— О, — сказала Санди, и ее недовольный тон свидетельствовал о том, что такую возможность она даже не рассматривала.
Джеффри и Джитендра были впереди, Санди, Чама и Глеб — сзади. Чама все еще был одет в прочный скафандр, а шлем лежал у него на коленях. Он обхватил его руками, положив подбородок на выпуклую макушку. Китайцы тщательно вычистили скафандр. От него веяло свежестью демонстрационного зала.
— Похоже, они поработали основательно, — сказал Джеффри.
Голова Чамы покачнулась в кольце на шее. — Достаточно.
— И не похоже, что они позволили тебе хранить все, что ты там откопал, — сказала Санди.
Чама выглядел опечаленным. — Я не стал испытывать судьбу. Они оказали мне достаточно большую услугу, отпустив меня.
— Это никогда бы не сработало, — сказал Джеффри. — Что мы на самом деле получили от этого, кроме близкого столкновения с пограничной службой, долга, который нужно вернуть Труро, и нескольких седых волос?
— Это вам предстоит выяснить. — Чама перевернул шлем и влез в его открытую шею. — Вот. Делайте с этим, что хотите.
Он передал что-то Санди. Это был жесткий беловатый цилиндр, похожий на срез бамбука.
Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что это была бумага, туго свернутая и перевязанная резинкой. Санди сорвала резинку и осторожно размотала свиток. Это была коллекция страниц, около дюжины, небрежно скрученных вместе. Бумага казалась хрупкой, готовой рассыпаться при малейшем усилии. Текст был на английском, это она поняла по словам, хотя предложения было трудно разобрать. Даже когда ее взгляд скользнул по странице через фильтр перевода на суахили, в этом все равно не было особого смысла.
— В этом есть какое-то значение? — спросила она, перелистывая страницы.
— Это ты мне скажи, — сказал Чама. — Это была единственная вещь в коробке.
Джеффри оглядел такси. — Мы знаем, что было в коробке, Чама. Мы это видели. Это был какой-то хлам, а не рулон бумаги. Мы бы поняли, если бы увидели рулон бумаги.
Чама вздохнул. — Барахло предназначалось китайцам. Решил, что они конфискуют все, что я найду в той канаве, поэтому кое-что прихватил с собой. К тому времени, как ты появился в моем чувственном пространстве, я уже один раз открыл коробку, заменил бумагу на хлам. Разве ты не заметил, что во второй раз мне удалось открыть ее очень легко, как будто я точно знал, что делать?
— Ты не мог знать, что это сработает, — сказал Джеффри.
— В жизни не продвинешься очень далеко, если не будешь готов рискнуть. Поэтому мне потребовалась возможность открывать коробку и менять содержимое так, чтобы дроны не смогли хорошенько разглядеть, что я делаю. Впрочем, это было не так уж сложно, потому что дроны не хотели подходить слишком близко, ведь они, по сути, были ракетами с ядерным приводом, а я — хрупким человеком в скафандре на поверхности гребаной Луны.
— Хорошо, — сказала Санди, принимая на данный момент это объяснение, — Я понимаю, как ты мог подменить барахло, и понимаю, как китайцы конфисковали барахло, если бы оно все время находилось внутри коробки. Но я не могу поверить, что они не заметили бумаги потом, когда тебя допрашивали.
— О, они это сделали. Но я сказал им, что все это время они были при мне. Сказал, что это подарок на память, талисман на удачу. В конце концов, это всего лишь рулон бумаги. С чего бы им сомневаться во мне? С чего бы им ожидать, что кто-то откопал какие-то старые бумаги на Луне?
— Чертовски повезло, — сказал Джеффри. — Ты не мог знать, что в этой коробке была бумага.
— Чертовски повезло, безусловно. В любом случае, независимо от того, что я нашел, переключение все равно дало мне немного времени, чтобы осмотреть то, что находилось внутри. Китайцы сразу же конфисковали коробку. Они не удосужились обыскать мой скафандр до тех пор, пока два часа спустя я не оказался в их камере содержания. Даже если бы они забрали все, что было в коробке, у меня все равно было бы достаточно времени, чтобы осмотреть это.
Судя по отпечатку в верхней части нечетных страниц, листы были вырваны из экземпляра "Путешествий Гулливера". После нескольких минут мысленных поисков Санди вспомнила процедуру рассеяния, как Мемфис напомнил им, что это была одна из любимых книг Юнис, которую она любила читать под акациями рядом с домом.
— Конечно, это не обязательно помогло бы, — сказал Чама, как будто у него была горячая линия в голове Санди. — Я имею в виду предположение, что эти страницы означают что-то конкретное для вас, Экинья, что-то, что выше моего понимания.
— Юнис любила это читать, — сказал Джеффри. — Вот и все. Это связывает бумаги с ней, но помимо этого...
— Она похоронила их не просто так, — сказала Санди. — Ты молодец, Чама. Чтобы утащить это тайком, под носом у китайцев... требовались определенные усилия.
— Я так и думал, — сказал Чама.
— Но это ни к чему нас не приведет, — сказал Джеффри.
— Пока, — поправила Санди. — Нам все еще нужно проверить это с помощью конструкта, посмотреть, что она об этом подумает. Мы также можем провести тесты на бумаге, проверить, есть ли на ней что-то, чего мы сейчас не видим — невидимые чернила, микроточки, секретные коды, введенные в текст, и тому подобное. Или, может быть, что-то в самих словах.
— Развлекайся. Завтра мне возвращаться в Африку. Срок действия визы истекает во второй половине дня, и я не собираюсь испытывать судьбу ради нескольких часов.
— Значит, ты просто оставляешь это на меня?
Джеффри, казалось, удивился ее вопросу. — Делай с этим, что хочешь. Я буду поддерживать тебя до конца.
— В мыслях, если не в теле.
— Я не могу быть в двух местах одновременно. Если я начну приходить сюда при каждом удобном случае, кузены действительно начнут интересоваться, что происходит. А мы этого не хотим, не так ли?
— Нет, — неохотно ответила Санди. — Это нам не нужно.
— Но ты должен быть готов ко всему, что на тебя бросит Юнис, — сказал Чама. — Она доставила тебя с Земли на Луну. Ты правда думаешь, что она хотела, чтобы ты остановился на этом?
— Моей сестре тоже приходится платить за квартиру, — сказал Джеффри. — До определенного момента она может играть в маленькую игру Юнис, но в какой-то момент реальность должна вмешаться. У нас обоих есть повседневная работа. И на случай, если у вас сложилось неверное впечатление, ни у кого из нас нет денег, которыми можно разбрасываться.
— Тогда ужин за мой счет, — величественно заявил Чама. — Это справедливо, не так ли? Мне хочется отпраздновать это событие. Не каждый день становишься пешкой в международных отношениях.
Итак, в тот вечер они, пятеро друзей, отправились в хорошее заведение, где подавали блюда восточноафриканской и индийской кухни, и когда они покончили с двумя блюдами и, наконец, отогнали последних любопытных доброжелателей, жаждущих поздравить Чаму с благополучным возвращением, Санди достала свернутый в трубочку цилиндр, освободила его от резинки и аккуратно разложила на той части стола, которая еще не была запятнана пролитой едой и вином. Две винные бутылки служили утяжелителями, чтобы страницы не сворачивались обратно в трубочку.
— У меня есть это, — сказала она, едва осмеливаясь высказать свое подозрение вслух, опасаясь, что остальным это покажется глупостью. — Тот факт, что это "Путешествия Гулливера", — не единственное, что связывает книгу с Юнис.
Голос Джеффри звучал настороженно, но с любопытством. — Продолжай.
— Когда вернешься домой, я хочу, чтобы ты подтвердил, что эти страницы действительно были вырваны из копии книги в домашнем архиве. Хотя я поспорю, что так оно и было. Я также готова поспорить, что Юнис выбрала эту часть книги очень сознательно. Это дорожный указатель. Он говорит нам, где искать дальше.
— Что бы это могло быть? — спросил Джитендра.
Санди затаила дыхание. — Я должна лететь на Марс. Или, скорее, на спутники Марса. Видишь ли, в этом-то все и дело.
Чама оторвал взгляд от третьего блюда, которое он заказал, пока остальные управлялись со вторым. — Гулливер отправился на Марс? Я не помню этой части.
— Это был Робинзон Крузо, — твердо сказал Глеб. — По крайней мере, я думаю, что он был на Марсе. Иначе зачем бы там был город, названный в его честь?
— Суть в том, — сказала Санди, прежде чем разговор окончательно свернул с намеченного курса, — что Гулливер познакомился с лапутанскими астрономами. На их летающем острове. И астрономы показали Гулливеру свои приборы и сказали ему, что вокруг Марса вращаются две луны.
— Что в некотором роде... ничем не примечательно, учитывая, что вокруг Марса вращаются две луны, — сказал Джитендра с медленным, одурманенным видом человека, глубоко поддающегося опьянению. Он взял одну из винных бутылок, отчего страницы снова превратились в плотную беловатую трубочку.
Санди стиснула зубы и двинулась дальше. — Это было до того, как кто-либо узнал о настоящих лунах. Свифт высказал предположение. Даже указал их орбиты и периоды. Конечно, не совсем правильно, но отдайте должное этому человеку за то, что он старался.
— И ты думаешь, это ключ к разгадке? — спросил Джеффри.
— Я проверила это с помощью конструкта. Она согласна со мной.
— Ты заставила ее, — сказал Джеффри. — Может быть, это и не так уж удивительно.
Санди свирепо нахмурилась. — Она вполне способна развеять мои теории в пух и прах, брат. На этот раз она думает, что я на правильном пути.
— Марс — большая планета, — задумчиво произнес Глеб. — С чего ты собираешься начать?
— Подсказка указывает на луны, так что именно там я и буду искать. И мы можем сразу исключить Деймос — Юнис там никогда не была. Что оставляет...
— Фобос, — сказал Чама. — Страх, вдобавок к панике Деймоса. Хмм. Ты действительно уверена, что хочешь отправиться к куску скалы по имени Страх?
Джитендра наполнил их бокалы. — Это можно было бы назвать "Веселая луна с веселым смайликом", и добраться до нее было бы ничуть не легче. Послушай, это хорошая идея, все эти авантюры, но мы должны быть реалистами. Мы не можем позволить себе Марс.
— Я могла бы пойти одна, — сказала Санди.
— И это внезапно делает его достижимым? — Джитендра покачал головой, улыбаясь с надменным видом единственного взрослого в комнате. — Боюсь, это не по нашей части. Тебе нужно закончить заказ, а мне нужно завершить исследование для Джун Уинг. Мы не можем позволить себе подводить людей, особенно когда нам нужно оплачивать счета.
Санди не гордилась собой, но все равно надулась. — Счета могут подождать.
— И Юнис тоже, — ответил Джеффри. — Даже если она разбросала улики по всей системе, очевидно, что она сделала это десятилетия назад. Какая разница, займемся ли мы этим сейчас или подождем несколько лет?
— О, брат. Ты действительно этого не понимаешь, не так ли? — Она качала головой, постукивая пальцем по столу. — Такова жизнь. Это не генеральная репетиция. Если мы не сделаем этого сейчас, то с таким же успехом можем начать планировать наши собственные похороны. Я не хочу быть благоразумной и расчетливой. Быть разумным и осмотрительным — это для таких засранцев, как Гектор и Лукас. Мы отвернулись от всего этого, разве ты не понимаешь? Мы хотели жизни, сюрпризов, риска... а не акций и долбаных нудных совещаний в зале заседаний по поводу стоимости импорта льда из долбаного... Нептуна. — Осознав, что она становится слишком громкой, привлекая взгляды со всего ресторана, она понизила голос. — Такая жизнь не для меня, ясно? Может быть, ты передумал. Я — нет. И если мне нужно будет найти способ добраться до Марса, я это сделаю.
Джеффри одарил ее своим самым выводящим из себя успокаивающим кивком. — Хорошо. Я понял. Правда, понял. И хотя ты можешь мне не верить, я согласен. Но если мы делаем это, мы должны делать это вместе. Общий риск. И мы не должны торопиться с этим.
— Ты провел всю свою жизнь, не торопясь ни с чем.
Он отмахнулся от колкости. — Может, и так, Санди, но я серьезно. Если ты настаиваешь на том, чтобы отправиться на Марс, то я хочу быть частью этого. Она и моя бабушка тоже. Но мы делаем это на своих собственных условиях, ни у кого не выпрашивая одолжений. Двоюродные братья обещали неплохо заплатить мне за полет на Луну, и за этим последует еще больше финансирования. Если я смогу найти способ вложить часть этого в билет на Марс... даже в два билета... я это сделаю. Но мне понадобится время, чтобы это произошло, и последнее, чего я хочу, — это дать им еще больше поводов для подозрений. — Он помолчал, рассеянно теребя край этикетки на винной бутылке. — Если это означает ждать месяцы, даже год, пусть будет так.
— Сейчас благоприятное стечение обстоятельств, — сказала Санди. — Марс никогда не был ближе, перелет никогда не был проще.
— Что случается, то случается, — ответил Джеффри.
— Спасибо тебе. У меня есть, по крайней мере, базовые представления об орбитальной механике.
Джитендра взял ее за руку. — Знаешь, может быть, Джеффри прав? Никто не говорит, что мы должны забыть обо всем этом. Но год, два года... Какая от этого разница, учитывая, как долго эти улики, должно быть, лежали без дела?
Джеффри энергично кивнул. — Что бы мы ни делали, мы не должны действовать прямо сейчас. Это будет худшее из возможного, если мы хотим, чтобы Гектор и Лукас держались от нас подальше. Как только я вернусь домой, то отдам им перчатку, и через несколько недель они совсем забудут о ней. Поверьте мне в этом — у них не хватает воображения, чтобы думать дальше этого. Нет, если только речь не идет о деньгах.
— Пусть след остынет... а потом приступим? — спросила она.
— Вот именно. — Она почувствовала его удовольствие и облегчение от того, что она разделила его образ мыслей. — А пока это даст нам всем возможность... все обдумать. Мы действительно не знаем, во что ввязываемся. Сегодня мы отскочили, но нам повезло, и в следующий раз не обязательно повезет. Мы можем думать, что знаем Юнис, но с таким же успехом это может быть ее способом хорошенько посмеяться над нашим идиотизмом из могилы. Или из места захоронения.
— Она приложила немало усилий, чтобы подложить эту коробку под Пифагор, — сказала Санди. — Что бы ни двигало ею тогда, это была не просто злоба. И она тоже не отправит нас на Марс назло. Она знает, что только семья могла попасть в это хранилище. Возможно, она захочет испытать нас, но не захочет причинить нам боль.
— Ты надеешься, — сказал Джеффри.
— Я знаю эту женщину, брат. Так же хорошо, как любого живого человека.
И в тот момент она была уверена в этом больше, чем во всем остальном во вселенной.
Она проснулась посреди ночи, рядом с ней лежала прохладная фигура Джитендры в голубых пятнах. Они занимались любовью, когда ее брат спал в соседней комнате, а потом она провалилась в глубокое забытье без сновидений, пока что-то не заставило ее пошевелиться. В кои-то веки мир за пределами ее квартиры был почти безмолвен. За стеной она услышала тихое похрапывание Джеффри. Откуда-то снизу, двумя или тремя этажами ниже ее модуля, до ее ушей донесся обрывок разговора. Что-то щелкнуло в системе циркуляции воздуха; из водопровода послышалось приглушенное бульканье. С расстояния в квартал донесся кошачий визг. Отдаленный городской гул, лежащий в основе всего, как двигатели в подвале реальности.
