Попятившись, Рани оказалась у двери в таинственную комнату и, не мешкая, кинулась прочь от неприятного видения. Она бежала по лестнице, пытаясь избавиться от мучительной картины, стоящей перед глазами — герцог, обнимающий неизвестную красавицу; Нера, преданно сидящая у портрета хозяина, толстые свечи, расставленные у холста... Тут же вспомнились горькие слова Амалы... О, Всесвятой!
Выскочив из библиотеки, герцогиня постаралась скрыть свое волнение и неторопливо направилась к кейдазу. Сердце испуганно колотилось у нее в груди, дыхание сбивалось, а внутри окончательно зрело решение покинуть Эршею.
Захлопнув двери своих покоев, Рания подошла к окну и уставилась на расстилающуюся вдали водную гладь. Море. Необозримая, неукротимая пучина. А где-то там, на противоположном берегу, живут свободные люди, не подвластные иринейским законам, и течет мирная, спокойная жизнь. Вздохнув, девушка провела по стеклу рукой и задумчиво покачала головой. Если у нее все получится... О, Всесвятой, только бы все получилось!
Глава 14
— Ваше величество, — герцог Эршейский склонился в поклоне.
— Рэй, давай опустим формальности, — крупный мужчина, сидящий в глубоком кресле, поморщился и повелительно махнул рукой. — Садись, рассказывай.
— Хорошо, Хариндер, — покорно ответил лорд Аль-Шахер и устало опустился на мягкий диван.
— Что, жена оказалась так хороша, что ты забыл о службе? — Тяжелый взгляд черных глаз подавлял своей силой, заставляя отвечать только правду.
— Дядя, — скривился лорд Рэйтан.
— А, да, не буду, — усмехнулся император. — Так что задержало тебя в Эршее?
— Дела, — пожал плечами герцог. — Ездил в Тарсу, взглянуть на доставшиеся мне земли.
— Взглянул? — Остро посмотрел на племянника властитель.
— Да. И мне не понравилось то, что я увидел, — глядя прямо в лицо императору, ответил лорд Рэйтан.
— Вот как...
— Хариндер, ты знаешь, что происходит в Равении? Это же часть империи, а люди там живут, хуже животных. Да, у нас собаки и те лучше питаются, — не сдержал негодования герцог Эршейский. — А Тарса? Ты бы видел, в каком состоянии земли знаменитой долины! Неужели, нельзя забыть о старых распрях и попытаться наладить жизнь новых подданных?
— Все сказал? — Император встал и сурово посмотрел на своего племянника. — А теперь послушай меня. Равении суждено исчезнуть. Пройдет еще несколько лет, и не останется даже воспоминаний об этой проклятой стране. Я дождусь, пока все равенийцы, эти выродки шантала, не умрут от голода, а ненавистные земли не покроются сорняками. А потом... Потом, я покажу их бывшему властителю, на что он обрек своих людей и свою страну, отказавшись присягнуть мне на верность.
— Дядя, но ведь прошло почти восемь лет после окончания войны. Мы победили. Неужели, нельзя проявить великодушие и простить равенийцев? Зачем губить людей? Зачем обращать в пустыню плодородные поля, способные принести доход? Это неправильно.
— Молчи, Рэй. Ты многого не знаешь. Это старая история, — устало опустился в кресло правитель великой Иринейской империи.
— Но земли моей жены...
— Забудь о них. Я запрещаю тебе вкладывать деньги в Тарсийскую долину. Она должна исчезнуть, вместе с остатками ее жителей.
— Но, дядя!
— Не перечь мне, — взгляд черных глаз наливался опасной краснотой.— Я и так позволил совершиться твоему браку. Но, видит Всеблагой, я сделал бы все, чтобы не допустить его. Подумать только, поганая кровь Тарсийских смешается с нашей! Какой позор! Жаль, что я не властен над судьбой... Кто же мог подумать, что твоя пара окажется из проклятой Равении.
— Надеюсь, ты не собираешься исправлять ошибку судьбы? — Напряженно спросил лорд Аль-Шехар.
— Успокойся. Я не буду вмешиваться. Если уж равенийка пережила брачную ночь, то, так тому и быть. Наследника уже ожидаете?
— Пока нет.
— Странно. Ты точно провел обряд по всем правилам?
— Дядя... — Герцог укоризненно посмотрел на императора.
— Ладно. Подождем, — кивнул каким-то своим мыслям властитель Иринеи. — А Тарсу не трогай. Пусть все идет так, как задумано. Не вмешивайся. Все, Рэйтан, оставь меня. Я устал. Да, и не смей покидать столицу. Ты мне понадобишься в ближайшее время. Скоро аверейцы приедут, есть у меня одна задумка.
Герцог кивнул и обеспокоенно взглянул на императора. Ему не нравилось, как выглядел правитель. После смерти жены, Хариндер все чаще стал жаловаться на усталость и боли в груди, но лекари не могли найти причину его нездоровья. "Возраст" — безнадежно вздыхал мужчина, отмахиваясь от заботы близких. Жизнь владыки объединенных земель приближалась к трехсотлетнему рубежу, и император все чаще задумывался о том дне, когда уйдет вслед за своей любимой Ярмин. Слишком пусто стало в его огромном дворце с того дня, как перестало биться сердце верной подруги, слишком тягостны дни и тоскливы ночи, без теплого взгляда медовых глаз.
— Может быть, позвать Вардана? — Обеспокоенно спросил лорд Рэйтан.
— Ступай, Рэй. Мне никто не нужен, тем более, лекарь. Отдохну немного, и все пройдет, — властно проговорил император.
— Как скажете, Ваше величество, — лорд Аль-Шехар поклонился и вышел из кабинета.
Хариндер прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Он поморщился от давящей боли за грудиной и привычно потянулся к графину с крепкой раисской настойкой. "Глупый Рэй! Он не знает, какая ненависть полыхает в моей душе... Эти подлые шанталы заслужили гораздо худшую участь..." — налив в бокал янтарную жидкость, мужчина тяжело вздохнул и одним глотком опрокинул в себя горький напиток .
Властитель Иринеи никогда не говорил племяннику, что послужило причиной столь лютой ненависти к равенийцам. Ярмин... Его любимая Ярмин... Все знают, что она умерла вскоре после визита в Равению , но никто даже не догадывается, что послужило причиной ее смерти. Его девочка... Глупая, наивная девочка... Она так хотела уговорить Бранаса, она так мечтала не допустить войны! А ее отравили. Подло, нарушив все законы гостеприимства. О, нет, конечно же, клятые шанталы не допустили, чтобы императрица умерла в Равении. Их хитрости хватило на то, чтобы использовать яд с отсроченным действием.
Хариндер помнил каждую минуту, что провел у постели умирающей жены. Помнил все ее муки и страдания. Долгих три седмицы угасала Ярмин, и долгих три седмицы умирало сердце императора. А когда душа его любимой покинула этот мир, Хариндер Аль-Каддис вышел из опустевших покоев жены другим человеком. В его душе не осталось больше жалости, сострадания и любви.
Он сделал все, чтобы поставить Равению на колени, и заставить короля Бранаса увидеть, во что превращается его любимая страна. Император знал, что самой большой и единственной любовью равенийского правителя была его родина. И иринейский властитель с радостью продлевал агонию умирающего края, наслаждаясь болью ее короля, вынужденного видеть, как гибнет его любимое детище, как сгорают знаменитые сады и виноградники, как иссякают потоки силы, ввергая страну в хаос и неразбериху.
Глядя на пылающий в камине огонь, император машинально потирал ноющую грудь. Пустота, поселившаяся внутри, разъедала душу, лишая радости и удовлетворения от жизни. Устал... Как же он устал!
А герцог, идя по просторным коридорам императорского дворца, пытался отогнать невеселые думы. Он не понимал причины дядиного упорства. Неужели, обычная неприязнь к королю Бранасу могла вызвать столь тяжелые последствия для целой страны? Вряд ли. Хариндер был жестким правителем, но еще ни разу не упустил выгоду там, где мог ее получить. Так почему же он готов превратить в пустыню прекрасные земли, способные принести неплохую прибыль?
Лорд Рэйтан расстроенно размышлял, как поступить с Тарсой. Мысль о том, что жена узнает об уготованной ее родине участи, неприятной занозой засела внутри. А слово, которое он дал тарсийцам? О, Всеблагой... Если император узнает, что племянник ослушался... Раздраженно оттолкнув замешкавшегося слугу, герцог вышел из дворца и направился к конюшням.
Уже позже, пришпоривая Ирга, лорд Рэйтан принял нелегкое решение. Он не станет выполнять приказ императора. И сделает все для того, чтобы Тарса выжила. А там, глядишь, Хариндер одумается, или другие времена настанут.
Рани задумчиво смотрела в окно. Море нынче было спокойно. Безоблачное небо, легкие барашки волн, блики на воде... А там, на том берегу — прекрасная и свободная Аверея. Вздохнув, Рани украдкой вытерла набежавшие слезы. Если все получится...
Долгие ночи без сна проводила она за размышлениями о своей дальнейшей судьбе. Девушка понимала, что у нее есть только два пути. Остаться в кейдазе и стать безмолвной тенью своего мужа, или попытаться изменить обстоятельства под себя, поспорив с богами и судьбой. Трудно далось ей принятие решения. Слишком многое было поставлено на карту. Больше всего болела душа за близких. Да, она постаралась снабдить их деньгами и, зная своего Эрнана, была уверена, что высланной суммы хватит надолго, но вот дальше... Как они выживут без ее помощи? Справятся ли? А если снова неурожай? И, в то же время, это сейчас лорд Рэйтан выделяет ей более чем щедрое содержание. Но надолго ли продлится его благосклонность к супруге? А если в кейдазе появятся новые женщины? Так ли добр останется герцог к опостылевшей жене? Все эти мысли не давали герцогине покоя, заставляя искать выход. И она искала. С каждым днем, в ее голове все четче вырисовывался план. Рискованный, невероятный, но единственно возможный. Магия. Сила, так неожиданно вернувшаяся к ней, сможет стать той ниточкой, которая в будущем приведет ее к достаточно безбедному существованию и возможности обеспечить своих близких.
Время, проведенное в дворцовой библиотеке, не прошло для девушки даром. Горы прочитанных книг по брачному праву Иринеи и подробные описания всех стран мира дали плоды. Тщательно обдумав все возможности, Рания взялась за осуществление плана своего побега.
— Миледи, не пристало вам среди челяди на кухне сидеть, — попеняла герцогине Амала.
Новая привычка госпожи изрядно удивляла пожилую хранительницу. Где же это видано, чтобы знатная дама целыми днями в дворцовой кухне сидела, уставившись пустым взглядом в низкое, зарешеченное окошко?
— Оставьте, госпожа Амала, — робко вступилась за герцогиню Джая. — Может быть, Ее светлости так легче. Уж две седмицы прошло, а господина все нет. Тоскует, бедняжка. Вот и не ест почти ничего. А тут, хоть немного, да перекусит.
— Много ты понимаешь, — ворчливо ответила хранительница. — Как мне перед милордом отчитываться?
— Так ведь, и вам оно на руку. Миледи весь день на глазах, не уходит никуда,— не отступала Джая, выгораживая госпожу. Девушка и сама переживала, замечая недобрые перемены, но старалась всячески скрывать от окружающих свои тревоги. Странная лихорадка, снедавшая герцогиню, сменилась апатией, заставляя верную служанку нервничать и пристально следить за леди Ранией.
— Ладно, присматривай за госпожой, — сдалась Амала. Однако недовольство, написанное на лице пожилой женщины, никуда не делось.
Новая привычка герцогини удивляла всех окружающих. Поначалу, кухонные работники смущались столь высокого присутствия, но постепенно привыкли, и перестали обращать внимание на тихо сидящую в углу у окна госпожу.
А Рани, незаметно наблюдая за окружающими, делала нужные выводы. Она недаром выбрала кухню своим ежедневным пристанищем. Именно тут было средоточие всех слухов о том, что происходит за стенами дворца. И только здесь герцогиня могла узнать все необходимое.
В разговорах слуг часто звучали названия кораблей, прибывающих в старый порт, служанки делились друг с другом именами красавчиков-моряков, к которым бегали на свидания, и упоминали кратчайшие выходы к порту, подсобные рабочие рассуждали о путешествиях и дальних странах...
Эршея была настоящим портовым городом, где каждый житель любил поговорить о море.
Рани внимательно прислушивалась к разговорам и ждала подходящего случая.
В один из дней, взволнованные кухонные девушки радостно делились друг с другом новостью о зашедшем в порт судне, следующем в Аверею. Хихикая и смущенно краснея, они рассуждали об искусных в любви аверейцах.
— Я вам точно говорю, вот такой, — смеющаяся толстая девица показывала рукой что-то непонятное, а все остальные дружно хохотали.
— Ой, Далира, да тебе приснилось, видно! — Звонко рассмеялась маленькая, остроносая служанка. — Наливки перебрала, вот и померещилось!
— А ты не завидуй, Карда, в тебя все равно ничего, кроме тонкого стручка не поместится! — Не полезла за словом в карман Далира, ехидно посматривая на тощую подружку.
— Да, если хочешь знать, — обиделась Карда. — Мы с Амиром...
— Ну-ка, замолчите! — Грозно прикрикнула на разошедшихся служанок кухарка. — Совсем распоясались! Забыли, что Ее светлость здесь? Хватит бездельничать, да лясы точить, словно собаки пустобрехие!
Присмиревшие девушки, косясь на отрешенно сидящую в углу герцогиню, молча разошлись по своим местам и принялись за работу. Лишь недовольный голос кухарки звучно разносился по кухне, да булькающие котлы вторили своей хозяйке недовольным шипением.
— Слышь, Далира, — тихонько обратилась к веселой толстухе розовощекая, пышнотелая девушка. — А долго аверейцы у нас пробудут?
— Сказывали, через два дня на рассвете уйдут, — чуть слышно ответила служанка. — Я собиралась завтра ночью с морячком одним встретиться, хочешь, и тебя возьму? У него друг есть, такой уж до баб охочий, за ночь, раз десять может!
— Да разве ж нас Марена отпустит? — Засомневалась ее подруга.
— А кто ее спрашивать будет? Мы через дальний лаз пойдем, что у восточных ворот, аккурат к портовой улице выйдем. Там никогда охраны нет. А до порта оттуда — рукой подать, даже сворачивать никуда не придется, сразу к "Стремительному" выйдем, — уверенно ответила Далира.
— Ой, боязно что-то, — передернула плечами служанка. — А ну, как поймают?
— Да не трусь. Там миронии плотно растут, и темно, не заметит никто. Я уж сколько раз так уходила.
— Ну, не знаю, — продолжала сомневаться краснощекая служанка.
— Вот и сиди здесь до старости одна, — в сердцах бросила толстуха и отвернулась от подруги. — Карда, куда арсаму понесла, ее помыть надо! — Крикнула она своей товарке.
— А чего ее на стол выставили? Надо было в мойке оставить, — огрызнулась остроносая служанка.
— Ой, тебя забыли спросить! — Не осталась в долгу Далира.
Рани не стала слушать беззлобную перебранку работниц. Не дожидаясь обеда, она незаметно поднялась со своего места и покинула кухню. То, что нужно, девушка уже услышала.
Оставалось только воспользоваться добытыми сведениями.
Вечером следующего дня герцогиня принялась собирать вещи в небольшой мешок. С собой она брала только самое необходимое. Пересчитав выданные недавно Амаром деньги, Рани разделила их на несколько частей. Мелкие монеты остались под рукой, часть золотых дирхамов была вшита в широкий пояс, еще одна — спрятана за подкладкой плаща, а небольшой мешочек надежно устроен за корсажем.
