| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
-Достаточно, Света. — угрюмо сказал Всеслав,— А нашествий го-блинов верхом на огнедышащих драконах тут не бывает? Я уже готов Вас спасать.
В шлеме послышалось сопение: Светлана подавила смешок.
-Опять не напугала? — спросила она. — Что-то никак не удается... Можно возьму вас под руку? Вы не представляете, как это забавно: пара в ярко-синих скафандрах, на рыжих лишайниках. Вся местная фауна вымрет со смеху.
-Под руку? С удовольствием. Кстати, большое спасибо, Света, что вывели на прогулку. Тут просто замечательно.
-Правда? Не притворяетесь?
-С чего бы притворяться? — удивился Всеслав. — Мне здесь дей-ствительно хорошо.
-Большинство гостей смотрит на Тристар просто как на транзит-ный пункт и перевалочный склад рядом с Саракшем. А ведь это целый самостоятельный мир со своей жизнью. Роберт Ибатуллин, наш штат-ный планетограф, вообще без ума от здешней природы. Он даже целый альбом по природе Тристара собирается выпустить. Вот, к примеру, вам нравится кто-нибудь из здешних животных?
-Боюсь, не одобрите выбора. — осторожно сказал Всеслав. — Улитки.
-Правда? — восхитилась Светлана. -Вот здорово, мне тоже! А по-чему?
Всеслав наклонился и со словами: "Позвольте побеспокоить, су-дарыня" бережно снял улитку с округлого валуна.
-Грациозная. -сказал он, держа моллюска перед стеклом шлема. -Но держится с мудрым достоинством. Чистая и глянцевая. Прелесть! Ну, прыгай к деткам.
И осторожно вернул улитку на место.
-Не прыгает. — огорченно заметил он. -Не хочет. Ползёт Эгоист-ка.
-Знаете, чем вы отличаетесь от других приезжих? — внезапно спросила девушка.
-Естественно. Я не расспрашиваю, почему вы пошли в разведчи-ки. А прочие спрашивают.
-Это в КОМКОНе учат такой сверхъестественной проницатель-ности?! Пообщаешься с вами, и становится страшновато... Вы не ридер?
-Ужас, о чем спрашиваете... Еще не хватало — чужие мысли читать... Просто представил себе, как могут надоесть подобные вопросы и прикусил язык.
Тристар. Болота. Полярный день (поляр-ное лето). Из архива Роберта Ибатуллина
-А хотите, расскажу?
-Разумеется.
-Наследственное: дедуша-мама-я. Традиция святая и нерушимая.
-Занятно.
Некоторое время они молча шли по берегу мутноватого ручья, поросшему буро-зелеными лишайниками и толстыми низкими стеблями местных растений. Туман сгущался и киберводитель вездехода озабо-ченно мигал вслед изумрудным глазом.
-Так когда же высадка на Саракш?
-Завтра. Грузы уже рассортированы и то, что подлежит отправке в первую очередь — лекарства, приборы, биопрепараты — уже на "Сарак-ше-1". Их как раз сейчас сбрасывают на планету.
-Знаю. Сама их сопровождала. Значит, завтра... Жаль...
Киберводитель запустил двигатель. Время прогулки подошло к концу.
Когда они уже сидели в кабине и машина плавно набирала ско-рость, Светлана неожиданно сказала:
-Не знаю отчего, только мне неприятны ваши спутники!
-Вот так-так! -удивился Всеслав. — Кого имеете в виду?
-Всех. В первую очередь — Комова.
-Н-ну... Геннадий Юрьич, конечно, человек сложный, но чтобы так категорично...
-Марту.
-Света, да что с вами?
-Раулингсона.
-Света!
-А больше всего не нравятся те, с кем вы будете работать на Са-ракше бок о бок... Как-то само повелось у нас: улетают экспедиционные "Фламинго", и все, кто свободен, кому по инструкции не положено молчать, разговаривают в момент отлета. Безразлично, о чем, но лучше — о ничего не значащих пустяках. Считается, что тогда с уходящими ни-чего не произойдет... Ведь они так рискуют! Были же случаи, пусть ред-кие, пусть на других станциях, когда не возвращались. Болтовня при старте — смешная традиция, чуть ли не суеверие, но, конечно, я, как все, ее поддерживала. И волновалась за уходивших, и радовалась их благо-получному возвращению. Только отчего-то никогда не было так тре-вожно, как сейчас. Не проходит чувство, будто вы уходите навсегда — совершенно один, без всякой поддержки, без связи. Нет, я знаю, что все продумано очень тщательно, обеспечение безопасности, как всегда, на высоте... И все же... Скажите, вы будете постоянно действующим рези-дентом? Вас готовили долго? Тщательно?
-Да что вы, Света, какой из меня резидент! Туда — обратно... А для прогулки я подготовлен более, чем достаточно. Не волнуйтесь, ладно?
-Не могу.
Транспортировщик контейнеров. База "Саракш-2". Фрагменты ментограммы одного из сотрудников базы (личность не установ-лена). Дата: 01 августа 2169 года. 19.23 час.
-Я очень благодарен вам, Света. — тихо сказал Лунин. — Вы правы — все сделано для того, чтобы экспедиция прошла успешно. Только все это совершено неважно. Самое главное — то, что я сейчас услышал. Не думал, что есть человек, который мне скажет такие слова... И теперь знаю — все будет совершенно замечательно, без малейшей заминки. Бы-ла в двадцатом веке замечательная русская песня. В ней говорится о солдате, уходящем в бой. Он знает, что его ждут, и поэтому с ним ниче-го не случится. Я, разумеется, не солдат и в бой не иду, но... Спасибо, Света, вы — милая, чудесная девушка!
4
Орбита Саракша
борт корабля "Фламинго" базы "Саракш-2"
10 июня 2158 года, 14.00 (время земное)
-Ох, и дурак же ты, Манул! — с наслаждением произнес Луччатти. — Как приятно сказать это человеку, который старше на сколько-то там лет.
-Ты о чем?
Адаптационные капсулы размещались парами, так что никто не мог слышать диалога Марко и Всеслава. Вдобавок "Фламинго" совер-шал предпосадочный маневр и вот-вот должен был войти в верхние слои саракшианской атмосферы, так что все были поглощены только собственными ощущениями.
-Не "о чем", а "о ком". О лучшем пилоте "Саракша-2". Светла-на — центр внимания базы, она совершенно изумительна во всех отно-шениях. Как мне удалось выяснить, именно ты оказался единственным, на кого славная умница обратила внимание. Причем сразу после нашего прибытия. И как ее, несчастную, угораздило?.. А ты ничего и не заме-тил. Не-ет, неудачное мы придумали прозвище. Не кот ты, а вылитый слепой крот.
Всеслав совершенно не был склонен развивать тему.
-Циркуль, сделай огромное одолжение. — отчетливо произнес он, — Помолчи, а?
"Фламинго" начало методически раскачивать. Противоесте-ственно равномерно. Корабль вошел в спокойную серую атмосферу, в верхних слоях которой были совершенно бесполезны приборы прямого наблюдения. Включились всевозможные локаторы, а на большом экране в кабине развернулась карта Материка. Карта укрупнялась и разворачи-валась.
В капсуле зашелестел голос Комова:
Летающие биолаборатории. База "Саракш-2". Фрагменты ментограммы одного из сотрудни-ков базы (личность не установлена). Дата: 01 августа 2169 года. 19.30 час.
-Цитирую: "сли у нас существует единственный континент..., это означает, что конвекционные токи в мантии планеты формируют еди-ную ячейку, т.е. вся "легкая" континентальная кора собрана над единым полюсом опускания мантийного вещества, вроде как мыльная пена — над воронкой водослива. (На Земле мантийный цикл переходил в такую од-ноячейковую фазу минимум дважды — в середине протерозоя и в позд-нем палеозое; как раз тогда и возникали единые суперконтиненты — Ме-гагея и Пангея.) При столкновении микроконтинентов они "слипаются" и "мнутся в складки" (Гималаи, поднявшиеся по линии столкновения плывшего на север Индостана с Евразией). Так что в центральной части единого континента ... обязательно должно существовать... нагорье — масштабов Тибета" . Обратите внимание, коллеги! Должно, но не су-ществует! Вместо этого — окруженный среднемасштабными горными цепями разлом, в котором красуются замкнутые озера-моря вроде зем-ных Байкала и Каспия. Ещё одна пока не разгаданная загадка этого ми-ра!
Всеслав сморщился и отключил звук, что, вообще говоря, ин-струкцией воспрещалось. Он, не отрываясь, смотрел на экран. Сплош-ной облачный покров Саракша был "снят" с экрана и по нему проплы-вали пепельно-голубые моря, жёлто-зеленые равнины, бурые хребты и массивы невысоких гор.
Вот она — планета, на которой произошло то, чего так счастливо избежала коммунистическая матушка-Земля. Мир, позабывший, что та-кое мир. Планета, где за несколько секунд уничтожали атомными бом-бардировками огромные города. Планета, на просторах которой тысячи танков и миллионы солдат сходились в адском хаосе скрежещущей ста-ли и воющего пламени, напролом лезли на кинжальный огонь пулеме-тов, пока холмы мёртвых тел не заваливали огневые точки, лишая врага возможности стрелять, или пока неприятельские пулемётчики не сходи-ли с ума. Планета, где огромные концентрационные лагери работали, как заводы промышленно организованного массового убийства — в них сотнями тысяч истребляли людей голодом, изматывающей работой, особыми способами массового умерщвления.
Тристар. Пик Дефо. Полярный день (полярное лето)
Вот она — планета, на которой стали радиоактивными плодород-ные почвы, мутировали животные и растения, изменились русла рек, загнили морские заливы и бухты. Планета переполненных больниц и психиатрических клиник, где не лечили, а истребляли калек и идиотов. Планета недужных, жалких, недоразвитых детей, превращающихся в зомбированных взрослых; спешащих к преждевременной смерти.
Да, это так.
-"И всё-таки озлобленная гримаса на больном лице лучше ра-достной ухмылки на сытой физиономии румяного покойника!" — поче-му-то подумал Всеслав...
Ход 8
1
Саракш,
бывшее Государство Неизвестных Отцов
запретная зона Љ 30-0529
2-й час, 6 дня месяца Яблок, 9578 год от Озарения
Посадка "Фламинго". Фрагмент видеозапи-си
...Дык сволочи они все, вот что вам скажу. Говорят, от Неиз-вестных Отцов ничего уж не осталось, а они как были цепными собака-ми, так и есть. Добро бы за похлебку служили, так нет же — вот уж сколько недель им продовольствие не подвозят. У крестьян хлеб отби-рают, а службу свою цепную не бросают. Все в караулы ходят. И стре-лять стали даже как-то злее, метче, с голодухи, что ли, гады. Солдатуш-ки — бравы ребятушки, массаракш... Впрочем, и наши в долгу не остают-ся. Вон, позавчера, Чирей из простого охотничьего ружья заряд резаных ржавых гвоздей влепил ихнему капралу прямо в каску, аж звон пошёл...
Ух ты, опять прут. Так, стало быть, утрешний патруль... Курят. А сигареты у них хорошие, видать с прежних запасов. И бубнят тихо. Сейчас завернут за кусты, тут и надо б ускориться... Ну, айда со святы-ми угодниками!
Муреш на четвереньках, чтоб не заметили за высоким сухим бурьяном, бросился через проселок, проворно перекатился в канаву (хорошо хоть — сухо), ужом юркнул в бетонную трубу и, лихорадочно двигая локтями, пополз. Где-то над ним сейчас встретились патрульные и их сменщики и даже не подозревают, как он их провел. Труба закончилась, теперь наверх, к колючей проволоке. Вот и заветная дыра, для вида замаскированная сухим кустиком. Веточки отодвинуть и все — в Зоне.
Солдаты — они ж дисциплинированные. Им приказано в Зону не ходить, и других не пускать, так они не пускают, но и сами — ни ногой. Они, к примеру, к ржавой "колючке" ближе, чем на десять шагов не подходят. И даже не стреляют, когда кого в Зоне увидят, чтоб автомат-ные пули туда не полетели. А, коли подумать, какая разница, полетят — не полетят... Зона, она что — живая? Почему ее ввели, Зону-то? Еще во время войны, как объясняли, сбили над уездом чью-то ракету, не то вражью, не то — нашу. Ракета, ясное дело, лопнула, боеголовки сбросила в лощину между Каменистыми холмами. А они, боеголовки эти, чего-то, хвала Мировому Свету, не повзрывались. Расплющились только от удара и теперь там заразное все. Ну, радиоактивное, в смысле. Пона-ехали доктора в халатах, огородили все, плакатов черно-оранжевых навешали, запрещено мол... Хорошие были плакаты, на жести, вся де-ревня воровала, курятники крыть. Потом солдатня колючкой лощину обмотала, вышек с пулеметами натыкали.
Восточный выход из так называемой запретной зоны Љ 30-0529. Гологра-фическая реконструкция из фондов секции "Саракш"
Муреш прополз до окраины леса, там с облегчением поднялся, отряхиваясь и сопя. В лесу сыро, дождь аккурат два дня назад прошел, холодно. Он осторожно отвел еловую ветку, покрутил головой, при-слушиваясь. Где-то праворучь, не шибко близко, но и недалёко, что-то было. Там поскрипывало и вроде бы с тихим стуком ритмично падало в траву грузное и жесткое. Муреш беззвучно, по-волчьи приник к сырой траве подождал минутку-другую, нащупал в кармане алюминиевую ар-мейскую флягу, вынул ее, глотнул. Хррр! Массаракш, ну и самогон у Зявки, слеза божья, а не выпивка и ведь никому секрет не раскрывает, зараза, чтоб ее...
Заполошно сквозь сон забормотали птицы, ночной мрак уже начал слегка сереть, и потянуло прохладной прелью и сыростью. Му-реш, светя тусклым фонариком, осмотрел опушку. Незаметно, чтобы здесь кто был. Примята высокая густая трава, но мало ли кто мог при-мять. Хотелось курить, так ведь на махорку ни гроша не было вторую неделю. Вот наберу сегодня грибов, подумал он, засолю и у городских выменяю в первую очередь сигарет. А грибы... "Радиоактивные", "не радиоактивные", кто их там, массаракш, нынче в таком-то раздрае про-веряет. Сожрут, как миленькие...
Он достал картонку, расправил ее и превратил в коробку, высо-кую, в человеческий рост, но узкую, такую, чтоб прошла сквозь трубу на обратном пути. Светало. Муреш дошел до бурелома, пробрался к ручью. Начинались самые что ни на есть заветные и секретные грибные места — лощина. Из-за голенища он вытащил нож и принялся за работу.
Когда картонка была уже на четверть полна, он и услышал то самое хриплое подвывание, о каком рассказывал давеча Псих-Пер: юу-умью-юуумью-юуумью. Ну, Психа все обсмеяли, кто слушал... Он, Му-реш, тоже ржал, словно жеребец. А вот теперь и сам сподобился... Обо-рони, Мировой Свет, от беды! Похоже Пер вой изображал, ой, похоже. Да что ж это такое, в самом деле, зверь-мутант какой, а? Дык нет, не ро-дятся звери с такими голосами, даже четырежды мутанты... С гору он будет, что ли?
Мост у так называемой запретной зоны Љ 30-0529. Снимки робота-разведчика в 2160 г.
Муреш рухнул плашмя, как стоял, не забыв, впрочем, уберечь коробку при падении, разгреб папоротник трясущимися руками. В пере-кошенное лицо из чащи пахнуло неожиданно теплым и незнакомо сип-лым ветром. Вот оно! Только что ж это за "оно" такое? Над ровной и большой, что твоя площадка для хороводов, круглой поляной, правей корявых сосен, зажглось в синюшном густом тумане искристое пят-нышко. И заструилось от него книзу и в стороны словно бы жидкое си-реневое свечение, прозрачное само из себя, стволы и травку через него увидеть можно... Так оно все струится и струится, не переставая, и вот уже заполнило здоровенное пространство вроде копны формой, футов в тридцать пять высотой, а то и больше. А как заполнило, так давай за-стывать, леденеть, гаснуть. И вот стоит уж на поляне непонятно что, но явно твердое. И — безмолвие. Звенящее. Полное. До боли в ушах. Птичка не чирикнет, мышка не прошуршит. Над поляной — рассветное перелив-чато-серое небушко, вкруг поляны — знакомые матерые папоротники, осины вперемешку с соснами. Все бы как всегда, да только посередь поляны — эта лиловая ... лиловое... то ли живое, то ли машина какая...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
