Футарк. Первый атт

На звонок мой реакции не последовало. Выждав несколько минут (Ларример все это время сидел, уставившись прямо перед собой), я раздраженно дернул за шнурок несколько раз кряду.

Посмотрев на сгорбившегося Ларримера, я с болью в сердце осознал, что он уже очень и очень немолод, хоть и держится молодцом. Осторожно потрепав его по плечу, я мягко попросил:

— Держитесь, Лрример! Сейчас Мэри принесет вам коньяка, и вы мне обо всем расскажете.

— Мэри? — В уголке глаза Ларримера появилась слезинка, поползла по морщинистой щеке...

Я не успел навоображать себе ужасов, которые могли случиться с его племянницей, как дверь в столовую распахнулась, и появилась Мэри собственной персоной. Но в каком она была виде! Лицо бледное, как снятое молоко, глаза заплаканы, взгляд отчаянный... Казалось, она вот-вот упадет.

— Присаживайтесь, — мигом сориентировался я, усаживая ее рядом с Ларримером. Без помощи слуг нечего было и думать о том, чтобы разыскать спиртное, разве что моим зельем напоить, но без этого, думаю, лучше бы обойтись. А в тайнике, как назло, коньяка не осталось, я не успел пополнить запасы.

— Немедленно расскажите, что случилось! — потребовал я строго. Признаться, я терялся в догадках: что могло произойти? Мэри потеряла выданные на хозяйство деньги? Разбила что-нибудь? Ничего серьезнее мне в голову не приходило.

Мой окрик подействовал: Ларример вскочил и вытянулся по стойке смирно.

— Это... жених Мэри, сэр! — доложил он глухо.

Мэри поддержала его судорожным всхлипыванием.

— И что дальше? — подбодрил я, когда пауза затянулась. — Что с ним стряслось?

— Он болен, сэр, — склонил седую голову дворецкий.

— Желтухой, — с усилием выдавила Мэри и закрыла лицо руками.

— Это точно? — спросил я. — А что сказал доктор?

— Сэм не посещал доктора, — сообщил Ларример, будто это было само собой разумеющимся. — Он был у знахарки, сэр, и она сказала... это не лечится.

Разумеется, я знал о предубежденности низших классов по отношению к докторам. По мнению слуг, дипломированные врачи берут непомерно высокие гонорары, при этом ничем толком не помогая. Лучше уж положиться на волю божью, народные рецепты и бабок-знахарок, недостатка в которых нигде нет, — так считает большинство простых англичан.

— Глупости! — решительно произнес я. — Мэри, успокойтесь. Я немедленно позвоню нашему семейному доктору. Возможно, все не так страшно, не отчаивайтесь раньше времени!

— Правда, сэр? — Мэри отняла руки от заплаканного лица и с такой надеждой посмотрела на меня, словно я был святым, способным мановением руки исцелить ее жениха. — Сэм... Он... он совсем мало ест, и голова у него болит, и живот, и... он даже дважды накричал на меня, сэр! Никогда раньше такого не бывало, чтоб...

Слезы снова закапали из ее глаз.

— Мэри и Сэм собирались пожениться осенью, сэр! — объяснил Ларример.

— И поженятся, — уверенно произнес я. — Все будет хорошо, Мэри, поверьте мне! Ларример, свяжите меня с доктором Милтоном.

— Да, сэр! — с облегчением согласился он.

Хм, чем бы отвлечь Мэри, чтобы остановить потоки слез? А то ужин окажется пересолен, если я его вообще дождусь!

— Мэри, пойдемте со мной, — позвал я.

Она, словно сомнамбула, двинулась за мной, то и дело приостанавливаясь, чтобы вытереть передником щеки.

Впустив ее в оранжерею, я негромко поприветствовал своих питомцев, игнорируя испуганный взгляд Мэри. Известно ведь, что доброе слово и цветам полезно!

Девушка застыла на пороге, то ли потрясенная, то ли испуганная засильем кактусов.

Окинув взглядом свои владения, я выбрал симпатичный Pilosocereus, волосистый покров которого, похожий на пушистую шапочку, предвещал скорое цветение.

— Возьмите, это вам! — я протянул ей горшок и, видя, что Мэри испуганно спрятала руки за спину, объяснил проникновенно: — Кактус — это символ стойкости и защита от темных сил. Он вам поможет!

— Поможет? — пробормотала Мэри с сомнением. Она смотрела на Pilosocereus, как на диковинного зверька, который того и гляди укусит.

— Разумеется! — подтвердил я. — К тому же Лили скоро зацветет, а цветущие кактусы просто чудесны!

— Но я же не знаю, что с ним... с ней делать! — в смятении пробормотала она, несмело протягивая руку. — Куда поставить, как поливать-то, сэр?

— Думаю, на кухне ей будет хорошо! — улыбнулся я. — Там тепло и окна выходят на солнечную сторону — именно то, что нужно. А если возникнут затруднения, можете обратиться ко мне с вопросом.

— Хорошо, сэр... — Мэри наконец решилась, взяла горшок и прижала его к груди, не обращая внимания на опасную близость колючек. И сказала серьезно: — Спасибо вам, сэр!

Неловкую сцену прервал Ларример. Заглянул в оранжерею, он доложил, как ни в чем не бывало:

— Доктор Милтон на проводе, сэр!

— Спасибо, Ларример! — поблагодарил я, сбегая по лестнице. Пока телефон был только в гостиной. Хм, неплохо бы, пожалуй, установить еще один аппарат на втором этаже, чтобы не утруждать себя излишне.

Я договорился с нашим семейным врачом о приеме (разумеется, пообещав заплатить за визит Сэма) и велел Мэри сегодня же отправить жениха к доктору Милтону. Бедняжка не знала, как меня благодарить, но я отмахнулся — по правде говоря, я сделал это не ради нее, а ради Ларримера: видеть дворецкого в таком состоянии я просто не мог.

В качестве благодарности я получил такой роскошный ужин, какого не едал даже во Франции, после чего, придя в превосходное настроение, отправился в оранжерею, решив устроить пир и своим питомцам. Пожалуй, внеочередной полив и удобрения им не повредят!..

За завтраком Ларример едва не порхал по столовой — если, разумеется, допустить, что айсберги или там горные вершины умеют порхать.

— Сэр, осмелюсь сказать... Сэм вчера побывал у доктора, как вы велели, — со сдержанной радостью произнес он.

— И что? — слегка насторожился я, хотя ответ без труда читался по его лицу.

— Доктор Милтон решительно отверг поставленный ранее диагноз, сэр! Он пока не сказал точно, чем болен Сэм, но это точно не желтуха!

— Замечательно! — улыбнулся я и обратил все внимание на паштет из гусиной печени и яичницу с сыром и орехами.

Надо чаще заниматься спортом, вот что, иначе благодаря такой замечательной кухарке мне скоро придется расставлять пуговицы на пиджаках!

— Вас к телефону, сэр! — доложил Ларример почтительно, когда я уже заканчивал завтракать. — Доктор Милтон.

— Спасибо, Ларример! — я одним глотком допил кофе, едва не проглотив гущу, и направился к телефону.

— Виктор Кин у аппарата! — бодро сообщил я.

— Мистер Кин, это доктор Милтон, — продребезжал на той стороне провода голос. Можно было не сетовать на помехи, таков был настоящий голос почтенного доктора. — Я хотел бы обсудить с вами кое-что по поводу пациента, которого вы прислали ко мне вчера.

— Слушаю вас, — посерьезнел я. — Что с ним?

— Кхм, — кашлянул он, — боюсь, это не телефонный разговор. Вы не могли бы подойти ко мне... скажем, к одиннадцати часам?

— Конечно, — признаюсь, я удивился. Что такое приключилось с женихом Мэри, если Милтон постеснялся говорить об этом по телефону? Практикующим врачам обычно свойственен некий профессиональный цинизм. Неужели болезнь юноши столь деликатного свойства, что доктор решил пощадить нежные ушки телефонных барышень? Хм...

После завтрака я занялся делами: написал своему поверенному, подписал чеки на еженедельные траты, изучил выписку из банка. Покончив с этими нужными, однако чрезвычайно нудными занятиями, я позвонил Ларримеру.

— Я немного прогуляюсь, — сообщил я небрежно. — На автомобиле. Заодно загляну к доктору Милтону, узнаю, что там насчет Сэма.

— Да, сэр, — откликнулся Ларример, явно разрываясь между благодарностью и желанием прочесть мне очередную нудную лекцию о необходимости обзавестись личным водителем. Хмурая складка меж его бровей забавно сочеталась с легкой улыбкой.

Привычно отмахнувшись от предложенного зонтика, отцовской трости, непромокаемого плаща и мягкой подушечки ("Чтобы не болела спина, сэр!"), я вышел на улицу.

Хмурое небо затянули тучи, под ногами хлюпали лужи, еще не просохшие после вчерашнего ливня — не самое лучшее зрелище. Зато мой автомобиль радовал глаз: его натертые полиролью бока сверкали даже при тусклом дневном свете.

По Блумтауну я ехал, как всегда, медленно. Тут особенно не разгонишься: старые узкие улочки, пешеходы, переходящие дорогу где им вздумается, играющие прямо на мостовой детишки... То ли дело загородное шоссе! Пожалуй, надо бы прогуляться по окрестностям, а то я засиделся дома. Хотя бы к тетушке Мейбл в гости съездить, а то она обижается из-за моих редких визитов...

Автомобиль лениво катил по улице, я приветствовал знакомых (как едущих, так и идущих) и наслаждался прогулкой. К сырому ветру и тучам нам, англичанам, не привыкать! Особенно мне, учитывая примесь норманнской и шотландской крови...

Отвлекшись на витрину, весьма откровенно рекламирующую некоторые детали дамского белья, я едва не выехал на тротуар, где толпились какие-то странные люди. Я дернулся, отчего авто вильнуло, и надавил на тормоз.

Кто-то из группки испуганно вскрикнул, кто-то выругался — да так поэтично и образно!

— Извините, дамы и господа, — высунувшись из окошка, попросил я. — Надеюсь, никто не пострадал?

Это был риторический вопрос — я прекрасно видел, что притормозил в нескольких футах от ближайшего человека.

Меня нестройным хором заверили, что все в порядке, и я уже собрался ехать дальше, когда взгляд мой зацепился за одного из потенциальных пострадавших. Сирил! Это неудивительно, кузен вечно шатается с какими-то подозрительными приятелями, но в каком он был виде! Право, я едва его узнал: бархатный пиджак, на шее — белый шарф, волосы встопорщены, будто кузен столкнулся с не в меру любвеобильной коровой либо с полчаса укладывал их перед зеркалом при помощи бриолина. Его бледные щеки и горящий взгляд навевали самые нехорошие размышления. Неужели он вступил в какую-нибудь секту? Или, упаси господи, связался с наркоманами?..

— Сирил, ты ли это? — воскликнул я и выбрался из автомобиля.

— Виктор? — произнес он с рассеянной улыбкой. — Я тебя не узнал! Ты налетел как... как...

Он помахал рукой, будто не находя подходящего слова.

— Ветер! — подсказал кто-то. — Ветер стремительный, шторм... эээ...

— Возмутительный! — предложил пожилой господин. — Или предосудительный.

— Разве бывает предосудительный ветер? — тут же вмешалась кудрявая девица, на лице которой сквозь слой пудры упрямо просвечивали многочисленные веснушки. — Пусть будет восхитительный!

— Ничего себе, восхитительный! — возмутился пожилой господин. — Он едва нас не сбил!

— Но ведь не сбил же! — возразила девица, адресуя мне нежный взгляд.

— Может быть, живительный? — предложил краснолицый толстяк, на котором белый шарф смотрелся особенно странно.

У меня отлегло от сердца: похоже, с компанией все ясно, это какой-то клуб доморощенных поэтов. Но что среди них делает мой кузен? И что на этот счет думает моя любимая тетушка Мейбл?

— Сирил, садись в машину! — потребовал я таким тоном, что он послушался без разговоров. — Скажи мне, что ты делал в такой... своеобразной компании?

— И вовсе она не своеобразная, это прекрасные люди, творческие, с огоньком! Если бы ты с ними пообщался, то сам бы понял, насколько образно они мыслят, — обиделся Сирил и с пафосом сообщил: — Я почувствовал прилив вдохновения! Вот, послушай... Природы вешнее волненье, и дождь, как слезы, на окне. И я, застывший в преклоненье, смотрю на дождь, остекленев!

Я поморщился. Уж лучше терпеть зубную боль, чем слушать стишата кузена.

-Не понравилось? — огорчился он. — Ну ладно, тогда другой...

-Не надо! — попытался я возразить, но Сирил уже декламировал, дирижируя рукой:

-Кровавый закат канул в моря, ночь наступает, луну теребя, сердце мое сильно жаждет огня, но угасает, не видя тебя!.. Всем очень понравилось, — добавил он, оценив выражение моего лица. — Говорят, для начинающего очень даже недурно!

— Сирил, а если всерьез? — поинтересовался я, взглянув на кузена, пытающегося принять одухотворенный вид — в меру его разумения. Выходило плохо, прямо скажу. Хуже даже, чем стихи.

— Ну... — стушевался он, заметив мой скептицизм, и признался: — Мама заявила, что мне надо заняться каким-нибудь делом!

— И ты решил, что вступление в поэтическое общество вполне подойдет? — усмехнулся я.

Сирил потупился и кивнул.

— Сомневаюсь, что тетушка хотела именно этого, — сдержанно заметил я. — Но ладно, спасибо, что ты хотя бы в художники не подался...

-О, нет-нет, — поморщился кузен. — Краски дорогие, запах, опять же... И руки потом не отмоешь!

Он полюбовался своими ухоженными ногтями.

-Ага, а тут затрат — ноль, а польза очевидна, — хмыкнул я. — Ладно уж, развлекайся...

Сирил с облегчением перевел дух. Высадив кузена у его клуба, я отправился прямиком к доктору Милтону.

Он уже меня ожидал. За массивным столом красного дерева доктор Милтон казался воробушком, присевшим на упавший дуб. Так, я что, заразился "образностью мышления" от кузена?..

Впрочем, когда доктор встал, чтобы меня поприветствовать, он сразу показался куда более внушительным. Седая грива волос, элегантный костюм и, главное, умение держаться с достоинством выдавали в нем джентльмена старой закалки.

— Мистер Кин, как я рад вас видеть! — улыбнулся он. Доктор не признавал обращения по имени к пациенту, даже если когда-то лично принимал роды у его матушки, как в моем случае.

— Взаимно, — пожимая ему руку, отозвался я.

После обмена любезностями я не выдержал:

— Доктор, так что там с молодым человеком, которого я присылал к вам вчера? Надеюсь, ничего серьезного?

— Ну, как сказать...

Доктор замялся, и я уточнил осторожно:

— Его болезнь, хм... интимного свойства?

— А? — удивленно посмотрел на меня он. Потом понял и, усмехнувшись, покачал головой: — Нет, это вовсе не то, о чем вы подумали. Просто... видите ли, я уже не сомневаюсь в диагнозе, но ума не приложу, как этот юноша мог так сильно отравиться!

— Отравиться? — переспросил я, подняв брови. — Чем же?

— Белым фосфором, мистер Кин, — вздохнул доктор, надел пенсне и, порывшись в книжном шкафу, извлек оттуда толстую книгу в потертой обложке. — Я перепроверил — все симптомы совпадают.

— Надеюсь, это поддается лечению? — встревожился я.

— В данном случае — вполне, — снимая пенсне, заверил доктор. — Однако, видите ли... я бы сказал, что он подвергался воздействию яда довольно длительное время...

— Вот как? — для поддержания беседы произнес я.

— Да-да, длительное! — весомо подтвердил доктор Милтон. — Юноша вдыхал ядовитые пары и, вероятно, брал белый фосфор в руки, поскольку на коже имеются следы ожогов. Несомненно, химических ожогов, тут я не способен ошибиться! И я не могу гарантировать успешного результата, если юноша продолжит подвергаться воздействию ядовитого вещества.