Неконец (Летописи Песца)

Неладное он заподозрил в овраге, увидев, как наливается водой свежий след небольшого, явно женского, кроссовка. И уже когда овраг разошёлся вширь по низине, увидел бегущую вдалеке Ольку. Какого чёрта она оказалась тут, гадать было поздно — скорее всего тоже пошла "уводить", вот только нафига?

Теперь задача усложнялась. Сможет ли она убежать — большой вопрос, а лабиринта сараев, где можно маневрировать, уже нет. Погоня уже шлёпала по мокрому после то дождя, то снега дну оврага. Быстрый отрыв и уход в сторону откладывался, придётся бежать дальше. Уже не пытаясь что-то тактически планировать, догнал Ольку, высказал, конечно, что думает, но ругаться было не к месту, дыхание надо беречь. Это даже она понимала, только зыркала зло, но бежала молча, стараясь пыхтеть под шаг.

Оставалась надежда только на погоду — небо так и висело чуть ли не над крышами, наверняка сейчас польёт, а то и повалит. Не станут враги по полям гоняться в такой каше, уйдут. И действительно, повалило — снег с дождём, причём дождём каким-то на редкость мерзким, не обычной осенней моросью, а крупными, ощутимо шлёпающими каплями. Преследователи подотстали, но не уходили, словно надеясь, что беглецы сами вернутся. А может, и надеялись, типа, ну чё там, пальнули сгоряча, так не воевать же... Но проверять не хотелось совершенно, лучше уж промокнуть. Тогда они думали, что лучше...

Сергий, Олька, ледяной дождь

Минут пятнадцать топали молча, уже не бегом, не от кого убегать, но и назад нельзя — наверняка ждут, с косогора всё видно будет. Видимость, правда, падала, и падала даже как-то странно — ну, дождь, ну, тучи... Но тучи плотные, и дождь реально припустил. Лыжная куртка Сергия ещё держалась, а олькин пуховик уже явно сдался стихии. Тепло от бега отчаянно улетучивалось, в обуви хлюпало, а буря слабеть и не собиралась. Шёл вроде бы дождь, но на одежде он как-то странно застывал ледяными чешуйками, они даже иногда шелестели, осыпаясь.

Шапку он отдал, почти заставил натянуть, сам закрылся капюшоном, натянул рабочие перчатки, тёплых не брали, не зима же. Надо было что-то решать, куда-то прятаться и как-то искать способ согреться. Впервые мелькнула мысль, что под таким дождём можно и не просто промокнуть...

— Серёг, а где мы вообще? — внезапно спросила девушка.

— Ну, возле речки примерно. С километр до неё. А вон там на бугре роща темнеет — мы там мост строили, учебный. Ты была же?

— Была... далеко убежали... Чёрт, холодно, что делать будем?

Сергий подумал пару секунд, и когда она уже собиралась обидеться, решился:

— Тут под этим мостом землянка. Там печка есть. Надо прятаться, иначе всё совсем хреново.

— Землянка? Откуда?

— Выкопали. С печкой даже.

— Кто?

— Мы. А мост уже потом. Никто и не подумал, что там до того кто-то рыл.

— А дрова есть?

— Есть. Когда мост делали — все обрубки туда закидали.

— Пошли тогда.

Земляная печка разгорелась не сразу, дым всё норовил пойти обратно, но всё же раза с пятого, изведя почти всю бересту, они сумели развести стабильный огонь. Кроме изрядной кучи щепы и нескольких крупных обрубков, в землянке остался пучок жердей, из которых делали крышу, они уже просохли и неплохо горели, так что дров хватало.

Но согреться никак не получалось, как ни обжигай руки почти что в костре. Ниша в стене с прямой дыркой-трубой — хреновое отопительное устройство, это даже не буржуйка из старой бочки.

— Серег, надо раздеваться. Одежда мокрая, не согреемся. Меня трясёт уже.

— Давай. Тут где-то веревка должна быть, повесим. Сняли куртки, обувь, штаны. Ольга, помявшись, стянула и кофту, оставшись в колготках и лифчике.

— Не подглядывай, всё Наташке расскажу.

— Да не подглядываю я — сердито ответил Сергий, тем более что он именно подглядывал, не удержался, именно потому, что не хотел. Или хотел не хотеть. Как-то раньше он Ольгу не замечал, ну, знал, естественно, постановил "толстая, но фигуристая". А сейчас как-то неожиданно для себя увидел, что не очень-то и толстая... но однозначно фигуристая. Только замёрзшая очень, даже на вид. Даже в неровном свете огня из печки. Промокли они полностью, что называется, до нитки, в ледяной причём воде.

— Снимай всё.

— Ты охренел?

— Снимай. Иначе застудишь что только можно. И что нельзя — тоже.

— Ну ты ваще...

— Я не смотрю, давай — и он начал привязывать к внутреннему каркасу свода ещё один кусок шпагата, оставшийся от вязания этого же самого каркаса. Пляска теней делала эту задачу не такой уж простой.

— Ты тоже всё снимай давай, я что, одна как дура тут буду?

— Так мне студить особо нечего...

— Не гони, почки у всех одинаковые. У меня дядька нефритом болел, мало не покажется! Всё, я отвернулась — и начала вешать на верёвку свои свежеотжатые колготки. Пуховик уже висел на соседней и печально капал на земляной пол.

"А попа у неё всё же толстая" — подумал Сергий, покосившись — не то что Наташка. Вспомнил наташкину попу, ноги точёные... Блин, зря вспомнил.

Пришлось сбивать мысли неподходящие, вспоминая, кто куда сегодня бежал, могли ли преследователи вернуться... не, не могли, всё там хорошо должно быть, Николая починят, ну, походит с перевязками пару недель, он-то ходил же, ничего... А им надо здесь как-то суметь обсушиться, ну и буран этот чёртов переждать.

Огонь весело потрескивал, и прямо возле него было жарко, особенно по сравнению с ледяным дождём снаружи. Но только спереди, вернее, со стороны огня. Попытался вспомнить, нет ли снаружи чего-то подходящего... или хотя бы вообще — чего-то. Но не вспоминалось — всё нужное сразу забрали с собой, ни лопаты, ни тем более какой-нибудь железной трубы, из которой можно сделать теплообменник, не припасли. Несколько брёвен там есть, и те такие, что без пилы и топора в эту печку не пристроишь. Но на несколько часов хватит и обрубков. Хорошо, нашлась зажигалка, нож, чтобы надрать бересты и наколоть щепок на растопку... ну и сама эта нора, если бы её не было, тяжёлая простуда гарантирована, а то могли и совсем не дойти. Вспомнив, как шуршали льдинки по капюшону, парень передёрнулся.

— Ты чего вздрагиваешь? Совсем замёрз? — участливо спросила Ольга.

— Не, не очень. Вспомнил, как лёд на одежде шуршал. Жуть.

— Это лёд был? Я тоже слышала, но, думала, кажется.

— Шуршал. Это ледяной дождь, такой бывает иногда. Но редко. А мы вот вляпались.

— А я очень. Никак не согреюсь, даже без одежды. Сейчас хотя бы полотенце... да любую тряпку бы...

— Нету. Только изолона лист, вместо пенки. Сидеть годится, а одеться не катит. И баннера кусок, но это клеёнка, холодная.

— Ага... Серёг, а ничего, если мы греться вместе будем? Теплее же. Спина к спине, чтоб без всяких там...

— Давай.

Сели. Аккуратно прислонились плечами, потом сдвинулись. Сначала показалось даже холоднее, но вскоре хотя бы спинам стало тепло.

— Вот история, рассказать кому — не поверят.

— Будем рассказывать?

— Не знаю даже. Наверное, надо. Только если не поверят — это скандалище... Такой дурацкий...

— Должны поверить...

— Давай лучше без подробностей. Просто сняли верхнее и сушили, пока не смогли обратно пойти.

— Давай. Ты согрелся?

— Ну, частично.

— А я нет. Как-то поддувает от двери...

— Петрович рассказывал, когда в лесу зимой ночуют, делают наклонную крышу, чтоб тепло от огня отражалось. Можно пенку шпагатом растянуть, получится как в солярии. Может, так теплее будет. А шмотки по бокам повесить, чтоб на них тоже тепло попадало. А то мы так не знаю сколько тут мёрзнуть будем.

Ольга не возражала, и Сергий начал растягивать пенку за углы. Весила она мало, но и прочности была никакой, так что задача растянуть и не порвать требовала не просто возни, но возни аккуратной. К тому же и шпагата было мало, пришлось перевязывать несколько раз, чтобы и одежда висела, и тент, и чтобы одежда не на тенте висела — на удержание тяжести промокших курток он никак не годился. Ну и, конечно, совсем не коситься на присевшую тут же, в метре, у печного окошка девушку он не мог. Тем более что освещена она была куда лучше, чем скрывающееся за тентом помещение, куда ему пришлось выйти для привязывания верёвок. Со стороны двери действительно изрядно тянуло холодом, печь высасывала воздух в трубу, а других источников, кроме щелей возле не слишком качественно прилегающего пласта дёрна на каркасе из жердей, в землянке не было.

— Серёг, а ты Наташку любишь? — вдруг застала его врасплох девушка.

— Ну... люблю — что ещё сказать-то.

— А чего на меня тогда смотришь?

— Я на верёвки смотрю.

— Смотришь, я же вижу.

— Ну, смотрю иногда. Я ж тоже не робот. Но мало ли кто на кого смотрит. Ты вот тоже смотришь, раз заметила, куда я смотрю? — пошёл он в контратаку.

— Он оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, ага.

— Ну и посмотрели. Ты это к чему вообще?

— Не знаю. Просто мысли всякие. Как мы дальше жить будем.

— Нам бы просто жить. И выжить. Это вот, что там снаружи — ещё цветочки. Зима будет вообще жуть.

— Ага. Профессор ваш говорит, будем в норе сидеть, как в подводной лодке, наружу только иногда нос высовывать, потому что нефиг там делать в мороз.

— Ну, будем, наверное.

— Вот и прикинь, сидим мы в норе, по десятку парней и девок, ну, и постарше тоже сколько-то. И все считай друг у друга на виду — не метро же у нас тут.

— Привыкнем.

Новое укрытие действительно ощутимо грело сверху и немного сзади — в полном соответствии со своим назначением изолон отражал тепло фольгированной поверхностью, не давая ему уходить дальше. Но хватало только на голову и шею, а спина всё равно мёрзла. Покрутившись так и этак, посидев согнувшись, Сергий начал вспоминать физику — прикидывать, как распределяются инфракрасные лучи и куда пристроиться, чтобы в тепло. Получалось, что лучше всего вытянуться поперёк, чтобы спереди грел огонь, сбоку и сверху отражённые лучи, а снизу просто пенка. Примерно это он и объяснил, даже рисуя на уже подсохшей пыли на полу землянки перед печкой.

— А как вдвоём так устроиться? Лёжа и обнявшись? — подколола Ольга

— Ну, не знаю, может по очереди.

— Замёрзнем по очереди — вздохнула девушка. Ложись уже. Только смотри — мы греемся. Жизнь и здоровье спасаем, усёк?

Обнявшись, действительно стали согреваться. Только ноги чуть подмерзали, но кинув на них почти уже высохшую футболку, согрели и ноги. Недолго похихикав внутренне над ситуацией, Сергий как-то неожиданно почувствовал, что засыпает. Тепло после ледяной пробежки и дрожания возле печки разморило. Олька тоже лежала тихо и посапывала, прижавшись мягкой, уже не холодной спиной. "Ладно, поспим полчасика, пока дрова прогорят. Холодно станет — подбросим". Часов у них не было и сколько они уже сидят тут — не знали.

Доктор Рита, парамедик-недоучка Наташка

Ну вот, Ритка, и нашла ты "Своё Место В Жизни" — невесело усмехнулась она про себя. Снова раненых тебе тащат, авторитет ты теперь, главный лепила... А как начиналось, какие планы были... Девочка из хорошей семьи должна быть доктором...

Она старалась, честно, без блата, не "среди своих" — да и кому она своя-то в чужом городе? Мало ли что "из хорошей семьи"... Так что всё своим горбом, своими пухнущими в перчатках руками, проклятыми пробирками, которые старшая сестра придирчиво проверит, да ещё и реактивов капнет в раствор, чтоб если плохо промыла... Потом учёба, большие надежды... И вот итог — последний доктор на деревне... Все, кто мог, разбежались по тёплым местам, а она тут. И ладно бы по профилю, и ладно бы терапевтом — хирургия, считай — военно-полевая, условий-то никаких...

Вот и этот — вроде бы несильно ранен, несколько дырок — от дроби, знакомые уже раны. Дырки должны быть неглубокие, но откуда в мокроте кровь тогда? Ушиб? Если бы... Пациент бодрится, шутить порывается, обещает на свадьбу позвать, до которой, коню понятно, всё заживёт... Только дышит нехорошо, в правом лёгком хрип, и кривится, сидеть ровно не может. Чёрт, ну за что ей это? Ни рентгена, ни обезболивающих нормальных, да и опыта, если честно, хрен да нихрена. Она же вообще не хирург... Только нету хирурга, и процедурной сестры нет, опытной тётки, которая сама лучше знает... Девчонка только вот эта, которая даже курсов ПМП не проходила, одна радость — старается как можно точнее всё сделать, что ей говорят. А что говорить-то, самой бы кто сказал...

Наташка действительно старалась. Неуверенность, да что там — страх доктора она видела, но виду не показывала. Наоборот старалась быть деловитой — как в кино. Вымыла руки три раза, полила раствором из пузырька — вроде не щиплет и даже без запаха, почему бы не полить? Инструменты из коробки вынула, пинцетом разложила в стерилизатор, включила — для больнички кто-то генератор обеспечил, нашлись люди умные. Решилась даже посоветовать — знала же, что обезболивающих нет

— Может, водки ему? Чтоб не так больно?

— Не выдумывай. Не настолько же всё плохо, таблетки есть пока — и Маргарита Иосифовна сама полезла в коробку — Вот эти, две штуки растолочь, высыпать на язык и запить.

— Доктор, давайте я лучше целиком, они ж противные — взмолился раненый Николай

— Нет, целиком нельзя, слишком долго растворяться будут. Пейте, так нужно.

Пациент упираться не решился, скорчил морду и проглотил. Зашипел сквозь зубы, ставя стакан — движения руки отзывались в спине.

— Так, ждём пять минут. Мне нужен свет, пинцет, скальпель и тампоны.

Алексей, сидевший в сторонке, "чтоб лишних микробов не натащил", подвинул две настольных лампы, прикрученных к стульям. Третья светила с потолка, обеспечивая хоть какое-то подобие бестеневого освещения.

-Ну, начали! Пациент, медленно вдыхайте через нос!

Николай, морщась, послушно засопел, Рита взяла пинцет с самыми длинными концами из доступных и попыталась вынуть первую дробину...

Ну вот, процесс пошёл. Восемь дыр, кровь идёт, но не брызгает, крупные сосуды не задеты. Самого страшного розовых пузырей пены, означающих, что рана достигла лёгких — тоже нет. Авось обойдётся... Держись, коза — а то мамой станешь!

Сергий, Олька, землянка

Согревшись наконец, избавившись от противного, изнутри пробирающего озноба, Ольга заснула. Устала она гораздо сильнее легкого на ноги и вообще спортивного Сергея, устала, замёрзла, перепугалась... и вообще она девочка, а не терминатор номер икс, чёрт вас возьми. Есть тут мужик, хоть и не её мужик, но раз уж втянул в это дело — пусть спасает и заботится. Он втянул или Лёшка, или вообще Наташка эта, у которой в попе не шило, а целые вилы о четырёх зубцах — не важно. Сережка вот теплый, и добрый, и так смешно смущается...

Просыпаться не хотелось. Сквозь дрему Сергий отметил, что подмигивание огня закончилось, но теплом от обильно нагоревших углей ещё исправно тянет, и даже, если приглядеться привыкшими к темноте глазами, можно разглядеть глиняную арку печи, отсвет дневной поверхности в конце трубы и гораздо ближе — слабо белеющий контур девичьего плеча. Как-то безотчетно накрыл его ладонью, не замерзла ли? Плечо было прохладным, но не слишком, им всё же удалось более-менее протопить небольшое помещение землянки. А вот спина девушки была теплой, и спина, и то место, "где спина уже теряет свое гордое имя". И которым она прижалась, поерзав, теснее, как-то сразу разбудив. Проснешься тут, когда в жар бросило не то что лицо, а аж до плеч. Это она спросонья, не поняв, или? И по изменившемуся её дыханию понял — не спросонья. Или уже не совсем спросонья... В общем, не спит!