Лёхин в ответ хотел съязвить насчёт отвара. Только открыл рот сказать, как дёрнулся от боли и застонал. Но общая боль почему-то отступала. "Наверное, царапина на губе", — решил он и одним движением сел на диване. И — прикусил ладонь. Блин, больно! Отдышался под истерические вопли: "Лексей Григорьич, лежи, не вставай!" и растерянно сказал:

— Лечь-то хочу, но уже не могу. Болит всё.

— Лёхин! Обалдел?!

В комнату вошёл Олег с чашкой в руках. Он быстро поставил чашку на стол и, придерживая Лёхина, помог ему лечь.

— Чего надо было вскакивать? — проворчал Олег, присаживаясь рядом и снова поднося чашку к губам Лёхина.

— Что... это?

— Елисей травы заварил.

— А... Веча?

— Мне пришлось ему всё объяснить.

— Ну... и?

— Пей, не разговаривай. Веча всё воспринял правильно. Безо всяких. Пальцем у виска точно не крутил. Сказал, что объясняет многое. Он сейчас на кухне, готовит новую порцию. Так что не дёргайся, пей.

С каждым глотком Лёхин чувствовал себя легче. Не в том смысле, что всё болеть перестало, а в том, что пропадала тяжесть, не позволявшая ему двигаться. Впрочем, и боль постепенно превращалась в нечто ноющее... После третьей порции питья он воспользовался моментом, пока добровольные помощники отлучились на кухню, и снова встал. Именно не сел — встал. И, то и дело втягивая воздух сквозь зубы, когда движение получалось слишком болезненным, доплёлся до туалета. Процессия привидений и домовых, слава Богу, оставила его за закрытой дверью в покое.

Он даже вернуться на диван успел до прихода друзей, по дороге полюбовавшись на собственную разбитую и перекошенную физиономию в зеркале. Покорно выпил отвар — последний, как выяснилось. Лечь наотрез отказался.

— Ребята, у меня в запасе три дня. За это время я должен отыскать дурацкую связующую нить, чтобы освободить Каменный город и вернуть в нормальное состояние всех спящих в нашем городе. Причём о последнем, что спящие в городе связаны со змеями в Камень-городе, выводы делаю я лично. Как там на самом деле дело обстоит — фиг знает. А я даже не знаю, с чего поиски начинать.

— Лексей Григорьич! — возопил Дормидонт Силыч. — Мы-то начало знаем, да ведь дело-то странное такое!

— Какое дело? Какое начало?

— Лексей Григорьич, — с пола позвал Елисей. — Дело вот в чём. Мы погадали на человека, знающего про нить. Карты показали, где он. Но проблемка тут одна. То место, что карты указывают, ныне под водой находятся.

— Понял. Поеду — разберусь на месте.

— В таком виде?! — ужаснулись паранормальные народы.

— Алексей Григорьич, будьте реалистом! — воззвал к нему Глеб Семёнович, сунув руки в карманы, отчего вдруг стал сильно напоминать поэта Маяковского. — Во-первых, едва вы выйдете, от вас народ будет шарахаться. Во-вторых, ваше долгое пребывание вне дома заставит какую-нибудь особо впечатлительную личность позвонить в милицию.

— В полицию! — ехидно поправил Дормидонт Силыч.

Бывший агент поморщился и нехотя согласился:

— Да, в полицию. Если полиция ещё до этого звонка не обратит на вас своего пристального внимания, в чём лично я сомневаюсь.

— Глеб Семёнович, я бы с радостью принял все ваши аргументы и с удовольствием повалялся на постели, приходя в себя, но поджимают сроки.

— Лёхин, в чём дело? Куда тебе ехать? — встревоженно спросил Олег.

— Появилась зацепка, с чего начать искать связующую нить. Мне надо на залив.

— Одного не отпущу! — заявил Веча. По тому, как здоровяк расправил плечи, стало ясно, что он собирается отстаивать своё заявление.

— Ладно, в машине расскажешь со всеми подробностями, — спокойно подвёл итог Олег, доставая из кармана ключи. — Собирайся. Съездим на место втроём. В конце концов, меня эта история тоже краем задела. — И он рассеянно улыбнулся, а Лёхин сразу вспомнил, как Олег, с зажатыми кулаками, лежал в постели.

Олег побежал к машине, а Веча стал помогать Лёхину одеваться. Когда Лёхин влез в тёплый свитер, вынужденно для того вытянув руки и затем вынужденно же остановившись отдышаться, он просипел:

— Елисей, а как ты с ребятами общаешься?

— Дык... Олег Максимыч-то вопросы задаёт, а я стуком ему и отвечаю.

— Что — все вопросы такие, что можно ответить да или нет? — не поверил Лёхин.

— Олег — парень умный, — первым отозвался Веча, сообразивший, о чём разговор. — Он вопросики любо-дорого придумывает. Я пару раз думал-думал, как спросить, а он раз — и вопрос, а Елисей уж ему отстукивает.

— Интересно, — пробормотал Лёхин и тут вспомнил кое-что. — Елисей, я так понял, с остановки меня Веча принёс. Скажи мне одну вещь. Почему я не смог этим тварям отпор дать? Почему я даже подраться с ними не смог? Такого ещё со мной не бывало, чтобы я хоть разок врезать не успел хоть по одной морде.

— Стреножили тебя, Лексей Григорьич, — вздохнул домовой. — Нам Шишики всё рассказали и показали. Тебя разок задержали у выхода в Камень-город, а пока ты разбирался, что к чему, сплели ловушку на остановке. Ты устал, а они эту усталость заманили на скамейку отдохнуть. А уж опосля принялись тебя оплетать бессилием. Неужто ничего не упомнишь?

Нет, ничего такого Лёхин решительно не помнил, зато вспомнилось другое: он сидит на остановке и думает, почему Шишиков двое, а они всё равно не стараются затащить его домой. Краем глаза он, кажется, видел, что они на что-то в воздухе глазели.

— Стреножили, — медленно повторил Лёхин. — И что? Путы на мне до сих пор?

— Что ты, Лексей Григорьич! Веча же тебя в дом затащил, сквозь защиту проволок. Защита с тебя путы-то и сняла. Чистый ты, Лексей Григорьич.

Но Лёхина всё ещё новая напасть беспокоила. Да так, что он и глазом моргнуть не успел, как Веча его одел полностью, и очнулся Лёхин сидящим в прихожей, где присевший перед ним на корточках Веча надевал ему ботинки. Почувствовать себя виноватым за слабость времени не хватило. Веча поднялся и озабоченно спросил:

— До машины дойти на своих двоих сможешь?

Шишики тоже заглянули в лицо и вежливо отвернулись. Лёхин шагнул к зеркалу. Ого... Синевато-опухшая морда надравшегося и подравшегося. Особенно впечатляли пять царапин, заштриховавших пол-лица. Глядя в зеркало, Лёхин поинтересовался:

— Елисей, защита дома сняла с меня наколдованное, но ведь Альберт может ещё раз на меня такую удавку накинуть? Да и из меня после всего этого какой боец? Может, присоветуешь что-нибудь?

Он надеялся, что Елисей скажет: иди, мол, Лексей Григорьич, а мы тут с домовыми-соседями покумекаем и ещё какое-нибудь зелье приготовим, станешь настоящим богатырём, будешь рубить своим мечом-складенцом всех врагов в капусту.

Но домовой пожал плечами и вздохнул.

— Всяко может быть, Лексей Григорьич. Сильное колдовство-то у Альберта.

И, только выходя, Лёхин рассеянно отметил, что провожал его Елисей в одиночестве. Интересно, а где Никодим?.. На лестничной площадке Веча на полном серьёзе прислонил Лёхина к стене и приказал не падать, пока он запирает дверь.

— Да не упаду я, — уныло сказал Лёхин, чувствуя, как от слабости предательски начинает дрожать.

Веча только повернулся проверить, закрыл ли замок, как на площадке, напротив Лёхиной квартиры, распахнулась дверь и старушечий голос, смеясь, сказал:

— Иди-иди, охальник! А то не знаем, кого искать приходил!

Дверь хлопнула — и на площадке появился Ромка, хохочущий так заразительно, что и Лёхин улыбнулся. А разглядев мальчишку, удивлённо приподнял брови: октябрь довольно холодным выдался, а Ромка в расстёгнутой куртке, рубаха тоже нараспашку чуть не до пупа. А что ещё более странно, так почему это мальчишка в учебное время у бабули оказался, да не в привычном школьном костюме, в котором он выглядел довольно мешковато, а плюс к рубахе и куртке — в джинсах и каких-то чудовищно огромных кроссовках. Довершал образ разгильдяя и стильного прогульщика футляр с гитарой.

— Ты почему не на уроках?

— Нас с пацанами отпустили справки для военкомата делать, — сказал Ромка и подошёл ближе. — Сказали, потом можно в школу не возвращаться. Я первым всё сделал и побежал к бабуле. Забыл, что Лада уехала... Дядь Лёш... О-о...

Лёхин решил, что Роман испугался его лица, но мальчишка, внезапно расстроенный, укоризненно сказал (даже с некоторой завистью):

— Дрались, да, дядь Лёш? Без меня? Вы ж обещали позвать!..

Веча захохотал. Лёхин бы тоже посмеялся от неожиданности, но только живот напрягся — кольнуло в побитых местах так, словно опять кулаком сунули. Пришлось заставить себя успокоиться. Только рот открыл разъяснить ситуацию, как Роман поспешно сказал:

— Вы ведь куда-то собрались! И без меня?!

— Да мы только на залив.

— И я с вами!

При виде решительно настроенного Романа Олег только усмехнулся. Мальчишку посадили назад, с Лёхиным, причём в руки последнему Веча передал тяжёлую сумку и сказал, что поздний завтрак собрал Елисей, чтоб хозяин голодным не бегал. Пока Лёхин разбирался, чем так нагрузил домовой сумку, машина тронулась с места, а Роман расчехлил гитару. В общем, сначала все поели, но съесть всё так и не смогли. Потом Роман принялся музицировать тихонько на гитаре, а Лёхин рассказал присутствующим всё — начиная с повествования Ксандра про Камень-город до драки на остановке. Приглушая звук, мальчишка положил ладонь на струны только раз, когда Лёхин дошёл до крысюков и Альберта. Но промолчал, только брови сдвинул высокомерно, здорово напомнив профессора Соболева.

Лёхин замолк. Откинулся на спинку сиденья. Прислушался к себе. Странно. Будто его снова намазали той мазью, которая почти сразу снимает боль с ушибленных мест. И — увидел Шишиков. Они заворожённо сидели на корпусе гитары, почти закатывая глаза от удовольствия. Лёхину даже показалось, что они дрожат вместе с невидимой дрожью сухого дерева. Шишик Ник поднял глаза на хозяина. И, как часто бывало, Лёхин понял, что ему и впрямь здорово полегчало от Ромкиной музыки.

— Лёхин, а как ты думаешь искать того человека, если там залив? — спросил, не оборачиваясь Олег. — Тебе не кажется, что тебе надо искать не человека? Я почему-то думаю, что карты показали привидение. Ну, если человек давно умер, наверное, они могут показать только его след, а следом может быть только призрак. Если я правильно всё понял. Что думаешь?

— Читаешь мысли, — признался Лёхин. — В первую очередь я, естественно, подумал именно о привидении. Но... Доедем. На месте разберёмся.

— Мужики, вы так легко говорите о таких вещах... — задумчиво сказал Веча.

— А ты всё ещё сомневаешься?

И все задумались, вспоминая каждый своё.

Лёхин, размышляя обо всём подряд, лишь раз облился потом: а вот не дай Бог, вспомнит Веча подвал вечной стройки и спросит, каким образом он там оказался, да не просто так, а убийцей страшного чудовища.

Роман рассеянно вёл спокойную мелодию, даже, кажется, не замечая, что именно играет. Зато Лёхин блаженствовал: каждый прозрачный звук вливал в него новые силы. Он буквально чувствовал, как лицо (сплошная опухоль!) словно собирается и обмякает в своё обычное состояние.

Вплетённый в гитарный перезвон странно гармоничный звук, похожий на чистое звучание флейты, заставил его взглянуть на музыкальный инструмент Романа. Распахнув кошмарные пасти, пели Шишики. Всполошённо оглядев ребят, Лёхин успокоился: того, что соло перешло в трио, никто не заметил... Странно, не на Шишиков ли намекал Елисей, когда сказал: "Всяко может быть..." в ответ на вопрос хозяина о восстанавливающем зелье?..

Шишики резко замолчали и уставились на спину Вечи. Точнее, на его затылок — он наклонился к Олегу, негромко что-то спрашивая. Лёхин тоже присмотрелся и замер, тая дыхание: над приподнятым воротником Вечиной куртки насторожённо горели два жёлтых глаза. Вот так так! Вечин Шишик решил прогуляться на пару с хозяином?..

25.

Открыв дверцу пассажиру и явно дурачась (изображая личного шофёра или адъютанта), Олег прищёлкнул каблуками и гаркнул:

— Прибыли, ваш сятельств!

Лёхин осторожно сдвинул ноги к выходу. Хм, кажется, терпимо. Поэтому, на радостях, он пренебрежительно отозвался в тон шутке:

— Вольно, рядовой!

Он только уже уверенней развернулся, как Ромка ухватился за рукав его куртки.

— Дядь Лёш, погоди. Возьми-ка.

В ладонь Лёхина опустились чёрные, солнцезащитные очки. Лёхин вздохнул и надел. Ромка прав. В его, Лёхина, положении очки всё равно, что маска, скрывающая половину синяков и царапин. Чего народ-то пугать своим страхолюдством, как Дормидонт Силыч не скажет?

— Круто выглядишь! — ухмыльнулся Веча. — Прямо гонщик недавно из катастрофы.

— Ага, — пробормотал Лёхин. — Ладно, хоть день не слишком холодный и солнце есть. — И он запрокинул голову, щурясь даже сквозь очки на сияющий желтовато-белым светом ободок. Октябрьское утро с громадным, вольготно раскинувшимся небом и водной гладью почти под ногами и впрямь казалось идеальным для прогулки. Аню бы под руку — и в парк, неспешно побродить по утоптанным тропинкам или по асфальту, кое-где прикрытому чуть замёрзшими листьями...

Очки внезапно отяжелели. Изумлённый Лёхин только хотел снять их и посмотреть в чём дело, как сообразил: Шишики залезли поглазеть на тёмные стёкла и на тёмный мир вокруг. Ладно, пусть глядят.

Олег остановил машину в тупике, близко к одному из мостов для пешеходов и легковых машин.

— Елисей сказал, тот человек живёт... жил... чёрт, живёт! — около тира, — сказал Лёхин и рывком встал. К его радостному удивлению, тело лишь охнуло, но так, будто он накануне перетренировался.

Расположение аттракционов в старом парке культуры и отдыха примерно представляли только Лёхин и Веча. Немного поспорив, они пришли к обоюдному выводу, что тир исчез под водой ближе к домику смотрителя за лебединой стаей, то есть на другой стороне дороги. Лёхин снова осторожно сел в машину. Медленно среди лениво гуляющей публики машина проехала до конца дороги и свернула.

— Здесь? — спросил Олег.

— Наверное, — с сомнением сказал Лёхин, вглядываясь в аккуратный деревянный домик внизу, ближе к воде.

Пока ехали, он присматривался к ступеням, уходящим под воду: осенние дожди наполнили залив, подпитав городские речки, впадающие в него. Ему показалось, что дверь, выводящая к этим ступеням, плотно закрыта. А со стороны дороги выяснилось, что входная дверь на маленьком замке. Лебеди уже привычно глазу плавали по мерцающей солнцем воде. Только один сидел на большом камне возле ступеней и чистился. Значит, смотритель приходил и покормил птиц. Наверное, ушёл на время. Лёхин поёжился. А вдруг смотритель и есть тот человек, который знает про связующую нить? Придётся ждать?

— Ну что? — нетерпеливо спросил Ромка. — Пойдём, привидение поищем?

— Дом недавно построен, вряд ли обзавёлся призраком, — откликнулся Олег. — Лёхин, что думаешь? Или здесь какие-нибудь утопленники могут быть?