Евсения. Лесными тропками (общий файл)

— Любоня... Любонь? — облизнув соленые губы, приткнулась я сбоку к подружке, и попробовала сама избавиться от пут на руках. Но, где там — вязали, действительно на совесть. А потом, плюнув, подняла взгляд... Уж лучше бы этого вовсе не делать. Рыжий главарь наймитов, лежащий посреди двора на боку, с распахнутыми мертвыми глазами, кажется, смотрел ими прямо на меня. Смотрел, и, скривившись в последней своей, презрительной усмешке, будто ей говорил: "Да, и это тоже — настоящая жизнь. А что ты хотела, дремучая наивница? Это — не книжка тебе". — Я в домике... — зажмурившись, прогундела я себе прямо под нос. — Мы в домике. Мы в надежном маленьком домике и никто нас здесь...

— Евсения? — ну вот, а только начинала верить сама. — Ты как? — Стахос, стоящий передо мной на коленях, с кровью на лбу и вдоль скулы, в совершенно драной, грязной рубахе, но, все же, живой, с силой прижал меня к себе.

— Я тоже живая, — шерканулась щекой об шею мужчины. — Любоня — в обмороке, а где Хран?

— Он здесь. Бес твой на трубе сидит. И еще... — отстранился от меня Стах, помогая подняться на ноги. — Что с медведем то теперь делать?

— С бером? — прищурившись, скользнула я быстрым взглядом по двору и у самого колодца встретилась им с огромным бурым зверем. — Я сама с ним... Только, руки мне развяжи...

"Медведь" — прозвище "лесного царя", земного воплощения бога Велеса и сторожа входа в подземный мир. А истинное имя ему — "бер". Имя, которое вслух произносят немногие, да и знают лишь единицы. Потому что боятся... и бога и зверя. И я тоже сейчас боялась, хоть и видела очень отчетливо, что предо мною уж точно ни один и не другой.

— "Я тебе послужил".

— Я тебе благодарна... Хран?!

— Что, Евсения? — качнулся ко мне из тени костра мужчина.

— Мы прямо сейчас отсюда снимаемся?

— Так точно. И чем быстрее, тем лучше.

— Ага... — не отрываясь от маленьких настороженных глаз, протянула я. — Я тебя отпущу. Кем бы ты ни был на самом деле. Я бы сделала это и раньше, явись ты ко мне сам до этого дня. Но, раз уж так сложилось, значит... — улыбнулась, вдруг, и тут же прихлопнула рукой отдавшуюся болью губу. — Значит, это — судьба. Но, отпущу лишь, когда мы выберемся с этого проклятого тракта. Ты меня понял?

— "Я тебя понял. Я буду вас... сопровождать".

— В отдалении, иначе... — скосившись на лежащую в траве подругу, мотнула я головой. — В общем, ты меня понял. А сейчас, уходи и жди нас в лесу у дороги, — бер, не издав ни звука, развернулся и через мгновение исчез в темени ночи, а вот я, напротив, не удержалась. — Что?.. Ну и чего вы остолбенели? Да, это мое "наследство" от волхва — третий его слуга. И вообще... Стах...

— Да-а, — только сейчас смог оторвать свой взгляд от пустой створки ворот мужчина.

— Что мне делать? Что нам с Любоней делать? Вещи собирать? Или после увиденного ты решил, что я больше не нуждаюсь в вашей защите?

— Евсения, что значат твои слова: "Кем бы ты ни был на самом деле"?

— То, Стахос, что у этого зверя сияние гораздо меньше его самого, а это может означать лишь одно...

— То, что он перевертыш? Оборотень? — сузил глаза мужчина.

— Вполне возможно. Но, уж точно, звериная сущность, не его истинная... Так мне собирать вещи или...

— Любимая, — наконец, отмер мужчина, — И как можно быстрее. Кстати, Любоня приходит в себя. А все остальное — уже по дороге...

Мы скакали всю ночь. Да, на этот раз, мы уж точно скакали. И я, с примолкшим Тишком в закрытой наглухо сумке. И моя дорогая подруга, с момента своего возвращения в явь "разродившаяся" лишь несколькими словами ("Где он?" и "Котелок не забыли?"). А когда густые кроны раскрасило румянцем солнце, впереди, меж деревьев, наконец, показался просвет.

— Всё, — первым перевел своего Перца на шаг Хран. — Дальше — лишь поля вплоть до самой Силежи, но через нее моста давно нет. Есть переправа, но, опять же — не для нас.

— Понятно, — в ответ нахмурился Стах. — Время безвозвратно упущено.

— Время просто вносит свои коррективы, — устало усмехнулся ему в ответ "наставник". — И, исходя из нашей действительности, они могут быть только одни — то, чего мы изначально пытались избежать, сейчас становится оптимальным для нас вариантом, — глубокомысленно изрек он, оглядываясь по сторонам. Ага. Не забыл, значит о нашем "сопровождающем".

— Хран, я не знаю, что такое "оптимальный", но, думаю, ты имеешь в виду то, что нам стоит вернуться "к людям"? — сморщившись, потрогала я свою нижнюю губу.

— Да, дочка. Точно так я и предлагаю сделать. Сейчас, примерно в миле отсюда, если верить моей карте, будет поворот к деревне Садки. А от нее, на север вдоль реки, миль через тридцать — небольшой городок, Клитня. Он стоит в аккурат между двумя трактами, ведущими на запад — нашим и новым.

— Ну да. По всей видимости, там и мост через Силежу есть. В крайнем случае, можно будет и о "личной" переправе договориться, — покачал головой Стахос и глянул на меня. — Тогда сейчас объезжаем стороной деревню, находим подходящее для отдыха место и...

— Я поняла. Хорошо... Любонь, ну что, посмотрим страну нашу, Ладмению?

А то на лес мы с тобой еще с детства налюбоваться успели.

— Ага, — порадовала нас подруга очередным своим словом, а потом еще пуще "расщедрилась". — Евся... А где он то?

— Пока с нами, Любоня. Пока с нами. Но, близко не подойдет...

Деревня Садки, благоразумно оставленная нами слева, вдоль жидкого подлеска, только еще просыпалась. Аккуратные, натыканные на пологом бугре домики, с зелеными заплатами огородов и садами, между листвой которых из летних кухонь уходили в безветренное небо дымки, показалась мне "раем на земле". Хотя, что это такое, я знала, опять же, из книжек. Но, так и подумала тогда, вывернув на эту разноцветную лепоту голову:

— Рай...

— Что? — удивленно переспросил Стах, едущий сбоку. — Хотя, после... Евсения, я пойду к нему с тобой. И это не обсуждается, — неожиданно резко сменил он тему.

— Хорошо.

— Хорошо?

— Ага... А мне лень сейчас с тобой спорить. Но, про твои оскорбления я не забыла. Так и знай.

— Это были не оскорбления, а констатация факта, — тоже без особого энтузиазма, огрызнулся в ответ Стах.

— А вот словами непонятными разговаривать вообще...

— Кстати, о непонятных словах... — встрял в нашу "неспешную" беседу Хран. — Любоня, а что такое, "умет фарежный"? — ну конечно, и кто б сомневался, что именно его этот загадочный "оборот" так взволнует. Однако, подруга моя, вдруг, густо покраснела:

— А что? А я что?.. Когда это я такое сказала? — но, ей на выручку открыл пасть еще один наш "молчальник", проблеяв прямо из сумки:

— Не "фарежный", а "фаряжный". И это то, что оставляют после себя на дороге кони... ну, и лошади тоже.

— Кх-хе, — крякнул Хран, с уважением глядя на потупившуюся скромницу. — Надо будет запомнить, — да я, в общем-то, и в этом не сомневалась.

Вскоре место нашей очередной стоянки было определено — окруженный с трех сторон низким ельником клочок высокой травы, разбавленной мелкими лесными цветами. К тому ж, со старым кострищем по центру. Я тут же, с большой радостью, сползла со своей уставшей лошади, а вот что в этот самый момент подумала Кора, даже пересказать бы постыдилась. Лишь одарила ее пристальным взглядом... и сделала выводы. А потом мы со Стахом, не теряя времени, направились в лес. Странно, но, возвращалась я под охранительную тень родной дриадской стихии, без прежнего большого желания... Ну и дела...

— Он к нам придет или его искать? — вполголоса поинтересовался мужчина, на ходу поправляя свой меч. Но, я и сама, уже через несколько ярдов, остановилась, разглядев движущуюся навстречу, бурую тушу:

— Он... пришел. Теперь просто стой рядом и молчи. Я все скажу сама.

— То же, что и на капище? — тут же не сдержался Стах.

— Ага. А я по-другому и не умею.

Медведь же, явно торопился. И лишь бросив на нас по очереди внимательный взгляд, начал диалог:

— "Ты пришла сдержать свое обещание или..."

— Да, — тоже с поспешностью, кивнула я. — Но, для начала, мне нужно знать твое имя... Настоящее имя. Как мне к тебе обращаться?

Зверь на мгновение замер, а потом, вдруг, громко фыркнул:

— "Ты права... Обращайся ко мне "Донатис". Так меня звали когда-то"

— Хорошо... Донатис, я избавляю тебя от прежней службы и отпускаю на свободу, которой ты волен распоряжаться, как велит тебе твое сердце... У меня все... Я что-то не так сказа... Жизнь моя, пожухлый лист! — и в следующий миг уже усиленно терла пальцами глаза. Потому что зверь, во время моей речи торжественно вставший на задние лапы, вдруг стал... "облетать", постепенно выравниваясь с контуром собственного сияния, вспыхнувшего теперь с новой силой.

— Радужные небеса, — выдохнул, открывший рядом со мной рот, Стахос.

— Что, медведем я был... краше? — медленно произнес "перевертыш", ухватившись рукой за свою непослушную нижнюю челюсть. — Ведь ты догадывалась, кто в итоге окажется перед тобой?

— Ага, — сглотнув слюну, кивнула я, глядя на только что случившееся "чудо". Высокий худой мужчина с копной серых кудрей на голове был одет опрятно и даже дорого, хотя, что я вообще смыслю в богатой одежде? И лишь странное узкое украшение, плотно прилегающее к его бледной шее, выбивалось из общей картины. — Я еще что-то должна... сказать? Или, может, вас...

— Ничего, — со вздохом прислонился тот к кедру. — Ты сделала для меня все. Дальше — я сам... доделаю, — оскалился, вдруг, мужчина, а потом добавил. — Я могу быть с тобой откровенным?

— Да-а, — обернулась я к замершему Стаху. — У меня нет от него секретов.

— Ну, тогда знай, что те двое, надругавшиеся над тобой много лет назад уже давно мертвы. Они не вышли из леса. И сделать это мне волхв не приказывал... Я сам, — бросил он под громкий стук моего сердца, а потом, пригибаясь на ходу, пошел вглубь леса. — Прощай!..

— Евсения...

— Стахос, молчи. Пожалуйста, молчи. Я пытаюсь это забыть. Я не хочу об этом даже думать... Хотя, теперь ты знаешь обо мне, действительно, все... Пошли, — и первой качнулась к просвету между деревьев...

ГЛАВА 20

Не скажу, чтоб возвращения нашего ждали. Просто, Хран с мечом наперевес, отмерял шагами ельник, а Любоня так со своего седла и не слезла... "Сразу видно, в случае опасности, кто б в какую сторону ломанулся", — с невеселой усмешкой, оглядела я обоих. Кстати, еще одного не хватает.

— Ну, наконец-то... — ага, а вот и третий обнаружился.

— Спускайся. Нет больше страшилки из заповедного леса, — задрав голову, прищурилась я на Тишка, обосновавшегося в ветвях крайнего дуба. — Отпущен на свободу в виде... — пришлось, вдруг, не на шутку задуматься. — не человека, это точно.

— Он алант, Евсения, — сосредоточенно глядя куда то в траву, произнес Стах. — Перевертышем был алант.

— Да ты что?!.. Погоди, а ты как об этом догадался?

— Ошейник, — черкнул мужчина пальцем над рваным воротом рубахи. — На нем был специальный ошейник, не дающий возможности вещать. И такими "украшениями" обезвреживают лишь алантов. Магам цепляют "браслеты". Из особого металла. Вот так вот, — поднял он на меня глаза. — И ты знаешь, вертится что-то в голове — какие то факты и цифры, но никак не могу уловить связь между ними.

— Так может, на свежую голову, это быстрее получится? — обернулся от своего коня Хран. — Сейчас перекусим по-быстрому, потом до обеда прикорнем в тени. А там и...

— Связь, говоришь? — зацепило теперь и меня.

— Угу... И имя его, Донатис, совсем на неожиданные параллели наводит, — кивнул мне в ответ мужчина.

— Да ну вас... обоих. Умойтесь хоть. Вон, вода у кострища.

Стах, одарив своего наставника рассеянным взглядом, подобрал из травы бурдюк и тут же его бросил обратно:

— Помнишь, я, еще на озере тебе рассказывал об аланте — коллекционере, который...

— Пропал вместе с вашей подковой?.. Помню... А что касается связи, — вновь задрала я к бесу голову. — Как то мы с Тишком подсмотрели одну очень странную встречу в нашем лесу — волхва с Ольбегом, но, единственно стоящее, что я тогда из их разговора расслышала, было слово "бер".

— То есть, получается, эти трое знали друг друга? — сузил глаза мужчина.

— Вполне возможно.

— Угу-у... И кроме этого ты ничего не расслышала?

— Нет. Но, я знаю, кому повезло тогда гораздо больше меня... Тишок!

— Евся.

— Тишок?!

— Евся?!

— Дятел!

— Чего?!

— А того, что, или ты остаешься лесной птичкой на этом дубу, или кончаешь придуриваться, слезаешь к нам и рассказываешь, наконец, свою, давно просроченную "страшную тайну". Ну-у?..

— Ох, и злыдня ты, все ж, — под трескучий дождь из сухих сучьев, начал свой спуск бесенок. — И если я пострадаю, смерть моя будет на твоей совести, — да-а... Вот так и воспитываются "страхи" на всю жизнь... и даже у нечисти.

— Ну, и чего ты так волнуешься? Ведь зарок твой давно снят, а бера больше нет?

— Ага, — вздохнул уже из травы Тишок. — Значит, о чем там была речь?

— Да! — выдали мы с мужчиной дуэтом, после чего он вздохнул еще громче:

— О тебе, Стах там была речь. Точнее о том, как тебя по быстрее прикончить, чтоб ты вместе с Храном не совал свой нос куда не надо... — а вот теперь мы и рты открыли... тоже дуэтом, что сподвигло беса ускорить свое повествование. — Я уже позднее понял, что этот разговор был вскоре после того, как вы в дом к Ольбегу влезли. Поэтому он и настаивал перед волхвом, чтоб тот своего медведя на вас натравил, ну, чтобы самому ни причем остаться. А волхв не хотел, потому как слишком ненадежное это было дело — в такую даль зверя выпускать. Да он и сам, честно говоря, его побаивался.

— Ага... — опустилась я в траву рядом с Тишком. — И предложил свой вариант — со мной и двумя убийцами — наймитами.

— Не-ет. Ты что? Он Ольбегу про тебя не рассказывал. Ведь это было бы равносильно признанию в собственной магической неспособности. Он просто тогда ему сказал, что сам все сделает и без участия медведя. Обнадежил его.

— Это теперь прояснилось, — присел перед нами на корточки Стах. — А скажи, Тишок, ты не знаешь, что их троих могло вместе связывать... кроме наших с Храном длинных носов? Ведь на каком-то же интересе они до этого сошлись, по крайней мере, ваш волхв и наш черный коллекционер?

— А вот про то мне не ведомо, — развел лапками бесенок. — Они встречались очень редко и всегда без свидетелей. Чаще всего — в доме у Ольбега. А там...

— Каменные заборы, собаки. Так что, не подслушаешь, — усмехнувшись, сняла я с бесовского рожка дубовый лист. — Все понятно. Мне знаете что вспомнилось?.. Ольбег ведь в Букошь перебрался всего шесть лет тому назад. А мне сказал, что знает волхва уже лет тридцать. Теперь, бер... Он тоже в заповедном лесу прожил лет тридцать. Мне про то сам волхв как-то говорил, мол, старый уже наш "лесной царь", но ты все одно в ту часть леса не суйся. Но, и это еще не все... — обвела я глазами своих собеседников. — Адона в наше с ней последнее утро мне рассказала, что батюшка Угост лишился своих магических сил тоже лет тридцать назад. И поспособствовал этому его тогдашний подельник... Так я теперь и думаю, не слишком ли часто это число повторяется?