейчас все сделаю! Вот только бинтов мы с собой не взяли... — герцогиня оглянулась на фрейлину, а потом сунула руку под накидку и торопливо отцепила от своего платья алую орденскую ленту. — Отлично, вот чем мы тебя перевяжем! Носи и не снимай.

Щеки Франца стали еще краснее и по яркости сравнялись с шелковой лентой. Мафальда закатила глаза. "Теперь у Франца будет новая проблема, — промелькнула у нее озорная мысль. — С одной стороны, он наверняка будет рваться снова в бой и захочет поскорее всем доказать, что уже здоров. Но с другой — ему же захочется как можно дольше ходить с этой ленточкой!"

Глава XIX

— А вот во в`гемена ге`гцога Ма`гиуса вы, mon ami, могли бы пот`гребовать себе в суп`гуги его дочь, как наг`гаду. — ухмыльнулся в усы фон Лёве. — Подвиг-то, как не к`гути, с`гавнимый совершили.

— Скажете тоже, Юстас. — насмешливо фыркнул фон Эльке. — При всем моем добром к кузену Эдвину отношении, жениться я на нем не желаю.

— З`гя, Э`гвин, за него дадут большое п`гиданное. — майор уже откровенно потешался над другом, хотя тот в долгу не оставался.

— Мы с ним слишком близкие родственники. — отмахнулся юный генерал.

— Г`гафа Леона`гда это не остановило.

— Так его избранница и не носила усов. — парировал Эрвин.

— Ах, значит и мне ничего не светит? — притворно опечалился гусар, вызвав тем самым громкий хохот присутствующих господ офицеров.

— Смените имя на Инессу, и я рассмотрю вашу кандидатуру. — невозмутимо ответствовал фон Эльке. — В порядке исключения.

Инесса... Дочь Мариуса Гогенштаузена, сказание об их любви с графом фон Эльке было известно в Бранденбурге, пожалуй, каждому. За те полторы сотни лет, что прошли с момента их свадьбы, подробности этой истории кто только не приукрашивал и не досочинял. Нынче она проходила по тем же пунктам, что и "Неистовый Роланд" или "Тристан и Изольда", и, конечно же, о тех трудностях, что стояли на пути предка Эрвина, в ней предпочитали не упоминать.