Полет ч.2

— А что — у неё язвы пошли по всему телу? Или отнялись руки или ноги? — при последних словах Джек вздрогнул — я рассказывала ему о параличе, разбивавшем меня в детстве, — не вижу объективных причин, по которым она не может работать! Так что вперед!

И он сделал рукой приглашающий жест, указывая на поле, где уже во всю трудились остальные. Я представила, что сейчас, в таком состоянии буду таскать воду и чуть не заревела от слабости и отчаяния. Но это было бы уже совсем — разреветься на глазах у полковника и Джека. Нет, только не это! Я завозилась, поднимаясь на ноги.

— Сиди! — велел мне Джек, не оборачиваясь. Сделал ещё шаг к полковнику, так что они теперь стояли почти вплотную.

— Она больна, ты что, не понял, Роджер? — произнес Джек сквозь стиснутые зубы. Я видела только его напряженную спину, но даже его тон меня испугал, — или тебе по буквам повторить?

Полковник, прищурившись, посмотрел на него.

— Что-то ты стал забывать своё место, Джек. Я многое тебе спускал, очень многое, но сейчас...

— Она здесь ни при чем, — с нажимом произнес пират, — оставь её, у тебя же есть я. Ты ведь этого добивался.

Губы полковника медленно растянулись в улыбке, и он внезапно чем-то напомнил мне Барбоссу. Уж не у него ли этот хлыщ-плантатор научился так отвратительно улыбаться?

— Я знал, что ты это скажешь, Джек. Давно этого ждал. Всё повторяется, а? Вспомни о Розалинде — сильно ей помогло твоё заступничество? А та попытка поднять бунт, которую ты учинил перед третьим своим побегом — она сильно помогла тем, за кого ты боролся?

Джек с минуту молчал, а потом неожиданно прибегнул к одному из своих самых ловких трюков — вся его ненависть растворилась в улыбке.

— Но ведь было весело, Роджер, согласись! Особенно когда мы с ребятами подожгли амбары с хлопком, а ты выскочил из дома в одном исподнем и кричал, чтобы мы тушили пожар, хотя это было невозможно, и ты сам это знал. Когда горит хлопок, этот огонь не потухнет, пока не сожрет всю свою пищу...

— Довольно! — резко прервал его полковник и повернулся ко мне, — ну так что, молодая леди, вы идете или мне отучить вас от лени с помощью хлыста?

Я поднялась на ноги и посмотрела в глаза Джеку долгим взглядом.

"Я справлюсь. Только не провоцируй его. Я справлюсь, Джек"

В глазах пирата бушевала буря. Скажи сейчас полковник хоть слово — и она разразилась бы чем-то страшным. Но у того хватило ума промолчать.

Я отвернулась и поковыляла в поле, Джек поспешно двинулся следом.

— На полив! — крикнул мне вдогонку полковник, — и если кто будет помогать — встанете оба к столбу на сутки!

Джек рванулся было назад, но я удержала его.

— Не надо! Ты очень хочешь к столбу?

— А мне плевать! — прорычал Джек, — я его прикончу, этого ублюдка!

— А что будет со мной, если тебя к столбу поставят, ты подумал?

Это помогло. Джек свирепо тряхнул спутанной гривой волос и уже спокойнее пошел рядом со мной.

— Как ты будешь таскать воду? — озабоченно произнес он, — ты же на ногах еле стоишь, я вижу...негодяй!

— Тихо, тихо, не кипятись. Он этого и добивается — вывести нас из себя, заставить совершить ошибку. Тогда он возьмет над нами власть, понимаешь?

— Ещё бы! — Джек хмуро смотрел себе под ноги.

Я ободряюще улыбнулась ему.

— Ничего, я выдержу, Джек! Меня не так-то легко уморить!

Да, это и вправду оказалось так! Я втихую надеялась, что быстро потеряю сознание от нагрузок, но этого не случилось. Я старалась идти помедленнее и набирать только по полведра; Джек, пренебрегая угрозой полковника, помогал мне зачерпывать воду у реки. А день, страшный, палящий день всё не заканчивался. Руки у меня тряслись, колени подгибались от слабости, голова кружилась. И всё же я умудрилась дотянуть до темноты, благословенной темноты. Когда от дома донесся протяжный сигнал об окончании работы — "как в тюрьме!", в который уже раз подумала я — я не присела, а почти упала на землю, и Джеку пришлось на руках отнести меня в хижину.

Там мне стало так худо, что захотелось уползти куда-нибудь в лес и помереть там. Видения мучили меня; мне снова мерещился Джонни в воплощении Сэндза — кровь текла по его щекам ручьями — а он смеялся, и этот смех плавно переходил в смех Вилли Вонки — он звучал, как серебряный колокольчик.

"Вверх и наружу! Я много лет мечтал эту кнопку нажать!"

"Ничего не бойся, я не оставлю тебя!"

"Я не крал этот сюжет!"

А это ещё откуда? А-а, это Морт Рэйни — спутанные волосы, потухшие черные глаза, полные отчаяния...непонятно только — почему у него на лице маска?

"Мой отец оставил меня слишком рано..."

-...слишком рано...ещё слишком рано, — голоса словно плавают вокруг меня в сером тумане и кроме них есть лишь боль.

Боль! Мне больно, Джек!

— Я знаю, знаю, родная! Потерпи, я помогу тебе, я обещаю!

— Ты не можешь идти сейчас! Говорю тебе, он ещё не уснул!

Знакомый голос, где я слышала его?

— А если она умрет?

— Лучше будет, если вы оба умрете?

— Брось, Лиз, он мне ничего не сделает, ты же знаешь!

— Я боюсь за тебя, за всех нас! Мне страшно, Джек!

Тихие всхлипывания.

— Успокойся, Лиззи, тише. Ты ведь видишь — нельзя больше ждать! Я обязан пойти, иначе она не доживет до утра!

— Нет, Джек! Не уходи, подожди ещё немного!

— Лиззи, я должен...останься с ней, хорошо? Давай, цыпа, не трусь — ты же у нас пиратка, черт возьми! Что это за сопли?

— Иди ты к черту, Джек!

— О, уже лучше! Если она попросит пить — дай вот это, но не больше трех глотков за раз, поняла, Лиз? Не больше! Пожелай мне удачи, цыпа...

Короткая пауза.

— Удачи, Джек...черт возьми, это безумие!

Негромкий смех.

— Вся наша жизнь — безумие, Лиззи. Приходится соответствовать. Ну, я ушел!

— Джек! — прошептала я из глубины своего забытья, — подожди...подожди, я пойду с тобой!

Ощутила нежное прикосновение губ к своему лбу.

— Держись, родная моя, я скоро! Дождись меня, хорошо?

"Нет, не уходи. Джек! Не уходи!", хотела крикнуть я, но губы даже не шевельнулись. Остался лишь серый туман и огонь, огонь, пожирающий меня изнутри.

Джек, я бы очень хотела дождаться тебя...

Есть такое состояние, называется "переспал". Это когда спишь долго не потому, что устал, а просто потому что лень вставать — лежишь себе и кемаришь. А потом, когда поднимаешься, голова совершенно чумная и ощущение такое, будто тебя стукнули пыльным мешком. Лечится исключительно холодным душем, но потом всё равно весь день ходишь, как пришибленный и никак не можешь разгуляться.

Вот и я проснулась именно с таким ощущением во всем теле. Зевая, открыла глаза. Медленно села.

Что-то не то.

Я в хижине Джека — это понятно. На дворе жаркий полдень — наверное, Джек и Лиз ушли работать в поле? Странно, что полковник меня не потребовал. Непохоже на него.

Интересно, сколько же я проспала? Находясь на Карибах, я совершенно отвыкла от какого-то ни было наблюдения за временем, ориентируясь исключительно на рассветы и закаты, да ещё на своё чувство голода. Проголодался — стало быть, время обедать. Ну, ещё на солнце посматривала иногда, но это был весьма приблизительный ориентир.

Однако всё-таки что-то не так. Что произошло вчера?

Я нахмурилась. А, ну да — вчера мне было плохо, а полковник заставил меня работать. К вечеру мне стало ещё хуже, Джек отнес меня сюда, а вот потом...что же произошло потом?

Я недоуменно провела рукой по лбу, по влажным волосам. До чего же я грязная, как свинья, надо хоть мыла попросить у полковника, что ли...купания в реке явно не могли заменить хорошей помывки, а я ещё двое суток лежала в лихорадке...и тут я внезапно поняла, в чем дело — я чувствовала себя совершенно нормально! Голова была слегка затуманена, но не болела, и слабость как рукой сняло.

Я чувствовала себя здоровой.

— Что за чертовщина? — произнесла я в пространство. Но никто мне не ответил — лишь перекликались птицы в кронах деревьев. В углу хижины стоял фонарь — масло в нем давно догорело. Сквозь дверной проем было видно, как трепещут листья на кустах под порывами горячего ветра.

— Так не бывает, — недоверчиво произнесла я и замерла, точно ожидая, что сейчас кто-нибудь меня опровергнет. Но я была совершенно одна.

Это было действительно очень странно. Последствия высокой температуры никогда не исчезали вот так, как по мановению волшебной палочки. Обычно, когда лихорадка наконец меня отпускала, я была страшно слаба и эта слабость проходила полностью только через несколько дней. Сейчас же у меня было такое чувство, будто я просто слишком долго провалялась в постели, и никакого приступа у меня и в помине не было.

Я снова недоуменно провела ладонью по лбу, по щеке, потом вниз, по шее...и тут мои пальцы наткнулись на что-то. Я быстро поддела цепочку пальцами и увидела...свой медальон!

Так вот почему мне стало лучше! Теперь всё понятно.

— Погоди-ка, — произнесла я опять почему-то вслух, — как медальон попал сюда, он ведь был у Джека, а потом...

"Полковник забрал мои кольца и амулеты...и твой медальон"

— Полковник! — прошептала я, чувствуя, как сердце у меня сжимается от ужаса, и бессознательно стиснула медальон в руке. Вспышками в мозгу промелькнули обрывки услышанного ночью разговора — Джек куда-то собирался, а Элизабет его отговаривала, умоляла не ходить...так вот оно, значит, что!

— Джек, что же ты наделал! — резко сорвавшись с места, я вылезла из хижины и, ломая кусты и ветки, бегом бросилась к плантации.

Глава 50.

"Вы прилагаете немалые усилия ради Джека Воробья!"

Лорд Калтер Бекетт, ПКМ-2

Плантация встретила меня обычной своей дневной тишиной. Службы и пристройки были пусты, лишь легкий ветер шевелил соломой. Дом полковника стоял, угрюмый, мрачный, точно крепость. Как же Джеку удалось проникнуть туда?

Я быстро обежала вокруг дома, вгляделась в поле, напрягая зрение — не мелькнет ли среди рабов, которые таскают воду, красная бандана пирата. Среди занимавшихся прополкой я его уже не видела...где же он, в таком случае?

Внезапная мысль поразила меня, и я кинулась на задний двор, где стояли столбы для наказаний. К одному из столбов действительно был прикован человек, длинные волосы скрывали его лицо. Но это был не Джек. При моем появлении человек поднял голову.

— Элизабет?! — воскликнула я, не веря своим глазам, и бросилась к девушке.

— Ксю...тебе лучше? — прошептала она. Губы у неё пересохли и потрескались от жажды, я принесла ей напиться.

— Да-да, мне лучше, Лиз! Что произошло? Где Джек?

— В погребе, — вода немного оживила Элизабет, — полковник...посадил его в погреб. До вечера. Я...хотела помешать. И вот...

— Зачем же ты вмешалась, Лиззи, ты ведь знаешь, как это опасно!

— Он хотел...отрубить Джеку руку, — прошептала Лиз. Глаза её горели лихорадочным огнем.

— Что?!

— Джек залез к нему в дом вчера вечером и украл...вот это, — девушка указала глазами на медальон, висевший у меня на шее, — а ещё забрал...свои кольца и украшения. Полковник это заметил и утром...велел схватить Джека и привести сюда...он сказал, что рабу, который крадет у своего господина, отрубают кисть руки, а если украдет во второй раз — вторую кисть...

Элизабет всхлипнула и закусила губу, сдерживая рыдания. Я слушала её, и ужас терзал моё сердце, как хищный зверь.

— И что потом?

— Потом...он хотел отрубить Джеку руку прямо здесь, в ту же минуту, но я...я зажгла факел и...пригрозила спалить его дом, спалить его к черту, я стояла вон там, — и Лиз кивнула в сторону распахнутого окна нижнего этажа — полковник всегда открывал его рано утром, — и...и...сказала — если он не отпустит Джека, я подожгу дом. И тогда он...велел посадить Джека в погреб и сказал...что займется им вечером, а меня...меня...

Только тут я заметила кровавые полосы, проступившие сквозь тонкую рубашку Элизабет.

Сердце моё наполнилось восхищением и гордостью.

— Лиз, какая же ты смелая! Ты спасла Джека!

— Нет...нет, не спасла...он сказал...вечером, когда все соберутся...он его накажет...чтобы все видели...

Я крепко стиснула плечи Элизабет.

— Мы ему не позволим! Слышишь, Лиз? До вечера ещё далеко, мы должны что-то придумать, просто обязаны!

— Интересно будет послушать, что!

Элизабет вскрикнула — в дверном проеме конюшни, щелкая хлыстом по сапогу, стоял полковник. Я машинально развернулась, закрывая собой девушку и, стараясь, чтобы мой голос прозвучал как можно решительнее, произнесла:

— Полковник Мор! Я хотела вас видеть, хорошо, что вы пришли.

— Черт возьми, какая честь для меня! — скривился в иронической гримасе мой собеседник, — чем же я могу быть полезен прекрасной мисс Варлок?

— Не наказывайте Джека Воробья, он украл этот медальон для меня. Он мой, я просто отдавала его Джеку...на хранение, — я вовремя сообразила, что не стоит рассказывать о целебных свойствах медальона, и, хотя без этого факта поступок Джека терял всякий смысл, я надеялась, что полковник этого не заметит.

— Кража есть кража, — заметил он, — я восхищаюсь вашей самоотверженностью, но не стоит его выгораживать! Вы показываете плохой пример своей юной подруге, — полковник с усмешкой посмотрел на Элизабет, — впрочем, думаю, уже поздновато заботиться о её моральном облике...хотя я и сделал несколько шагов в этом направлении.

— Если вы искалечите Джека, он не сможет работать! — предприняла я ещё одну попытку.

— А мне и не нужно, чтобы он работал! — засмеялся полковник, — не старайтесь выглядеть глупее, чем вы есть, мисс Варлок! Вы прекрасно знаете, что рабов у меня полно, так что одним больше, одним меньше — разницы для меня никакой.

Я растерянно умолкла. Полковник насмешливо смотрел на меня.

— Значит, говорите, медальон на хранение отдавали? — у меня засосало под ложечкой, — я так и думал, что вы уже давно знаете Джека Воробья. Вряд ли он сделал бы то, что сделал, для малознакомой девушки. Он ведь прекрасно знает, как карается воровство на плантациях. И, тем не менее, это его не остановило. О женщины, через вас мы все погибнем!

— Вы не заставите меня чувствовать себя виноватой! — поспешно произнесла я, — это было решение Джека, я не могла помешать ему!

— Заставить вас? Да вы и так уже чувствуете себя виноватой, я же вижу! — полковник двинулся ко мне. Я попятилась, — а поскольку вы уже выздоровели — отправляйтесь в поле и там искупайте свою вину! А вечером — добро пожаловать на спектакль, я оставлю для вас место в первом ряду!

— Ублюдок! — я замахнулась, но полковник без труда перехватил мою руку.

— И не надо меня провоцировать, не рассчитывайте, что я опять посажу вас в погреб, к Джеку! Пшла вон, на поле, живо!

Я поспешно вырвалась и отскочила в сторону.

— А вот попробуй, заставь, старикашка!

Но полковник и не думал гнаться за мной. Вместо этого он обеими руками согнул и разогнул свой хлыст, словно проверяя его на прочность...и со всего размаха ударил им по спине Элизабет. Девушка вскрикнула от боли.