Боевое настроение и лихорадка не покидали ни на секунду. Всю дорогу меня колотил озноб, хотелось пить и спать. Перед глазами всё кружилось в дикой пляске, но стиснув зубы, я заставляла тело сидеть ровно и не падать. По хорошему счёту, нужно было бы лечь, замотаться в тёплое одеяло и выпить настойки, а ещё лучше помазаться ею. Но следующая остановка представлялась не скоро.
Приказ о привале прозвучал, когда стемнело. Принц и Настасья удалились в шатёр его высочества. Всем было понятно зачем, а некоторые непонятливые пытались подглядеть конкретную причину, но получили подзатыльники от бдящего порядок командующего. Я наблюдала за ним, рассуждая, что заставляет проникаться таким уважением, идущим из самой глубины души, к этому служивому. Каждый раз, когда стройный невысокий сероглазый блондин проходил мимо меня, так и хотелось выровняться по стойке смирно и дать клятву служить в рядах его армии верой и правдой. Но врождённая вредность прятала несогласованные с ней инстинкты, маскируя ехидными смешками или непроницаемой маской отрешённости.
Кухарь принялся за своё чёрное дело, колдуя над котлом или зачахая над ним, — по виду не понятно было. Кроха поймал меня как раз, когда я сваливалась с лошади. Поставил на ноги. От дальнейшей помощи я отказалась, заявив, что чувствую себя великолепно. Мне поверили на слово и отпустили, наблюдая, как "совершенно здоровая" амазонка спотыкаясь, плетётся к ближайшему бревну. Умастившись у костра, я намеревалась осуществить ранее задуманное — замотаться в тёплое и напиться с горя... лекарств. Но всё было против меня. Это "всё" звали Войкой. Вид у неё был надменный, она нервно покусывала губы, что натолкнуло на мысль: ей нужна я, но заговорить со мной — ниже её достоинства.
— Встань и иди за мной! — надрывающимся приказным тоном заявила шпионка, пнув ногой бревно под моим бренным телом. — Пойдём, знахарка. Твои услуги нужны господину советнику!
— А я не хочу никуда идти! — чихала я, в прямом смысле слова, на всякие обязательства. Саму бы себя вылечить для начала.
Войка разозлилась и пнула меня в спину, из-за чего я разлила настойку.
— Вставай, Хворь проклятая. — От ломаных приказов амазонка перешла к оскорблениям и шантажу. — Ты обязана исполнять мои приказы! Ты — ничтожество! Я постараюсь, чтобы Мудрейшая узнала обо всём, что ты творишь. Выпрут тебя, как твою мать-предательницу, и будешь по лесу слоняться, а может подстилкой для мужиков кабачных станешь! — рычала она.
Я бы встала и подчинилась, по собственной воле, если бы меня нормально, по-человечески попросили. Но Войка задела за живое, дважды. Моя усталость, её грубость и предвкушение ночи на холодной земле, довели эмоции до предела. Нервы лопались, как струны на старой лютне. Со всей силы вмазав по ногам туго соображающей шпионки, я повалила её на землю и вцепилась в горло медленно сжимая пальцы. Лицо поверженной побагровело. Выпученные от ужаса глаза языкатой идиотки, молили отпустить — просить она никогда не стала бы, да и не могла, в сложившейся ситуации. Вокруг было слишком много свидетелей. Все взгляды обратились к нам. Фая положила руку мне на плечо, стараясь сгладить ситуацию.
— Чтоб ты знала, моя мать сама ушла! Никто её не выгонял. И если ещё раз с твоих поганых губ слетит хоть одно упоминание о ней, то на твоём личике чего-то будет не хватать! Глаз, например. А может и появится пара хороших шрамов. Поняла? — от злости даже зубы заныли, так сильно сжались челюсти.
Фаина рука на плече, требовательно потянула назад. Зная, что Войка ничего не посмеет сделать против нас двоих, а точнее троих, ведь за Фаей, угрожающей громадиной, стоял Кроха, я отпустила её. Разжав руки, поднялась, не сводя глаз со шпионки, осевшей и потиравшей шею. Она смотрела на меня разъярёнными покрасневшими глазами, но не могла и слова сказать.
Подхватив сумку со снадобьями, я быстро пошла к шалашу советника. Думала, добить, чтоб лекарства не тратить. Я застала его врасплох, сидящим за складным походным столом. Он не сразу понял, кто перед ним, вскочил с места и уставился на меня. Мой взъерошенный вид и покрасневшие от лихорадки бешеные глаза заставили мужчину задуматься: настолько ли он нуждается в помощи знахарки, чтобы быть случайно отравленным? Пока мы таращились друг на друга, в шалаш, споткнувшись, влетела шпионка. Её лицо уже приобрело обычный матовый цвет, но синяки от моих пальцев остались на шее. Встав возле ошарашенного советника, она выдохнула и официальным тоном произнесла, напустив на себя пафоса:
— Господин советник плохо себя чувствует. Вылечи его!
Я слушала скрестив руки на груди с видом: "Чтоб у тебя язык отсох!". Она про себя, видимо, подумала: "Чтоб у тебя глаза повылезли". Так мы и стояли, мысленно занимаясь членовредительством.
Посчитав, что мне уши заложило, шпионка повторила ещё раз, грубее и громче:
— Доставай свои зелья и лечи, ничтожество!
— Ты ещё ногой топни! — посоветовала я, и она бы топнула. Такое хамское поведение соплеменницы, ниже её по статусу, взбесило до предела. Стиснув зубы, она готовилась броситься на меня, но в перепалку неожиданно вмешался Тай. Он выдвинулся вперёд и, перехватив мой взгляд, мурлыкающим голосом позвал по имени:
— Ори!
При упоминании сокращенного моего имени, да ещё и устами советника, шпионку ввергло в ступор. Я наблюдала, как у Войки медленно лезут на лоб глаза. Она была готова подавиться собственной желчью. Лишённая дара речи, шпионка таращилась на, казалось бы очарованного ею, мужчину в данный момент протягивающего руки к другой.
— Утреннее купание мне не пошло на пользу. Ты сможешь помочь? — ясное дело, ему было так же плохо, как и мне. Только советник не имел права показывать свою слабость.
Я прошла мимо шокированной таким панибратством амазонки, застывшей аки статуя. Тайрелл улыбнулся. И я начала с осмотра: его лицо блестело от пота, глаза горели болезненными огоньками, но казались всё ещё зеркалами трезвого разума, щёки окрасились румянцем. Я положила ладонь ему на лоб, но проверить есть ли жар, не смогла — меня и саму морозило. Попробовала пойти другим путём и прикоснулась к его лбу губами — если его и температурило, то горячими губами горячий лоб я не смогла прочувствовать.
— Войка, — пришлось обратиться к посторонней помощи, чему не были рады ни я, ни случайный помощник. — Поцелуй его!
На меня уставились сразу двое. Растерянная шпионка приблизилась к губам не менее удивлённого советника, искоса глядящего на меня, и явно посылающего разгневанный вопрос: "Ты совсем рехнулась?"
— Да не в губы! — опомнилась я. — В лоб целуй! Мне нужно узнать есть ли жар!
Войка фыркнула, Тай облегчённо вздохнул.
— Кажется, горячий, — промямлила она.
— Так и думала. Неси ведро горячей воды! — скомандовала я, роясь в сумке в поисках маленькой глиняной баночки.
Слушаться меня, естественно, никто не горел желанием, и шпионка изобразила: "Знаешь, куда ты можешь засунуть свой приказ?". Я бросила взгляд на Тая, мгновенно среагировавшего:
— Войка, исполните просьбу! — сладко улыбнулся он, я только покачала головой — похоже, с женщинами он всегда обращался слишком обходительно, за что они его и боготворили, поддаваясь чарам красивой улыбки, исполняя все, что ни попросит мужчина, и даже, если дамам сие совершенно не по душе. На примере Войки я убедилась, что власть его над нами воистину велика. Правда, на меня его чары не действовали, потому что у меня неправильное устройство организма. Так все говорят!
Сестра скрылась с глаз долой.
— Снимай рубаху! — воскликнула я, не обращая внимания на странное слащавое выражение застывшее на физиономии советника. — Тебе ещё и уши лечить надо?
Хмыкнув, он всё же послушался, скинув одежду на подушки, служившие ему походным ложем. Но как он это сделал! Медленно и красиво, будто я не лечить его собиралась, а чем-то другим заниматься. Вот же гад!
Надо сказать, что фигура у него привлекательная. Почти безволосая грудь, крепкий торс. Я даже подумала, что если бы меня постигло сумасшествие, и я согласилась на последнее испытание, то выбрала бы его для любовных игрищ.
— Предупреждаю, сейчас будет холодно, — злорадно пообещала я, встав за его спиной, и медленно размазала по широкой спине серую жижу. Он не поморщился, даже не шелохнулся, а потом мне вообще показалось, что он спит стоя. Его голова была опущена на грудь, за спадающей чёлкой, и выбившимися из хвоста локонами, я никак не могла рассмотреть лицо. Встав перед ним, я поймала внимательный взгляд на себе: он смотрел на меня. А меня тянуло к нему прикоснуться, но глупые желания с лёгкостью подавлялись противным внутренним голосом: "А вы здесь совсем одни! А знаешь, к чему это может привести?.." Я нахмурилась.
Тай схватил меня за кисть руки, сделав шаг в мою сторону. Я смотрела на него с замиранием сердца, боясь пошевелиться. Воцарилась смущающая тишина. Он ничего не говорил. В моей же голове впервые гулял ветер по просторам выжженных колкостей, которых раньше здесь копилась тьма-тьмущая.
За спиной раздались шаги, хлюпы. Не стоило даже оборачиваться, чтобы понять чей нож-взгляд, торчит в моей спине. Принесло Войку... в смысле, она принесла воду. Шпионка злобно глядела на нашу немую сцену, а подлый Тай не двигался, даже не посмотрев в её сторону. Я совершенно не понимала, что происходит, но губы зачесались, сделать гадость на зло шпионке и поцеловать так опекаемого ею советника. В этот момент он как раз сделал ещё один шаг вперёд, по-прежнему удерживая меня. Я струсила скорее, чем успела что-либо сделать.
— Спасибо! Оставьте нас! — не поворачиваясь к шпионке, произнёс Тай.
Так и не скажешь, что больной. Приказы отдаёт как вполне здоровый!
Объятая жуткой ненавистью сестра выскочила из шатра, помышляя о мести. Так что этой ночью меня ожидали все краски издевательств, может быть даже настоящий холодный клинок всаженный под рёбра... Ну, а если её фантазия всё же развита, в чём я лично сомневаюсь, то она придумает какое-нибудь изощрённое возмездие, вроде выдёргивания волос из моей головы меленькими пучками, отравы в киселе, и обязательно — выколупывание глаз соперницы тупым предметом.
— Подожди, — шёпотом заговорил Тай, и перебросил огромный серебряный перстень с изумрудом и странными символами, висевший на его шее, за спину. — Продолжай. У тебя хорошо получается.
Он убрал руку, а я опешила, чувствуя себя то ли слишком больной и слабой, то ли напуганной, — короче меня стало трусить сильнее. Он же маняще улыбался. Совладав с собой, я продолжила процедуру, в то время, как советник внимательно следил за движениями моих рук на своей груди.
— Всё. Теперь садись! — парень безропотно уселся на раскладной стул, продолжая следить за тем, как я стаскиваю с него сапоги, склонившись у его ног. Бросив сушёных листьев в горячую воду и, сунув ноги подопытного... то есть больного в ведро, я укутала мужчину в одеяло, нашедшееся под подушками.
— Держи! — наполнив кубок, стоявший на столе, бабушкиной "Черногоркой", я подала его советнику.
Он собрался отпить из него, когда очередная блажь стукнула мне в голову.
— Не боишься быть отравленным? — бокал остановился в миллиметре от губ. Зелёные глаза хищно впились в меня. Повелевающим движением он протянул кубок мне на пробу. Я пожала плечами, осушила налитое, и... хлопнулась на пол, для пущего эффекта изображая умирающего (с предсмертным хрипом хваталась за горло и выпучивала глаза). Советник заволновался, бросился ко мне. Чуть не перевернул ведро. Стоя на одном колене, убрал пряди волос закрывавшие моё лицо, и сильно удивился, обнаружив меня в добром здравии, злорадно хихикающую. А чего ещё ожидать от такой язвы?
Подло смеясь, я встала, чтобы налить ему ещё один бокал. Тай принял позу оскорблённого и обиженного, сев рядом со мной на земле. Раздосадовано покачал головой. Наверное, избавиться хотел, да я обманула.
— Держи! Я не собираюсь тебя травить. — Подмигнула я, уже разворачиваясь, чтобы уйти, но была поймана на половине оборота.
— Вернись! — приказал голос советника. — Ты тоже больна!
— С чего ты взял? — отмахнулась я.
— У тебя губы горячие были, когда ты целовала меня... — заявил он.
Дар речи внезапно испарился, оставив вместо себя тупое безмолвие. Пока я пыталась найти, что ответить, меня развернули лицом. Настала его очередь издеваться, притворяясь лекарем. Тай заулыбался, предвкушая забаву. Но отчего-то медлил, внимательно меня рассматривая, будто намекая.
— Что? — опешила я.
— Сама не догадываешься? — намекнул он. — Мазь давай!
— Зачем? — в голове как-то не укладывалось, что советник собирался делать.
— Ты, конечно, можешь выйти туда, попросить Фаину намазать тебя, что конечно, порадует воинов. Можешь ещё попросить смельчака Кроху... — увещевал, размеренным спокойным тихим голосом Тайрелл. — Думаю, он согласится без раздумий. Привычки думать у него вообще нет...
Я слушала его аргументы, и безудержная фантазия тут же обрисовала услышанное: сначала Фая, ломает мне пару костей под предлогом массажа, а потом Кроха, с одичавшими глазами, не верящий своему счастью, пялится мою голую спину, и в конце-концов, толпа вояк, наблюдает за всем этим и пускает слюни.
Меня передёрнуло. Тай расценил всё в свою пользу:
— Либо, это могу сделать я. Здесь. Где тебя никто не увидит. Согласна?
Аргументы победили. Но тут я задумалась: а если ему Войка надоела, и он решил меня заманить к себе, на подушки? Позволить ему прикоснуться ко мне, означало — поражение! Я раздиралась между: согласиться и остаться рядом с без сомнения красивым и не менее коварным мужчиной или гордо уйти, заработав себе воспаление?
— Не переживай. Я хорошо воспитан, чтобы ты там ни думала обо мне! — догадавшись о моих мыслях, советник развернул меня спиной и задрал рубаху. — Придержи.
Я ухватилась за край. В отличие от меня, он постарался сделать процедуру более приятной. Прежде чем нанести мазь, согрел ладони дыханием, и нежно прикоснулся к коже. Его руки заскользили так приятно, мягко поглаживая, а затем настойчиво втирая мазь, что мне мгновенно стало тепло. Даже слишком — щёки покраснели, в ушах зазвенело. Глаза сами закрывались.
— Поворачивайся! — его голос заботливо просил послушаться, и я словно зачарованная, покорялась.
Без задней мысли, уже задирая рубаху, я обернулась, и тут поняла: первое, в шалаш снова занесло Войку, второе, — я и сама себя спереди могу намазать!
Амазонка вбежала, резко остановилась, попыталась поверить своим глазам, которые явно не отвечали за изображение окружающего, либо дали какой-то сбой. Потому что шпионка несколько раз протёрла их кулачками, но изменений не последовало. Мы как стояли — один полуобнажённый, вторая готовая раздеться — так и замерли. Желчь, отравляющая существо сестры, судя по бардовому нездоровому лицу, поднималась к мозгу, грозясь хорошенько стукнуть по нему мочой.
С некоторым трудом, проанализировав ситуацию, я поняла, что её так задело и, сама ужаснулась: советник, самый желанный мужчина для амазонок, выбрал на эту ночь недотрогу-девку, которая лгала, яростно открещиваясь от того, чем сейчас собиралась заняться. Я покраснела не то чтобы до кончиков ушей, но мои волосы приобрели яркий огненный оттенок. Застыв в глупой позе — задрав рубаху — я посмотрела на Войку, потом на Тая. Последний загадочно улыбался.