Мерзкий старикашка

Спасибо ему, конечно, за это огромное.

Сам первый десятник обнаружился у коробки с Князем Мышкиным. Котенок, у которого уже окончательно открылись глаза, лежал на спине и отмахивался лапками, от щекочущего пальцами его брюшко командира Блистательных.

— Ваше высочество. — Касец поднялся при моем приближении.

Кот, по инерции, пару раз махнул лапами в воздухе, и начал оглядываться, недоумевая — куда это его игрушка ушел.

— Быка мы выбрали, завтра с рассветом доставят. — сказал я слезая с Репки и, попутно, отгоняя желающих мне в этом благородном деле помочь. — Как у вас?

— Почти закончили. Вырыли квадратную яму и наклонную канаву в нее, насыпали валы по краям, сейчас стенки укрепляем. К ночи управимся.

— Прекрасно, все идет так, как и задумано... — пробормотал я.

Едва услышав про телодвижения Штарпена из Когтистых Свиней, я тут же задал себе вопрос: "Есть ли у вас план, мистер Фикс?"

Ну, разумеется, мистер Фикс, у меня есть план! И уже с первым десятником тишком оговоренный. Я задуманное непременно реализую — вот только сначала надо покормить кота.

Жрать Мышкин категорически не желал, а хотел он играть, и исследовать мир. Совершенно безбашенный и отмороженный кот — еще ходить толком не научился, а уже не боится ничего. Давно ли пыхтел, когда на руки брали?

— Пойдем-ка, пушистый, прогуляемся. — пробормотал я, и отнес его на прогретый за день пляж.

На песочке коту не то чтобы не понравилось, но... В общем, обнюхав его, и пощупав окружающее пространство лапками, он уселся в одну из естественных ямок, с независимым видом сделал грязное дело, и неумело начал закапывать последствия. Чистюля... И ведь не учил никто — откуда что взялось?

— Идем-ка. — я вернул Мышкина в его коробку, и направился к общему лагерю.

Вечереет уже, Солнце краем уже вод Великой Поо касается... И это куда же тогда, интересно, Тумил от стоянки поперся, на ночь-то глядя? Да еще с видом "нет меня, не я это"?

— Последи-ка за зверьком, милок. — я всучил Мышкина первому попавшемуся под руку Блистательному.

Хорошо быть царем, никто старым дураком не обзывается, капризы неукоснительно исполняют...

Осматривался Тумил только по дороге до небольшого леска поблизости, да и то, больше на тему не идет ли кто за ним открыто, а не слежку высматривал. Хотя, может и не умеет просто.

А как оказался среди лесков да деревьев, так враз осторожность потерял. Ну и то верно, кому какое дело, куда навострил лыжи почти царский стремянной? Может он в деревне с девкой какой договорился встретиться? Это я-то знаю, что такого не было...

И вот очень интересно, куда же мелкого ехидину несет? Особенно в свете того, что я, по дороге от трактира до лагеря, посвятил его в свой план.

Собственно, ничего такого невыразимо умного я не придумал. Оно и к лучшему, поскольку чем операция проще, тем вероятнее ее выполнение. Слинять я решил потихонечку.

В любом уважающем себя крупном (да даже и среднем) населенном пункте непременно найдется хоть один шпион. Не иностранный, а как раз самый что ни на есть свой, соглядатай, работающий на кого-то из князей, министров, наместников... Информированность — это очень важно, и в Ашшории это прекрасно понимают.

В самой-то деревеньке навряд ли найдется чей-то агент (хотя и не факт — река из нее хорошо просматривается, и голубятни я в ней видал), а вот то, что целая деревня не явится на общее традиционное празднование в Свистоплясовке, это же целое событие для окрестных селян. Скандал-с!

Причина неявки будет известна всем и каждому уже к утреннему молебну, обсуждена по сотне раз и обсосана со всех сторон. Имена князей, и то обстоятельство, что с ними пребывает некий монах, устроивший такую подлянку местному пастырю, секретом тоже не останутся, равно как и то, что до следующего утра празднующие Громолета-мясоеда владетельные не сдвинуться с места — тоже. Ну а там, как говаривали в одном мультике, "Счастье — дело техники". Голубь выдает порядка 40-60 километров в час, да не по извилистой дороге, а по прямой, так что еще задолго до полудня в Аарте о моем местонахождении будет известно всем заинтересованным партиям. Следовательно и ждать меня никто не станет. А зря.

Тумил со мной ехать порывался, но поскольку я-то намеревался улизнуть, в сопровождении лишь одного из Блистательных и Ошмуда (на случай, если встреча с Латмуром Железная Рука окажется отчего-то невозможной, дружиннику надо будет устроить мне свидание с князьями-генералами), еще во время танца с быком... В общем, парень осознал важность отвлекающего маневра и порученной ему роли, так что сильно не брыкался.

А теперь вот прется незнамо куда. Будит во мне нехорошие подозрения.

За Лисапетом, понятное дело, не один настоятель все эти годы присматривал. Наверняка и паломники случались под прикрытием, и пару-тройку монасей в обитель Каген внедрить был должен — не лично, разумеется, не царское это дело простым оперативникам проводить инструктаж. Скорее всего, подчинялись они кому-то из людей главного министра, а он, на минуточку, свою печать на кондициях первым поставил, да и инициатором их, если верить "моим" князьям, тоже был князь Дамуриани.

И отчего не предположить, что одним из таких людей мог оказаться сын нищего, но многодетного горского князя? Абы кого ведь в долине Ста Благословений монахами не делают. Нужен либо взнос, либо блат. Ну или хорошая профессия, как у Шаптура того же.

Ни первого, ни второго, ни третьего Тумилу взять вроде как и неоткуда — не считать же его тореадорство нужным монастырю навыком, — тогда как он в иноки попал? Нет, может у меня и паранойя...

Парень вышел на небольшую полянку, еще раз оглянулся (кого ты, милай, через подлесок разглядеть-то собрался?) и негромко позвал:

— Хрис, ты здесь?

— Тут, конечно, раз договорились. — из-за дерева появился давешний мальчишка-певец.

Ну, блин! Ладно, скарпийское имя — в южных княжествах это норма, а парень, как я понял, оттуда родом (в пользу чего не только его слова, но и цвет волос свидетельствуют), — но как-то сумнительно это все. Чужак, Тумилов ровесник, да и в трактире они шептались... Неужто связной, из одной с моим стремянным разведшколы?

А чего бы и нет? Вполне может оказаться и так.

Хрис подошел к Тумилу вплотную и остановился.

— Деньги-то принес? — спросил он. — Уж прости, но не похож ты на богача.

— А я и не богач. — ответил княжеский сын. — Но кое-чего есть. Вот, держи, как и уговаривались.

Тумил извлек небольшую, сверкнувшую серебром монетку и отдал барду. Тот проверил ее на зуб, кивнул и убрал в свой тощий кошель.

— Тогда не будем тянуть, мне до темноты вернуться надо. — сказал Хрис, и начал стягивать висящую за спиной лиру.

Ну нифига себе! Что-то мне эта сцена один вполне определенный момент из "Турецкого гамбита" напоминает. Тоже, конечно, нифига хорошего, но вообще-то их личное дело — оба, по местным меркам, почти взрослые.

Зря я, выходит, на Тумила волну в душе гнал...

— Не пойму я вот только, на что оно тебе надо? — мальчики уселись прямо на землю, и певец отложил свой инструмент чуть в сторону.

— Голос же ломается, даю все время "петуха", или пискнуть как мышка могу нечаянно. А вдруг на пиру придется чего исполнять? А ты, хоть мы с тобой и равногодки, без запиночки поешь, значит секрет твой стоящий.

Я аж обалдел. Ну вот как мне не стыдно, пошляку параноидальному? Пойду посыплю голову пеплом что ли? Ну, или хоть кота в золе изваляю.

Хрис скептически поглядел на Тумила.

— Упражнениям я тебя, конечно, научу, ничего сложного в них нет, только... — он помялся немного. — Застольные песни поют богатые да знатные.

— Я сын князя, между прочим. — покривился мой стремянной.

— Да хоть царский бастард. Мало быть чьим-то сыном, чтобы тебе на пиру князей инструмент вручили. — парень невесело усмехнулся. — Я вон тоже с детства лирником-то стать не мечтал, думал, что как отец, купцом буду, а оно вон как повернулось.

— Ну, скажем так, основания для надежд у меня имеются. — буркнул Тумил.

— Лады, тебе виднее. — певец пожал плечами, и вытащил откуда-то куриное яйцо. — Перво-наперво, надо тебе по сырому яйцу в день выпивать.

— Фе-е-е...

— Минимум по одному. Теперь смотри, поворачиваешь голову вот так вот влево и, одновременно, делаешь глубокий вдох...

Я тихонечко, чтобы молодежь меня не спалила, сдал назад и направился обратно к лагерю. Локтей через пять из-за дерева появился Касец и пристроился рядом.

— За мной приглядывали, или за парнем? — я почему-то совершенно не удивился.

— Сначала за ним, потом за вашим высочеством. — первый десятник даже изображать смущение не пытался. — В свете последних новостей и ваших планов этот его поход выглядел довольно подозрительно.

— И не говорите. Сам о нехорошем подумал. — я покосился в сторону Блистательного. — Я не забуду вашего усердия.

— С моей стороны было бы глупо утверждать, что я на это не рассчитываю, верно? — усмехнулся гвардеец.

— Насчет глупо или умно судить не возьмусь, но брехня бы это была первостатейная. Кстати о планах...

— За продуктами в деревню князья отрядили матросов, те сейчас как раз заканчивают перетаскивать. Среди самих селян разброд и шатания — мужики все бросили, даже с полей вернулись раньше обычного, обсуждают, — потому как, с одной стороны, нарушение устоявшейся от века традиции, а с другой, и по деньгам им выходит гораздо дешевле, и на невиданное зрелище поглазеть охота. Развлечений-то у них небогато. — отрапортовался Касец. — Будут на нашем празднике, если и не все, то большая часть — точно.

— Кто будет меня изображать уже решили?

— Да, ваше высочество. Знаменосец князя Тимариани — у него усы только-только пробиваться начали, если надвинет поглубже капюшон, так их и не заметит никто. И в плечах он еще не сильно раздался, кхм...

Это вот сейчас был совершенно непочтительный намек на то, что я пропорций вовсе не богатырских, или я чего-то неправильно понял?

— Ну и прекрасно. Главное теперь, чтобы бык не подвел, и дал себя поубивать как можно дольше. Ну и чтобы колодой не замер посреди танцовища.

— Если будет грустный да квелый, мы ему под хвостом тертым хреном намажем. — пообещал Касец.

Мнда, дякую тобі, добрий Боже, що я не бык — тяжело им в Ашшории живется-то.

Празднование Громолета-мясоеда традиция вполне себе народом любимая, но с точки зрения именно что религии этот день особо выдающимся не считается. Так, одно из деяний заскучавшего божества, каковых в пантеоне что собак нерезаных. Именно потому и сама служба какой-то особой пышностью и зубодробительным церемониалом не отличается: жрец (ну или, как в данном случае, монах) произносит краткое славословие Громолету за науку, которой он поделился с человечеством, может Троицу и Небесную Дюжину упомянуть вскользь, после чего начинают резать и готовить жертвенных скотов — баранов там, козочек, где как могут себе позволить, — попутно учиняя всякие там игрища да забавы.

Конкретно в моем исполнении служба не сильно от среднестатистической отличалась: во-первых, поскольку я и в прошлой жизни был большой любитель вкусно пожрать, и в этой от сей привычки не отказался, моя лекция об обильном и сытном питании отличалась несколько большей прочувствованностью, а во-вторых, что было селянам особо приятно, призывом к финансовым пожертвованиям не заканчивалась. Она, грубо говоря, вообще не заканчивалась — я просто объявил, что послушник Тумил сейчас, во славу Громолета, забьет быка в честной схватке и предложил народу насладиться сначала сим представлением, а опосля уже и самим быком — не на сухую, разумеется.

Религиозно настроенные массы к обоим предложениям отнеслись с воодушевлением и ринулись занимать места в нашей эрзац-коррере. Перехваченный мною еще до начала службы Хрис устроил соответствующий аккомпанемент (пришлось еще чуток князей обанкротить), а Шедад Хатиканский, исключительно в качестве тренировки перед вступлением в будущую должность министра царского двора, лично исполнил обязанность начальника корреры, явив при том завидную голосину, которой не смогла помешать даже никакущая акустика.

Ну а я, боком-боком, смылся в рощицу, где меня уже дожидались провожатые с лошадьми. Судя по звукам, доносившимся со стороны танцовища, грядущая драка подростка и здоровенной скотины деревенских воодушевила более чем. Люди, все же, во всех мирах одинаковы, panem et circenses хотят...

До Аарты добирались на рысях, что мою спину, откровенно говоря, вовсе не радовало. С другой стороны, а какой выбор-то, собственно? Или пострадать за корону, или пострадать за просто так — шибко сильно я сомневаюсь, что мне, в случае афронта с троном, дадут спокойно дожить свой век в монастыре. Хорошо если просто пришибут, а то засадят в какую-нибудь сырую камеру с крысами и тараканами...

Спасибо, что-то не хочется.

В пути особо не болтали, и вовсе не оттого, что верховым разговаривать неудобно. Все там удобно, — это в дурацких книгах суръёзные разговоры на привал непременно назначают, чтобы героев (даже если они не верхами, а пешкодралом передвигаются), значит, ничего не отвлекало от пафосно-патетических речей, — просто не о чем было. Да и витязям ко мне лезть с разговорами не по чину как-то, а мне с какими-то расспросами лезть, так и вовсе себя дурнем старым выставлять.

Ну и вопрос-то у меня был лишь один: какого лешего дорога в половине дня пути от столицы не самого захудалого на свете государства — грунтовка? Как по ней передвигаться ранней весной и поздней осенью, когда навигация на Великой Поо, мягко говоря, чревата неприятностями? В грязи же потопнуть можно!

И это при том, что даже в небольших городах большая часть улиц вымощена булыжником... Ну или дощатые мостовые устраивают, как мне память Лисапета подсказывает. От богатства территории камнями и лесом зависит.

И ведь не какое-то у нас тут глухое Средневековье, с дворянско-разбойничьей вольницей и общим фатализмом, переходящим в разгильдяйство, и его же и оправдывающим, — вовсе нет. Все достаточно централизовано. Не так, как при приснопамятной вертикали или, того пуще, культе личности, конечно, но все же... Культура, театры там разные, ипподромы и бани в наличии имеются. А беды все те же — дороги с дураками. Не иначе сие для лучшей моей в этом мире акклиматизации подстроено.

Нет, определенно, понять отсутствие нормальных дорог в Ашшории я не в состоянии, причем и донорская память ничего не подсказывает. Не строили никогда, и баста! Хотя у тех же парсюков, да и в Скарпии, мощеные тракты вовсе не редкость.

Может мне князя Софенине министром дорожного строительства назначить? А то при его откровенной дурости на что-то более серьезное ставить нельзя, а царская благодарность уже обещана. Начальствовать же над строительством дорог — дело нехитрое... если грамотных замов, которые самой материально-технической частью заведуют, ему подобрать.