| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Дробовики распространялись среди казаков уже без участия попаданца, пошла мода использовать их вместо одного из пистолей. При сходном с пистолями весе эффект поражения противника у них был большим.
Со штыками вышел обидный облом. Гладко было в задумках, но не учёл попаданец веса тогдашних карамультуков. Большая часть находившихся у казаков ружей весила от восьми до десяти килограммов. Здоровяки-кузнецы могли пренебречь таким обстоятельством, но для людей с нормальной мускулатурой орудовать ломом с ножом на конце было очень неудобно. А следовательно, эту идею пришлось отложить на потом, на время, когда появится более лёгкое оружие.
Дали добро атаманы и на опыты с производством гранат. Хотя нетрудно было заметить, что в высокие убойные свойства кувшинов с порохом они не верят.
Порадовало Аркадия, что, как само собой разумеющееся, сразу после взятия Азова решено было идти на Темрюк, Тамань, а если хватит запала и пороху (последнего в прямом смысле), то и на Анапу и Суджук-Кале. Важность прямого выхода к морю казакам объяснять нужды не было. Сторонники черкесов на сей раз промолчали.
Сечевая старшина клятвенно заверила, что через недели две-три в Черкесск начнут прибывать дополнительные силы из Запорожья. За месяц их должно было подойти тысячи две-три. В связи с уменьшившейся татарской угрозой можно было бы заметно увеличить их число, но упёрся кошевой Павлюк. Он давно собирал силы для восстания против поляков и не собирался отказываться от своих задумок из-за странных новостей с Дона. Для решения этой проблемы уже собирались ехать к нему Томашевич (Гуня) и имевший в Польше смертный приговор Федорович (Трясило).
Они надеялись уговорить кошевого, прежде чем поднимать восстание, съездить на Дон и послушать удивительные новости. Восстание было обречено на поражение, обидно было терять много людей зря. На письменные призывы Павлюк отвечал отказом, требуя рассказчика чего-там к себе. Мол, негоже кошевому гетману бегать на свист от кого-то неизвестного. Ему надо, пускай к гетману и едет.
Донские атаманы договорились на следующий день собрать ещё один общевойсковой круг и пригласить в Прикубанские степи калмыков. Они не сомневались, что смогут провести на кругу это решение как общедонское.
— А что если пришедших запорожцев поселить на Кубани, для присмотра за этой рекой и помощи гарнизонам захваченных городов? — предложил Аркадий.
Это предложение не вызвало резкого отторжения, но и согласия на него донские атаманы не дали. Сказали, что им надо подумать.
Далее на совете Аркадий участвовал урывками. Как устраивать отсечные линии, сколько нужно для табора, идущего на Азов, телег, где взять дополнительно волов... В таких вопросах он не разбирался и ничего посоветовать не мог, даже если бы очень захотел. Поэтому спокойно продремал все эти вопросы, сидя на лавке. Казаки знали, что он нездоров, и никаких претензий к нему не имели.
Пока старшина обговаривала организацию похода на Азов в конкретике цифр, Аркадий слетел с приподнятого настроения, в другом выступать не имело смысла, на привычный ему в новом мире минор.
"Ну, некоторую оторванность от возможной действительности в попаданских вещах я и раньше подозревал. В послушное внимание Сталина или Берии какому-то подозрительному молокососу и при чтении с экрана верилось с трудом. Хотя очень обидно, что не узнаю, чем там кончилось всё у Конюшевского, чего намутил Коваленко, как встроился Харьков в СССР сорокового года у Минакова... И жаль, что я не перенёсся сознанием в голову царевича Алексея. Скольких ошибок я бы смог избежать, от скольких бед Россию предохранил бы... царю великие реформы делать несравненно сподручнее, чем никому не ведомому попаданцу. Да ещё среди бандформирования".
Аркадий посмотрел на увлечённо обговаривавших тележный вопрос атаманов. На слух это звучало в стиле производственного совещания. Казалось, ещё чуть-чуть, и раздастся сакраментальное: "А где наш начальник транспортного цеха?" Однако при совмещении звукового ряда с видеокартинкой иллюзия рассыпалась. Аркадий вспомнил, как вчера перепугался, когда выяснение отношений между этими "командирами производства" пошло на повышенных тонах.
"Да, совсем другое впечатление, чем телекартинка с заседания Верховной рады. Почему-то поверилось, сразу и полностью, что для доказательства своей правоты эти товарищи способны применить любые аргументы. А вот их элегантный уход от решения главных вопросов строительства государства настораживает. Одними оружейными нововведениями ничего не решишь. Нужны реформы, причём во всём и сразу. Придётся вести агитацию среди руководящего состава разбойных масс. И Васюринский сулился, что характерники развернут соответствующую кампанию. Татаринов, кстати, обещал поговорить с сомневающимися. Н-да, царём, всё-таки, быть куда комфортнее".
Аркадий уже несколько раз обдумывал вариант ухода на север. Царевич Алексей совсем не глуп, перспективы у России в семнадцатом веке были самые радужные. Но каждый раз приходил к выводу, что от добра добра не ищут. Очень сомнительно было, что его допустят до уха царевича. И совсем уж невероятно, что ему там удастся задержаться надолго. По умению интриговать и строить козни он, по сравнению с придворными, был дитятей неразумным.
"Съедят. Проглотят и не поперхнутся. Причём, скорее всего, не в ссылку отправят, а в какую-нибудь темницу зафутболят. В лучшем случае. Колдунов-то на Руси в эти времена и жгли порой. На хрен, на хрен! Что в двадцать первом веке, что в семнадцатом, с бандитами на Руси как-то спокойней, чем с властями. Главное, самому слабаком не быть и понятия соблюдать".
Романсы ещё не пишут, но...
Монастырский городок, 3 цветня 7146 года от с.м.
(13 апреля 1637 года от Р. Х.)
"...финансы поют их уже в полный голос. С руладами и переливам, чтоб им... Временной парадокс получается, однако. Или, может быть, хреновы финансы поют здесь что-нибудь другое?" — вяло размышлял Аркадий, начав подсчитывать свои денежные ресурсы. Считать оказалось нечего. Совсем. А кушать хотелось каждый день.
Между тем, жили, вооружались, развлекались, одевались запорожцы за свой счёт. Что заработаешь (в смысле, награбишь), то и полопаешь. Несколько дней он жил за счёт Ивана Васюринского, но из-за опытов Срачкороба даже финансовое положение самого наказного куренного стало катастрофическим. Только благодаря арабскому жеребцу и сабле в драгоценных ножнах (из добычи от турецкого посольства), проданных по плану Аркадия татарам, Иван смог расплатиться с казаками, потерявшими лошадей при первом испытании ракеты. После чего денег у него не осталось совсем. Хоть иди с протянутой рукой, проси подаяния. Или помощи у какого-нибудь атамана. Но жить за чей-то конкретно счёт Аркадий не хотел категорически. Ну, не совмещалось это в его голове с понятием "мужчина". Он с удовольствием бы согласился жить за счёт войска, запорожского или донского. Вероятно, это вполне можно было устроить, при знакомствах с таким количеством старшин. Однако даже от мысли попросить принять его на содержание Аркадию становилось плохо. Если стесняешься просить, не ленись заработать или награбить, что, учитывая среду обитания, означало одно и то же.
Аркадий ещё раз пересчитал своё достояние. Четыре лошади, три с сёдлами, одна с вьюками. Добыча от первых встреч с татарами. Лошади неплохие, но всё же желательно было бы приобрести и коня помощнее. Выносливость выносливостью, но таскать оболтуса под сто кэгэ, да ещё с оружием, им было тяжеловато.
"Эх, достать бы жеребца наподобие Иванова Чёрта...тоже вороного, умного. Н-да... мечтать, конечно, не запретишь, но толку от этого... мало. Разве что перед обедом, для усиления слюновыделения".
Тюк с вещами убитых татар.
"Спасибо Ивану, не побрезговал снять. Только, к сожалению, никто из них и до метра восьмидесяти не дорос, я в них как клоун смотреться буду. Не по чину чародею в таком ходить. А запасные шаровары нужны в край. Усрёшься от новой выходки Срачкороба, сменить ведь не на что. Удивительно, как его не повесили при таком характере? Впрочем, его характер — его проблемы. У меня своих хватает. И жупан приличный нужен, в рубахе, без верхней одежды, здесь ходить не принято. Причём, хочешь, не хочешь, а шить надо на заказ, из дорого сукна. Встречают-то, по одёжке. А ещё и кафтан позарез нужен. Полушубок уже явно одёжка не по сезону. Так что к татарскому тряпью, хотя там тряпок, собственно, не так уж много, придётся добавлять ещё что-то".
Аркадий полез чесать затылок. Добавлять было нечего. Пришедшую в голову мысль покопаться в курганах, отмёл как вражескую диверсию. Докопался уже.
"Да уж, дальнейшие эксперименты в этом направлении были бы признаком полного улёта крыши. Типа: ураганом снесло".
Так и не придумав ничего содержательного, пошёл к Ивану, посоветоваться. У того, когда он услышал, о чём заговорил Аркадий, мужественное лицо, как написали бы писатели-романтики (читай: зверская, откровенно бандитская рожа), скривилось, будто он нечаянно раскусил лимон.
— Не бери меня за здесь (с кем поведёшься, от того наберёшься). Ума не приложу, где бы денег взять. Из-за тебя же походы за зипунами откладываются. А когда ещё мы Азов возьмём? Хоть иди по миру, подаяние просить.
— Плохо будут подавать. Разве что, будешь просить по ночам, в безлюдном месте, тогда да, успех гарантирован.
— Говоришь, по ночам в безлюдном месте... — Иван подчёркнуто задумался, будто всерьёз собирался это делать. — Так если ж в безлюдном месте, тогда у кого ж просить?
— У того, кто туда сдуру ночью сунется. Если же серьёзно, то почему походы за зипунами отменяются? Думается, не у одних нас с тобой в кошельках вместо денег воздух.
— Ох, не только у нас с тобой. Плохая для казаков зима была. Да всё войско Донское к осаде Азова готовится. Какие уж тут походы за зипунами?
— Иван, на галерах, которые в Азов идут, добычу взять можно?
— Конечно. Они же в Азов воинские припасы везут, деньги на выплату жалованья, товары разные для торговли.
— Так о какой же отмене морских походов можно говорить?! Пошли к Татарину (Татаринову М. И.), будем объяснять ему необходимость полной блокады объекта осады с моря. Хотя он и сам это знает не хуже нас.
Грозный атаман был дома и приходу гостей откровенно обрадовался. Судя по всему, его супруга, уподобившись папе Карло, снимала с мужа стружку, желая сделать из него человека. Он этому, как мог, сопротивлялся, даже вспотел немного и покраснел, будто тягал тяжести. Процесс превращения в настоящего человека обычно бывает весьма неприятным для объекта обработки. Но, видимо, чувствуя себя в чём-то виноватым, славный воин потерпел в словесной схватке с женой сокрушительное поражение. Ну а сделать милого виноватым в собственных глазах умеет любая женщина.
Появление гостей вынудило Анну Тимофеевну Татаринову отложить завершение "столярных работ", занявшись их приёмом. Взгляд, брошенный при этом на знаменитого атамана, обещал ему продолжение воспитательного процесса. Его будущий покоритель Азова встретил своим, невинным, как у младенца. Болезненная обработка закончилась, вот и слава Богу. Избежать же её возобновления можно. Например, сбежав на войну. Уж на пули янычар и стрелы татар у казака всегда аргументы найдутся.
После приветствий и ознакомления о здоровье заговорили, пока Анна Тимофеевна собирала с помощницами на стол, о необходимости морской блокады Азова.
Действительно, Татаринов и сам, без напоминаний осознавал необходимость подобного хода. Собирался отправить в море стругов тридцать непосредственно перед осадой вражеской крепости. Во время осады, учитывая величину гарнизона Азова, отправлять в море много казаков было рискованно. И так казачье войско не имело существенного численного преимущества над противником. Впрочем, положение, по сравнению с реалом, должно было скоро измениться. Присутствовавшие на историческом заседании старшины клятвенно заверили, что в течении месяца на помощь донцам подтянутся несколько сот терцев и несколько тысяч запорожцев. Расширившиеся планы требовали увеличения войска.
— Так может, сразу и пойдем, посмотрим, сколько стругов готово к походу? — вскочил атаман с лавки.
— Михаил Иванович, негоже гостей из дому выпроваживать, не покормив их. Чай мы русские люди, не бусурмане*.
Сделанное тихим голосом, вежливое по форме замечание супруги атамана, было вскочившего на ноги, сшибло обратно на лавку понадёжнее вражеской пули.
Напряжённость, возникшая между супругами, на общении во время обеда сказалась мало. Вполне можно сказать, что обед прошёл в тёплой, дружественной обстановке. Выставленная хозяйкой бутыль очень хорошего красного вина несколько смягчила атмосферу беседы. Уходить, пока мужчины обговаривают свои, мужские дела, жена Татаринова не стала. Наоборот, приняла в обсуждении живейшее участие, выявив недюжинный ум и знание хозяйственных, но влияющих на организацию походов, дел.
Иван и Аркадий с воодушевлением и заслуженными похвалами хозяйке (забыв на короткое время о проблемах донцов этой весной), слопали всё, что им предложили. От еды, приготовленной куренными кашеварами, её стряпня отличалась самым приятным образом. В свою очередь, их предложение об ускорении начала морской блокады Азова вызвало радостный энтузиазм хозяина. Он вызвался немедленно, то есть после обеда, проводить гостей к стругам. Узнать на месте, когда они будут готовы к походам. Потом, выйдя со двора, Татаринов уточнил, что сам готов ускорить подготовку стругов к походу.
* — Здесь надо отметить, что гостей мусульмане встречали с не меньшим гостеприимством, чем казаки. Просто для казачки они были врагами, а значит, носителями всех и всяческих пороков.
Не боги горшки обжигают.
Монастырский городок, 4 цветня 7146 года от с.м.
(14 апреля 1637 года от Р. Х.)
"И хорошо, что не боги. А то накрылись бы мои планы по производству гранат медным тазом. Ёпрст!!! Вот и верь любимым романам, если даже с "производством" горшков — проблемы. И с деревянной полукирасой не меньшие. А уж о дискуссии с корабелами и вспоминать не хочется. Историкам, которые утверждали, что к этому времени тёмное средневековье кончилось, как выяснилось, доверять тоже нельзя было. Куда ни плюнь, везде проблемы, чтоб их..."
Проблем действительно хватало. Более чем. Когда вчера явились, вместе со сбежавшим от супруги наказным атаманом, к стоянке стругов, то выяснилось, что ранее чем через неделю в поход не выйти. Корабельщики только вчера занялись просмоление бортов. Значит, эту неделю предстояло сидеть на самом дешёвом варианте запорожской пищи — варёной ржаной муке с минимумом добавок. Эта проклятая соломаха, возможно, и давала достаточное количество калорий, но организмом Аркадия принималась плохо. Приходилось запихивать в себя эту гадость, огромным волевым усилием не допуская немедленного её возврата обратно. Представьте клейстер. Представили? Так вот, соломаха — его ухудшенный вариант, как по виду, так и по содержанию. Клейстер, который доводилось ему ранее видеть (но не есть), хоть делался из пшеничной муки, а не из кислой ржаной.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
